Я впервые увидел Кронида Любарского в экспедиции 1961 г. Он приехал на Тунгуску в составе экспедиции К. П. Флоренского, будучи уже знаменитым астрономом, работавшим в обсерваториях Москвы и Ашхабада. Я изучил его книгу, посвященную критике "астроботаники". Стройный молодой человек в модной широкополой шляпе, к которой был пришит накомарник, вызывал интерес и любопытство у тех, кто интересовался проблемой жизни на Марсе. Ведь он разгромил "самого" Тихова, основателя "астроботаники", нового ростка науки на стыке астрономии и спектрального анализа! Любарский считал, что исследования учеников Тихова проведены некорректно, и на самом деле на Марсе нет растительности, это - мертвая планета. Конечно, нам хотелось обратного. Но железная логика молодого астронома производила сильное впечатление. Казалось как-то неловко начинать с ним на эти темы дискуссии, даже в дружеской среде КСЭ, не будучи специалистом в области спектрального анализа... Хотя очень хотелось. Но разговор с Любарским тогда начался внезапно, сам собой, по другой, не менее волнующей теме. В 1960 году в журнале "Физика" было напечатано краткое сообщение Плеханова, Ковалевского, Журавлева и Васильева "О геомагнитном эффекте ТМ". Это был второй после Казанцева удар по скептикам: взрыв Тунгусского тела вызвал магнитную бурю того же типа, что и при термоядерном взрыве! Прошло уже больше года после нашей "взрывной" публикации, но ученый мир делал вид, что ничего не изменилось: Тунгусский метеорит оставался всего лишь огромной каменной глыбой... Нас не критиковали, нас просто игнорировали.
Оказывается, Любарский, как и его коллеги, знал, вернее, что-то слышал об этой публикации. И он с полуслова начал развивать тему разговора, уверенно ( как я подумал - самоуверенно ) заявив, что он легко может объяснить физику этого нового эффекта.
В сумерках, около неяркого костра, потрескивающего рядом с избушкой Кулика, мы внимательно слушали знаменитого астронома, излагавшего механизм неожиданного для метеоритчиков феномена. Я сразу заметил слабое место в его логике и решился задать вопрос: "Как же буря могла длиться пять часов?" Любарский запнулся, повернулся ко мне и переспросил, растягивая слова: "А разве она длилась так долго?" - с нескрываемым искренним изумлением. Я был изумлен еще больше. Такой специалист, а строил модель, ничего не зная о деталях явления! Да, таких ученых я уже встречал, но ведь это был Любарский, образец научной строгости и здорового научного скептицизма!
Теперь мне ясно, что этот "прокол" Кронида объяснялся тем, что даже он, с его ясным умом, проницательностью и трезвостью, был в плену общепринятых научных иллюзий о Тунгусской катастрофе: это просто большая масса с очень большой скоростью!
К сожалению, а, может быть, и во благо, начавшаяся дискуссия была прервана почти театральной сценой. В сгустившейся темноте к костру почти одновременно подошли из нутра тайги две группы. Одна - во главе с Деминым, изучавшая вывал, вторая - с тропы Кулика, под водительством Кандыбы, прибывшая прямиком с "Большой Земли", т. е. из Ванавары. Все были мокрые, голодные, но встреча началась не с ужина, а с сообщения Кандыбы. До сих пор трудно сказать, было ли его сообщение поэтической фантазией, пользовался ли он утечкой информации от наших прошлогодних друзей из КБ Королева или из падкого до сенсаций западного радио. Но, так или иначе, Кандыба торжественно объявил, что готовится полет советских космонавтов на Луну. В той обстановке это сообщение выглядело абсолютно правдоподобно. Я внимательно смотрел на Кронида Любарского, считая, что уж он-то знает больше. Он сидел как каменный. Но когда в порыве встал у костра Демин, обнял двух ближайших парней за плечи и своим знаменитым баритоном уверенно начал: "Я верю, друзья, караваны ракет помчат нас вперед от звезды до звезды...", - и эту песню подхватила вся промокшая и голодная компания, Кронид дрогнул и с явным изумлением на лице переживал этот стихийный "театр". Вероятно, его беспощадно-критическому уму все это представлялось какой-то фантасмогорией на другой планете...