Дмитрий Демин - романтик, поэт, жизнелюб, ученый очень значитель- ного масштаба. И просто хороший друг и товарищ. О нем еще напишут многие, кому повезло с ним жить, учиться, работать. Повезло и мне в радости общения с ним не малый срок - 30 лет. И в эту общую копилку воспоминаний о нем, я хочу вложить и свою страницу, может быть не самую яркую, но памятную мне и известную не многим.
В 1959 г. после экспедиции на место падения Тунгусского метеорита Дима Демин уехал в Новосибирск, где жила его мама, и устроился работать в должности старшего инженера в один из очень секретных НИИ. Через год по его рекомендации в этом заведении в роли младшего и подчиненного непосредственно ему инженера оказалась и я. С трудом вспоминаю, чем я там этот первый год занималась - побирала какие-то сопротивления, снижающие переходные процессы при подаче сигнала на прибор, осваивала вычислительную машину непрерывного действия и что-то еще...
Работать с Димой было очень интересно. Он был весь переполнен идеями - одна лучше другой. С некоторым даже изяществом он дарил их всем желающим, не заботясь о славе и конечных результатах. Рабочего дня не хватало. Задерживались на работе до поздна. А институт наш, как и положено, имел очень строгую пропускную систему - утром тебе пропуск выдают на руки, вечером ты обязан его вернуть в проходную. Что стояло за нарушением этого процесса, даже трудно себе представить - охрана надежна и вооружена.
Однажды случилось так, что, закончив трудиться часов в 10 вечера, я не обнаружила своего пропуска на его обычном месте - где-то на столе. Мы обыскали все, что можно. Честно говоря, я не очень испугалась, т.к., во-первых, еще не представляла, что за этим стоит, а, во вторых, рядом был мой начальник, который отвечал за меня.
Дима куда-то исчез. Появившись велел мне одеваться, и мы пошли. Когда мы вышли из здания института и шли к проходной, он к моему удивлению, вдруг бережно взял меня под руку, и как-то торжественно и осторожно повел. В проходной нас уже встречал начальник охраны. Он смотрел на меня даже сочувственно, говоря что-то вроде: "Ну зачем же так, мы ведь тоже люди...".
За роковыми воротами на мое недоумение Дима разразился своим не- подражаемым смехом и поведал, что пошел к этому начальнику и сказал, что проходя по итституту он услышал женский плач в одной из лабораторий, заглянул и обнаружил девушку, потерявшую пропуск и боявщуюся теперь идти домой. Хорошо еще, что разжалобившийся охранник сам не побежал меня выручать.
Дима меня сразу же ввел в прекрасную туристскую компанию, и мы каждое воскресенье и на лыжах, и пешком, осваивали окрестности Новосибирска. В нее потом влились и наши ребята из КСЭ.
Вспоминается, как в один из ранних весенних дней мы пошли в по- ход. Землю прогревало долгожданное сияющее солнце, она таяла под его горячими лучами, снег превращался в жидкое мессиво, а на дорогах в едва пролазную грязь. Мы долго шли в поисках привала, но свернуть с дороги было некуда. Ночь подступала со всех сторон. Наконец, где-то сбо- ку мы увидели остатки большого развороченного стога сена, едва разли- чимого в темноте. Перебрались туда, кое-как перекусили и стали уклады- ваться на ночлег прямо в спальниках под открытым небом.
Нас было семеро. Спальников мы взяли всего четыре - три больших геологических, куда, как мы рассчитывали, может поместиться два человека, и один обычный одноместный. Мне он и достался, я в нем разместилась с большим комфортом. Зато Дима и Толя Райфельд в своем двухместном никак не могли устроиться. Они убеждали друг друга одновременно выдохнуть, слышались взаимные обвинения в излишнем весе, а когда им все-таки это удалось - жалобы на тесноту. Наконец Толя не выдержал и попросился в мой спальник, надеясь на лучшую жизнь. Кстати, мы с ним там довольно легко разместились. Утром мы проснулись под хохот Димы, катавшегося на золотистом сене. Оказалось, что в темноте мы перепутали спальники и Диме с Толей достался одноместный.
В институте Дима слыл за энциклопедиста. Постоянно решал какие-то задачи, не связанные с его личным планом. Из библиотек приносил новости из самых различных областей науки. Он отыскал где-то сведения об открытии курсов по программированию - тогда еще нечто новое, и сумел убедить начальство отправить нас с ним учиться на них, предвидя в не- далеком будущем необходимость специалистов подобного профиля.
Но Дима наш стал куда-то исчезать. И интерес его к проблемам НИИ поостыл. Он явно увлекся проблемой иной. Так и случилось. Вскоре он подал заявление на увольнение по собственному желанию. Его уговаривали остаться, завлекали повышением по должности, повышением зарплаты, на- мекали даже на улучшение квартирных условий, которые у него были дале- ко не в лучшем состоянии - он жил вдвоем с мамой в, как мне помнится, в небольшой комнате коммунальной квартиры. Но все было тщетно.
Он ушел лаборантом в только что открывшуюся лабораторию Бутейко, где изобретал аппаратуру, связанную с профилактикой и лечением астмы. Он и меня бы туда переманил (я была вполне готова к этому), но у Бутейко не было больше штатных единиц.
Далее наши служебные пути разошлись, но осталась общая тропа в далекой эвенкийской тайге.