Сразу должен оговориться: эти замечания носят предельно личностный характер, выражающий давно определенную и далеко не всеми разделяемую точку зрения на историю и характер Тунгусских исследований и разработок. Потому не буду прятаться за традиционно безличным "мы", а стану говорить от себя.
Статья нашего Командора появилась как раз вовремя. Отрадно, что именно он вновь пытается разобраться в том, к чему старался привлечь внимание автор этих строк еще несколько лет назад [Бидюков, 1997]. «Действительно ли все эти годы мы искали "не то", работали "не так", поэтому "ничего не нашли" и проблему "не решили". Есть даже мнение, что вообще сама "проблема ТМ не сформулирована"» [Плеханов, наст. сб. С. 22]. И оптимистично звучит вывод: «Вот и получается, что известная фраза "мы ищем не зная что, не зная как и не зная зачем" вообще-то не лишена основания» (там же, с. 23).
Пристально вглядываясь в анализируемый текст, не стану придерживаться в своих комментариях логики повествования, а выделю, на мой взгляд, ключевой фрагмент, сразу выводящий на проблемность.
«...Известно, что было нечто, вызвавшее определенные последствия. Есть причина и следствия. Значит, должна работать схема: "стимул - объект - реакция". А как работать по этой схеме, если неизвестны все ее составляющие?» (там же, с.23; подчеркнуто мною. -Б.Б.).
Это и есть проблемная постановка (фиксация проблемы)! Кстати, в оппозицию неявно опознаваемой задачной, когда все компоненты схемы известны и необходимо только осуществить ряд операций по применению готового инструментария.
И если на стадии формирования КСЭ эта проблема хотя бы интуитивно понималась, то, значит, работа велась в проблемном, а не в задачном фокусах. Интересно в этом ключе реконструировать характер работы по описанию самого Геннадия Федоровича.
«Цель первой (экспедиции) была предельно проста: найти "дюзу" космического корабля» (там же, с. 24).
Постановка типично задачная: цель четко определена, предвидимый результат - тоже. По выделенным направлениям поисков (их было 16) - поставлены определенные частные задачи "поиска фактуры". Сомнений в достижимости поставленных частных и общей цели не возникало.
Итак, сделаем акцепт еще раз на том факте, что задача ставилась в плоскости нахождения материального аргумента (артефакта) - «"дюза" космического корабля». Критерием целедостижения виделась очевидность доказательства - кто же будет спорить с очевидно внеземным характером найденного предмета?!
Однако явно поставленная задача - найти материальное свидетельство внеземного происхождения -решена не была. Результат отрицательный. Появилось первое затруднение принципиального характера: что далее считать критерием решенности?. Ведь критерий очевидности "не работает". Значит, нужны другие критерии и переформулирование исходных условий целеполагания и постановки новых задач.
Да, прав Плеханов, именно здесь и появляются проблемные мотивы. Характерно смещение акцента в описании предвидимого результата. Если раньше этот результат (для всех прежних исследователей) был вполне определен и варьировался только в зависимости от личных пристрастий и профессиональной ориентации исследователя (метеорит, комета, космический корабль), то здесь впервые он формулируется как вопрос с "открытым" результатом: "что это такое?" Причем, в постановке ответ на этот вопрос предполагается однозначный.
Ведь именно такой "открытый" характер вопроса и задает "многопрофильность" - необходимость максимально широкого фронта предстоящих исследований.
Представляется необходимым подчеркнуть, что изменение характера исследований было обусловлено не "устройством самого объекта" (он ведь не изменился со времен Кулика, если рассматривать этот объект натурально), а характером сформулированного вопроса, то есть изменением направленности сознания самого исследователя.
В русле развития проблемности обратимся к еще двум сопряженным по смыслу фрагментам статьи: «...Суть проблемы ТМ заключается в поиске ответа на вопрос "что это такое" или "опознанию образа" и отнесению его к адекватному аналогу» (там же, с. 25). «...Чтобы опознать образ, необходимо: во-первых, с помощью прямых или опосредованных ощущений воспринять некий объект; во-вторых, извлечь из памяти полный, а если нет полного, то наиболее близкий аналог и, в-третьих, - опознать образ, то есть назвать или отнести его к числу известных объектов, явлений, процессов» (там же, с. 24).
Замечательно! А что это такое - "адекватный аналог"? И кто будет решать, адекватный он или нет? И к чему мы будем относить наш сконструированный образ, если известных и близких аналогов вообще нет?
Ответ при такой постановке дела прозрачен и однозначен - будем силовым методом подтягивать до того, что нам ближе и роднее. Что повсеместно и делается!
При этом остается открытым вопрос: если мы все время "подтягиваем" эмпирику под уже известное, то за счет чего появляется принципиально новое? Или мы априори с самого начала постулировали, что Тунгусское событие ничем принципиально новым быть не может, а потому "истинно научный" подход в этой теме - искать "адекватные аналоги"?
Адекватные чему?
Не менее проблематичным представляется вопрос о статусе и характере объектности. В контексте статьи объект полагается как материальный: «Термин "объект" соответствует любому материальному телу, независимо от его структуры и размером от элементарной частицы до внегалактической туманности» (там же, с. 23, подчеркнуто мною. - Б.Б.). Здесь автором рассматривается ряд натуральных образований, которым приписывается статус "объекта" (исследований).
Характерно то обстоятельство, что в каждом конкретном случае объект изучения конструируется, либо не замечается, либо умалчивается. Что значит "конструируется"?
Из совокупности универсумальных характеристик вычленяется объектная область, более четко выделяются границы будущего объекта, "нечто" в установленных границах подвергается процедуре идеализации, т.е. абстрагированию от многообразия малосущественных признаков и подчеркиванию существенных, "относящихся к делу", идеальное "нечто" параметризуется и предстает в виде готового "объекта" для использования имеющегося в распоряжении исследователя профессионального инструментария. Понятно, что "объект" астронома и биолога, даже в первоначально выделенной объектной области, будет существенно разным.
Следует особо подчеркнуть, что объект строится под готовый инструментарий и уровень компетенции исследователя. В этом смысле характерно замечание Геннадия Федоровича: «О закономерностях общественных процессов говорить не могу по причине полной некомпетентности в этом вопросе» (там же, с. 22).
В таком натуральном подходе либо наивно не замечается, либо сознательно игнорируется то обстоятельство, что исследователь реально работает не с изначально "материальными" образованиями, а с их замещенными формами - идеализациями (абстракциями, моделями). И может работать только так, если он ученый, а не каменщик или сапожник. И в этом сознательно-наивном игнорировании характера собственной работы и есть "подмена тезиса", как в другом месте отмечает сам автор.
Могут заметить, что все это тривиально и удерживается любым грамотным исследователем в сознании "по умолчанию". Тем не менее, именно склейка натурально-материального и идеального и порождает множество недоразумений в практике работы по Тунгусской проблематике. Это можно и нужно показывать и доказывать, но это - тема отдельной статьи.
Далее, относительно понятия "проблема": как его трактовка, либо конструирование, задают направленность исследовательской мысли. Обратимся к анализируемому тексту.
«Вот здесь и встал остро методологический вопрос, тогда и появилось словосочетание "проблема Тунгусского метеорита". В чем ее суть?
Начнем с определения, данного в "Словаре русского языка" (т. 3, с. 465): "Проблема: 1. Сложный теоретический или практический вопрос, требующий решения, исследования. 2. О том, что трудно разрешить, осуществить". Подходит ли первое (да и второе тоже) определение для дел Тунгусских? По-моему, целиком и полностью. Рассмотрим более детально узловой термин - "вопрос". (Потому, что приложимость слов: "сложный", "теоретический", "исследование" к ТМ сомнения не вызывают. А слова "практический" и "решение" сюда не относятся). Поэтому главное в Тунгусской проблеме - однозначный ответ на вопрос: "что это такое"» [Плеханов, наст. сб. С. 24].
Хотелось бы заметить, что в данном случае симптоматичен подбор словарной статьи. Поскольку автору необходимо обосновать смысловой акцент, сделанный на вопросе "что это такое", то и определение выбирается соответствующее. Однако этому можно противопоставить иные смысловые акценты и подобрать отвечающие им словарные отсылки. Например:
«ПРОБЛЕМА (от греч. problema - задача, задание) - осознание субъектом невозможности разрешить трудности и противоречия, возникшие в данной ситуации, средствами наличного знания и опыта» [Психология. Словарь..., 1990, с. 292].
Здесь акцент сделан на понятии "осознание", что задает совершенно другой фокус рассмотрения возникшей ситуации. Осознание невозможности разрешить возникшие трудности подвигает исследователя возвратиться к ситуации формулирования исходных посылок.
«Из многочисленных факторов, оказывающих влияние на способ постановки проблемы, особое значение имеют, во-первых, характер мышления той эпохи, в которую формируется и формулируется проблема, во-вторых, уровень знания о тех объектах, которых касается возникшая проблема... В хорошо проверенной и устоявшейся научной теории проблемные ситуации осознаются по-другому, чем в теории, которая только складывается и не имеет еще твердых оснований» [Краткий словарь..., 1991, с. 159].
«В широком смысле проблемная ситуация — это всякая ситуация, теоретическая или практическая, в которой нет соответствующего обстоятельствам решения и которая заставляет поэтому остановиться и задуматься» (там же).
«Объективация неизвестного в проблемной ситуации осуществляется в форме вопроса, заданного самому себе и являющегося начальным звеном мыслительного взаимодействия субъекта с объектом. В ходе такого взаимодействия происходит поиск ответа на вопрос о новом знании относительно предмета, способа или условия действия и продуктивное развитие самого субъекта» [Психология. Словарь..., там же].
Этим массированным цитированием я хочу подчеркнуть, что акцент может быть смещен с объекта исследования на самого познающего субъекта, на осознание его исходных посылок. Завершающим аккордом моего отношения является постановка методологической проблемы, которая в неявном виде "зашита" во всех моих прежних работах на сей счет и явственно выражена в следующем текстовом фрагменте.
«Здесь очень важно уяснить связь между представлением о природе исследуемого объекта и формированием познавательной установки, с которой исследователь предполагает изучать данный объект. Эту связь можно сформулировать как методологический порочный круг: представление о природе объекта определяет допустимые установки, с которыми естественно подходить к его изучению, а познавательная установка исследователя имплицитно содержит в себе представление о природе исследуемого объекта или, иначе говоря, характере реальности этого объекта. Поскольку познавательная установка исследователя предопределяет выбор метода исследования, принцип методологического порочного круга допускает и такую формулировку: онтология неявно содержит в себе методологию, а методология - онтологические предпосылки. Этот принцип ведет к несколько пессимистическому (на первый взгляд) выводу: научное исследование объекта в принципе не способно установить природу объекта, ибо выбор метода исследования заранее предопределен представлением исследователя о природе этого объекта» [Шрейдер, 2000, с. 12].
Последнее замечание принципиального характера. Для этого приведу еще одну цитату из анализируемого текста.
«Сказанное об одном человеке, полностью относится и к человеческому обществу в целом».
Совершенно некорректное утверждение! Даже на уровне сопоставления психологического и социологического. На уровне социального организма ведущими являются вовсе не процессы ощущения, восприятия и памяти, а процессы социального взаимодействия или коммуникации. А эта характерная склейка (психологического и социологического, индивидуального и социального), типичная для естественно-научной организации сознания, и обусловливает коренные затруднения в организации тунгусских исследований и разработок.
Что любопытно? Командор (Г.Ф. Плеханов), как представитель и функционер традиционной науки, в своих теоретических выкладках индивидуальное и социальное не различает, а вот как организатор КСЭ (сложно устроенного, многопрофильного коллектива разработчиков), осуществляя организационно-управленческую деятельность, очень четко эти понятия разводит и в своей деятельности эту разницу учитывает.
Базовая неразличенность индивидуальной работы и социально организованной сейчас не позволяет перейти к этапу комплексирования наработанных знаний по Тунгусской проблеме. Ибо из индивидуального фокуса это сделать принципиально невозможно, а необходимость кооперирования с себе подобными типичный "научник" воспринимает кисло.
Высказанные замечания - это лишь первая реакция на своевременную и актуальную статью Г.Ф. Плеханова, человека, не понаслышке знающего "что почем" в тунгусских разработках, стоявшего у истоков нового этапа исследований и конструктора новой формы этих исследований.
Эта статья, как и его книга "Воспоминания и размышления" [Плеханов, 2000] требуют более тщательного и пристрастного анализа, углубленных и непростых размышлений, осознания всего пройденного этапа, его значения.
При этом наиболее существенными и полезными для будущего этапа работ над Проблемой могут стать выявляемые в анализе недостаточности как в самой постановке исследовательских и организационных программ, так и в их реализации. Двигаться дальше можно только "стоя на плечах гигантов".
Литература
Бидюков Б.Ф. Тунгусская проблема: методологический аспект // Тунгусский вестник КСЭ. 1997. №8. С. 25-29.
Краткий словарь по логике / Д.П. Горский, А.А. Ивин, А.Л. Никифоров; Под ред. Д.П. Горского. М: Просвещение, 1991.208 с.
Плеханов Г.Ф. Реконструкция методологической постановки Тунгусских исследований. Наст. вып. С. 22-25.
Плеханов Г.Ф. Тунгусский метеорит. Воспоминания и размышления. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2000. 276 с.
Психология. Словарь / Под общ. ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского. 2-е изд., испр. и доп. М.: Политиздат, 1990.494 с.
Шрейдер Ю. А. Предисловие //Любищев А.А. Линии Демокрита и Платона в истории культуры. СПб.: Але-тейя, 2000. 256 с.
Словарь русского языка. М.: Русский язык, 1987. Т. 3.