Сколько лет этому старинному заграничному сундуку, знали, наверное, только дедушка с бабушкой. Да и откуда он появился в нашей семье? Хранились в нем вещи и документы, которыми не пользовались по многу лет. Здесь, среди папок и старых записных книжек, лежала небольшая картонная коробочка, а в ней стопка негативов с несколькими контактными отпечатками. Приводя в порядок архив Леонида Алексеевича, я вплотную взялся за разгадку этих снимков. Когда сделал с негативов отпечатки и разложил их по месту съемок и времени года, то они вызвали у меня массу вопросов. На фотографиях был то Петроград, то фронт, то Рига. К счастью, на некоторых негативах стояли даты.
Демонстрация солдат. Рига, 18 апреля 1917 г. Фото Л. Кулика
Шло время. Урывками в отпуска знакомился я в архивах с документами тех лет, просиживал часами в «Ленинке». И постепенно фотографии стали выстраиваться в своеобразный фоторепортаж из далекого 1917 года. Да, именно репортаж, а не серию снимков «на память» или «по случаю». Но были и «белые» пятна. В основном это портретные снимки. К сожалению, сейчас трудно определить на фотографиях офицеров, ведь в «Послужных списках» полка, хранящихся в Военно-Историческом архиве, нет фотографий. В 20-х числах февраля Драгунский Финляндский полк стоял в пригороде Риги - Майоренгофе. Дважды в неделю, по вторни кам и пятницам, проходила полковая учеба на Булонском плацу. Очевидно, ее и запечатлел Леонид Алексеевич на своих снимках. Но полковой архив поведал мне, что в среду, 22-го февраля, в полку состоялось офицерское собрание. На нем был создан Распорядительный комитет офицерского собрания. Председателем комитета избран полковник Улазовский, а хозяином собрания - поручик Кулик. В последней декаде февраля из Петрограда на фронт стали приходить все более тревожные сообщения. На воскресенье 26-го февраля в столице намечалась крупная манифестация: в городе уже не было хлеба, а к народу все еще обращались с призывами «сохранять спокойствие». Да и на передовой Северного фронта неспокойно. К вечеру 26-го в Риге стало известно, что солдаты 1-го Усть-Двинского латышского стрелкового полка силой освободили своих арестованных товарищей. В этой стычке с жандармами трое стрелков ранено, а среди жандармов - шесть убитых и раненых. События нарастали, как снежный ком. Слухи опережали официальные сообщения. В последний день февраля все уже говорили о революции в Петрограде и о свержении самодержавия. 1-го марта в 20-м Драгунском Финляндском полку была зачитана телеграмма Главкосева Радко-Дмитриева, в ней говорилось: «Волнения в Петрограде приняли настолько серьезный характер, что для установления порядка в столице образовался временный комитет Государственной Думы под председательством председателя Гос.Думы Родзянко...» А на следующий день фронт облетела весть об отречении Николая II. Утром 3-го марта рижские газеты публикуют первые известия о ходе революции в Петрограде. В этот же день в частях перед строем зачитывается «Манифест Государя Императора», подписанный им 2-го марта в 15 часов во Пскове. 5-го марта 20-й Драгунский Финляндский полк переводится в Ригу. Для несения караульной службы начальник гарнизона приказал сделать драгунам повязки на левый рукав без букв и как можно скорее. В этот же день в городе проходили массовые митинги рабочих и солдат. Из тюрем освобождались политические заключенные.
Перезахоронение солдат 17-го Сибирского полка. Рига. Фото Л.А. Кулика
Последующие дни марта для полка были сплошным мучением. Команда следовала за командой. Круглосуточная караульная служба сменялась утомительными занятиями на плацу. То один эскадрон с хором трубачей посылался для участия в церковном параде, то другой участвовал в параде на панихиде в память жертв, павших за Свободу, то проходил смотр, то встречали на вокзале Военного и Морского министра А.И. Гучкова. Многие из этих событий отражены на снимках деда. Последние дни марта. По городу проходят многолюдные манифестации и митинги.
А после опубликования декларации Временного правительства о продолжении войны «до победного конца» 30 марта на фронте начались организованные братания русских и латышских солдат с немецкими солдатами. Письма и газеты приносили из Петрограда мало утешительного. Жизнь и там была не сладкой. Почти ежедневно на Невском проспекте проходили большие и малые шествия и манифестации с лозунгами и транспарантами. В очередях с вечера или ночи стояли и за хлебом, и за обувью. Цены на все росли. Очень редко можно купить мясо, сахар, чай. На каждую карточку давали по 300 гр. хлеба в день и 800 гр. крупы на месяц.
Из снимков тех дней больше всего с датой -18 апреля 1917 г. В этот день приказ по эскадрону гласил: «В 9-15 при хоре трубачей выступить для участия в первомайской процессии». С раннего утра улицы Риги бурлили народом. Леонид Алексеевич Кулик снимал своим «Кодаком» и шествие солдат с полковыми знаменами, и митинги на площадях, и, конечно, проезды по городу драгун своего Финляндского полка.
Прошло немногим больше недели, и он снова снимал. На этот раз из окон гостиницы «Метрополь». На этих кадрах торжественное перезахоронение солдат 17-го Сибирского стрелкового полка. И кто тогда мог знать, что в гражданскую войну судьба сведет Леонида Алексеевича с поредевшими рядами этого полка, который будет именоваться «Северным летучим». И его возглавит легендарный 62 Сергей Павлов)'' В первых числах мая Кулику удалось отправить в Петроград Шейхедина с вещами и кое-каким продовольствием. Самому же пришлось задержаться. А в Риге к этому времени становится хуже с продуктами. С 8-го мая в городе вводится карточная система на хлеб. Норма - 4 фунта в неделю на человека. Только в середине мая Леонид Алексеевич на несколько дней выбрался в столицу. Поездка эта была связана с предстоящим переводом его в Петроград, в Центральную Научно-Техническую лабораторию Военного Ведомства.
Петроград встретил Кулика бесконечными митингами. Казалось, что «вся Россия говорит речи, и никто ничего не делает, и вся Россия - сплошной митинг людей». Прямо на центральных улицах торговали спичками и семечками, мылом и папиросами. В те дни многие люди еще верили, что после февральских дней не будет больше гнета, кончится кошмар войны и станут все вольными. Но шло время. Не видно конца войне. Продолжала литься кровь. Постепенно эйфория февральских дней стала проходить.
Когда Л. А. Кулик возвратился в Ригу, его эскадрон был уже переведен в окопы в районе Пулеметной горки. 20-го мая прибывает Военный и Морской министр А.Ф. Керенский. А на следующий день и остальные эскадроны Финляндского полка переводятся на передовую, в распоряжение 6-го армейского корпуса. Эти события тоже запечатлены на снимках Леонида Алексеевича.
Я неоднократно бывал в Риге. И сейчас, разглядывая снимки деда, не перестаю удивляться, как мало изменился город. А ведь прошло столько лет! Вот здесь рядом с аптекой на Александровском проспекте фотоателье «Идеал», в нем Леонид Алексеевич снимался для удостоверения. Очень возможно, что и пленки, снятые им, здесь проявлялись. А тут, у 2-й Рижской гимназии, в «День памяти жертв, павших за Свободу», 10-го марта, проходило шествие солдат. В Соборе в воскресенье 19 марта отпевали скоропостижно скончавшегося сослуживца Леонида Алексеевича, подполковника Сергея Ивановича Карелина. А с балкона, что напротив банка, выступал А.Ф. Керенский в 20-х числах мая.
Александровский проспект. Рига. Май 1917 г. Фото Л.А. Кулика
Демонстрация на Невском проспекте. Петроград. 1917 год. Фото Л.А. Кулика
В первые дни июня полк, где служил Кулик, из окопов снова отводится в Майорингоф. А через две недели Кулика командируют в стрелковый полк. Отправляясь в эту командировку, он расставался со своим Шейхедином, его через 10 дней командируют в другую часть. И Кулик напишет:
«Козел отпущенья вам нужен!
Ну, что ж? Хоть я здесь ни при чем,
Не хнычу (ведь я не «контужен»);
Приказ - не удар кирпичом!..»
Снова передовая, снова окопы, снова смерти, панихиды. Из Петрограда редкие сообщения: о расстреле демонстрации, о назначении Керенского Председателем Временного правительства. Только 11-го июля 1917 года Леонида Алексеевича командируют наконец-то в Петроград в Центральную научно-техническую лабораторию Военного ведомства.
Л.А. Кулик. Прощай, Балтика! Рижское взморье. 1917 год
Прощай, Рига! Прощай, лазурное море! Прощай, изрытая окопами земля, искалеченная снарядами Пулеметная горка! Впереди его ждала новая жизнь и новые испытания. Какими они будут?
Владимир Иванович Вернадский запишет в своем дневнике: «Очень смутно и тревожно за будущее. Вместе с тем и очень ясно чувствую силу русской нации. Очень любопытное будет изменение русской интеллигенции. Что бы ни случилось в государственных формах, великий народ будет жить...»