В начале августа появилась команда Кошелева с вертолетом от самого С.П. Королева и экипированная, как картинка. А перед этим появился один член их команды - Жора Гречко. Сходил он в маршрут на северо-запад, занимался озолением деревьев на Фаррингтоне, но буквально через несколько дней после прибытия своих вынужден был выбираться обратно, чтобы доложить С.П. Королеву о ходе поисков остатков «марсианского космического корабля». Позднее он стал летчиком-космонавтом, дважды Героем Советского Союза, всемирно известным человеком и трижды побывал в космосе.
За эти годы мы с ним неоднократно встречались в Москве, Томске, на Тунгуске, но из всех наших контактов особенно запомнилась встреча в окрестностях г. Ленинска-Кузнецкого в Кемеровской области.
В конце июля 1981 года в Сибири можно было наблюдать полное солнечное затмение. Поскольку событие это достаточно редкое, у значительной группы «космодранцев» появилось желание наблюдать его лично. По делам бионическим также было интересно понаблюдать за поведением различной живности в момент полного затмения. Учитывая эти намерения и выяснив наличие возможностей, взял я институтский автобус, директорский УАЗ-469, пару сотрудников института и большую группу «космодранцев» с детьми, чтобы ехать в полосу полного затмения, которая ближе всего от нас проходила в Кемеровской области.
В процессе подготовки к поездке выяснилось, что туда же и с теми же целями едет Жора. Созвонились. Я сообщил, что у нас на затмение едет целая плеяда «космодранцев», включая часть его знакомых по экспедиции – 1960, которые хотели бы с ним встретиться. Располагаться мы намеревались в окрестностях деревни Салтымаково на Томи, почти в центре полосы полного затмения. Он сказал, что ему в Томске обещали дать вертолет, на котором он может прилететь в заранее указанную точку, и согласился: пусть это будет Салтымаково.
С тем и поехали, каждый своим путем. Однако прошли сильные дожди, и утром, накануне затмения, мы вынуждены были изменить маршрут, так как дорога в Салтымаково настолько раскисла, что там застряли несколько мощных тракторов. Развернулись и поехали в окрестности г. Ленинска-Кузнецкого, который находился тоже в полосе затмения. Туда устремились десятки наблюдателей чуть не со всего Союза и сотни иностранцев, которых дальше аэродрома так и не выпустили.
Прибыли на место, палатки поставили, и поехали мы с Людой (о которой уже писал неоднократно) в сам город, чтобы телеграфировать Гречко об изменении своего места расположения. Дали телеграмму, а по дороге встретили милиционера, у которого расспрашивали, как проехать в город, рассказав ему зачем нам это надо. И он сообщил, что Гречко уже здесь, на территории ближнего пионерлагеря, вместе с высокопоставленными хозяевами. Я сразу же попросил его показать дорогу до этого лагеря, и минут через пятнадцать мы добрались.
Обстановка специфическая. Возле ворот с десяток машин. Останавливаемся, выхожу, спрашиваю: «Гречко здесь?» Отвечают: «Да». Шагаю в ворота, Люда за мной. А одежда на нас типично полевая. Ковбойка, кеды, через плечо полевая сумка. Люда тоже в штормовке, брюках, туристских ботинках. Зашли на территорию. Там стоит с пяток черных «Волг». Несколько лиц с вопрошающими взглядами выходят наперерез. На ходу спрашиваю: «В котором доме Гречко?» - показывают, не задерживая.
Поднимаемся на крыльцо, открываю двери и ...немая сцена из «Ревизора». Оратор (секретарь обкома или горкома) на полуслове замер. Все оборачиваются. В огромном помещении стол, за ним при ярком электрическом свете сидят человек двадцать, и все с крайним недоумением смотрят на вошедших. Подхожу к Жоре. «Привет!» Обнимаемся, хлопая друг друга по плечу. Обстановка разряжается: значит не террористы проникли, а просто старые друзья, бомбы кидать не будут.
Тут же приглашают к столу, оказывают внимание. Узнав, что гость не бомж, а директор НИИ, предлагают «речь держать». А на столе вин и закусок полно. Дорогих и импортных. (Это сейчас импорта – пруд пруди, а тогда это была большая редкость). Сказав несколько приветственных слов, сажусь и обращаюсь потихоньку к Жоре: «Ты чего же здесь, а не в нашем лагере, где договаривались? Ребята приехали, ждут». Отвечает несколько уклончиво, что мол подождем пока здесь, люди специально готовились, неудобно сразу уходить.
Моя соседка, председатель Ленинск-Кузнецкого горисполкома, слышавшая наш разговор, злым шепотом говорит: «Вы думаете мы здесь на пьянке? Мы выполняем ответственное партийное поручение. График перемещения летчика-космонавта Гречко утвержден в Москве, и нарушать его мы никому не позволим». Сразу многое прояснилось. Будь ты хоть трижды летчик-космонавт, власть имущие могут манипулировать твоим поведением по своему разумению. И обидно, и горько, и жаль Жору, который достиг мировой известности, но повязан по рукам и ногам. Кстати, и наблюдать затмение он вынужден был на территории аэропорта, в содружестве с сотней иностранцев.
Во время небольшого перекура к Люде подошел большой милицейский чин (видимо, начальник областной милиции), уже изрядно подвыпивший и то ли изумленно, то ли восхищенно, сказал: «Как же Вы смогли пройти в это здание, когда вокруг в несколько рядов стоит охрана. Ведь меня завтра же с работы снимут!» Чем это закончилось – не знаю.
Хозяева бала, узнав, что поблизости находится еще несколько старых друзей Г.М. Гречко, предложили послать за ними машину и привезти сюда. Поехали мы с Людой тоже, без намерения возвращаться. Приехали в свой лагерь. Каша сварена, чай готов, нас уже заждались. Обсказал я ситуацию. Конечно, никто из «космодранцев» образца 60 года никуда не поехал. Сели вокруг костра и поскольку у нашего шофера был день рождения, вручили подарок, выпили по «две крышки от фляжки». Долго еще в ночи раздавались песни. А с Жорой все встретились через пару дней, но уже в Томске. У нас дома.
И вновь возвращаюсь на «круги своя». Группа Кошелева сразу же влилась в состав экспедиции и приступила к работе. Своей особой программы у них не было, работали по нашей. Правда, не всегда шло все гладко. Были отдельные намерения попытаться командовать, внести долю анархии, но все это было достаточно быстро пресечено. Так что работали они наравне со всеми и работали добросовестно. Поэтому в конце года передали мы им копию нашего отчета со спокойной совестью. Была в нем доля и их труда.
В команде Кошелева было 16 человек. Пять инженеров Королевского КБ, несколько техников, ряд специалистов, приглашенных по нашему предложению, четверо радистов с полным комплектом питания и двое студентов-кинооператоров. С радистами была сплошная комедия. Отправлявшаяся на Тунгуску группа посетовала, что худо будет без радиосвязи. Тут же В.П. Королев позвонил маршалу Соколовскому с просьбой обеспечить их связью. Соколовский позвонил прямо в батальон связи и распорядился направить два комплекта радиостанций с личным составом для выполнения спецзадания. Связь должна быть устойчивой в течение двух месяцев и осуществляться в радиусе ста километров. В штабе батальона шок. Впервые приказ отдал лично маршал. (Вроде бы он в то время был командующим сухопутными войсками). Что делать? Давать им автоматы или нет? Если да, то какой боекомплект? Опять же в приказе сказано только о рациях. А звонить маршалу и переспрашивать комбат не решился.
Обеспечили их запасом батарей на двухмесячную безостановочную связь (потом эти батареи еще несколько лет лежали на Заимке). Оружия не дали, но просили срочно позвонить. Если потребуется – привезет нарочный. Продовольствием тоже обеспечили на пару месяцев. С тем и отправили четверых отличников боевой и политической подготовки с двумя рациями. На месте оказалось все намного проще и лучше. Чтоб солдаты не болтались без дела и не скучали, оставили мы одного в Ванаваре, другого на Заимке с рациями, а двух оставшихся включили в рабочие группы. Ребята были вполне довольны и работали не хуже других.
Вспоминая об этой команде, не могу не остановиться на одной трагикомичной истории. Уже упоминалось, что «космодранская» компания, несмотря на ее внешнюю расхлябанность, представляла единый, сплоченный и высокоорганизованный коллектив, по сути дела, с железной дисциплиной. Но вот на Заимке появилась кошелевская компания, внешне вроде бы более организованная. Через несколько дней после их появления узнаю, что трое из команды, включая двух студентов-кинооператоров, решили самостоятельно и без разрешения сходить на Чеко, поснимать и поохотиться, хотя все предварительно были ознакомлены с заведенными правилами. На замечание нашего ответственного за распорядок о том, что так не делается, ответ был достаточно резким: «Мы вам не подчиняемся и будем делать что хотим». Ставлю перед Кошелевым вопрос ребром. Чтоб такая анархия больше не повторялась – эту троицу отчислить из экспедиции и завтра же пустить по тропе в обратный путь.
Володя вначале противился, но, получив заверение, что в противном случае никаких наших материалов для отчета перед своим руководством он не получит, вынужден был согласиться. Приглашаем после возвращения эту троицу и сообщаем им свое решение. Парни ошарашены, но спорить бесполезно. Общее решение выдает им их же начальник – Кошелев. Разговор идет крутой. Парни спрашивают, где же им брать деньги на обратный путь. Володя достаточно резко говорит: «О порядке и распорядке здесь вы все были предупреждены, сами его нарушили – разбирайтесь сейчас сами как хотите».
С тем ребята и ушли. Разговариваем с Кошелевым наедине. Как же на самом деле им добираться до столицы? Володя пожимает плечами. «Ладно, – говорю, - давай мы их оставим, деньги на обратный путь выдадим из наших средств, но они будут работать на общих основаниях, как все остальные наши ребята». Володя согласился, пригласили их, сообщили согласованное решение, и на следующий день двое «кинооператоров» отправились на болотные работы. Один - шурфы долбить, другой – готовить дрова для озоления торфа, а третий – лесовод – заниматься лесотаксацией.
Пришлось через день познакомиться с ними уже на рабочих местах. Долбит парень ломом шурф, а в глазах тоска смертная. Так, наверное, выглядели каторжники. Другой с таким же обиженным видом пилил чурки для озоления торфа. Проходит день, другой, вроде бы ничего не меняется, но парни явно веселее стали, а через неделю совсем вошли в общую колею. Причина проста: то, что вначале казалось им строгим наказанием, другие ребята выполняли добровольно и с удовольствием. А коллективная «зараза» быстро прививается.