Семь лет прошло с последней экспедиции Л.А. Кулика на Подкаменную Тунгуску, когда на гидроплане вместе с Борисом Чухновским он совершил первую попытку облета места падения Тунгусского метеорита.

Шел двадцатый год Советской власти. Газеты и радио сообщали о победах, от которых захватывало дух. В московских дворах мальчишки и девчонки играли не в казаков-разбойников, а в Чкалова. А в кинотеатре «Перекоп» перед фильмом «Тринадцать», или «Ущелье аламасов», мы с восхищением смотрели хронику наших побед.

Все эти годы Леонид Алексеевич не терял надежды на проведение аэросъемки. И вот, наконец, 14 марта 1937 года Президиум Академии Наук СССР после доклада В.И. Вернадского вынес решение просить об этом Главное управление Северного морского пути. Благодаря большому интересу к Тунгусскому метеориту академика О.Ю. Шмидта, который возглавлял Главное управление Северного морского пути, ее включили в план работ Управления на 1937 год. Владимир Иванович Вернадский по этому поводу писал Отту Юльевичу: «Я горячо благодарю Вас за помощь, которую Вы оказали, помогли пробить рутину и громоздкость организации Академии: аэросъемка местонахождения Тунгусского метеорита в пути, и, надеюсь, это важное научное дело - и обязанность нашей страны - будет доведено до конца благодаря, главным образом, прежде всего Вам. Радуюсь и горячо благодарю Вас».

В начале мая АН командировала Л.А. Кулика к месту предстоящей аэросъемки. Я хорошо помню тот ясный майский день в Москве, когда мы с бабушкой провожали деда в командировку. На вокзал мы приехали задолго до отхода поезда. На перроне малочисленные провожающие. Носильщики на тележках привезли вещи из камеры хранения (было их мест восемь) и помогли затащить в вагон. Дед стал расплачиваться с ними, и тут выяснилось, что, торопясь на вокзал, дома забыли полевую сумку. А в ней и паспорт, и командировка, и деньги. От Комсомольской площади до Ржевского вокзала не так далеко, да и до отправления поезда есть еще время. И бабушка бросается на привокзальную площадь к такси. А мы с дедом остаемся ждать у вагона. Быстро летят минуты. Бабушки все нет. Дед нервничает, и это передается мне, тем более, что я не все понимаю в происходящем. Но вот время истекает. На перроне рядом с нами стоят мужчина с женщиной: кого-то провожают. Дед просит их присмотреть за мной. Они не сразу понимают, чего от них хотят. Но объяснять некогда. Голос в репродукторе объявляет об отходе поезда. Я в рев. Дед кидается в вагон. Поезд трогается. Из вагона на перрон летят чемоданы, вьючные мешки и другие вещи. Уже в самом конце платформы спрыгивает и сам дед, а поезд, набирая скорость, показывает провожающим свой последний вагон. И в это время с другой стороны платформы появляется спешащая к нам бабушка с полевой сумкой в руках. Отъезд состоялся на следующий день, но меня при этом уже не было.

Когда Леонид Алексеевич приехал в Красноярск, на Енисее бушевало наводнение. Газета «Красноярский рабочий» ежедневно печатала сообщения о трагических событиях тех дней. Особенно сильным было наводнение на Севере. Поступали сообщения о том, что в деревнях Каргиной, Абалаковой и Стрелке гибнет скот, люди спасаются на крышах домов. Сообщалось, что ночью 15 мая с лесозавода Севполярлеса унесло 10 тысяч кубометров леса и 160 кубометров пиломатериала. Колоссальные размеры наводнение приняло в Енисейске. Уровень воды здесь поднялся до 15 метров. Ряд улиц затоплен, ледоходом разрушены линии телефонной и телеграфной связи. Сильным течением сорвало мосты через речки, впадающие в Енисей.