С этой же группой прибыл Игорь Антонов. Его я знаю дольше всех. Еще в 1940 г. мы оба жили в Ададыме и учились в одной школе в седьмых параллельных классах. Вместе были призваны в армию и служили в одном полку, затем в одном учебном батальоне. Пути наши армейские разошлись в Манчжурии, где его оставили разбираться с трофеями. Потом совместная учеба в Хабаровской заочной средней школе, и мой приезд в Хабаровск для сдачи экзаменов на аттестат зрелости. Кстати, там произошла одна история, не имеющая отношения к делам тунгусским, но любопытная сама по себе.
В Хабаровск я приехал, получив в своей части законный отпуск, хотя и не-стандартным путем. Пришел к Игорю. Он тогда служил на охране стратегического огромного подземного склада бензина, начальник которого подчинялся непосредственно Москве. Захожу к нему с просьбой разрешить жить в казарме вместе с Игорем. Начальник, посмотрев все мои документы, дает согласие.
Однако дня через три, встретив меня в расположении части, аннулирует свое разрешение, сказав, что отпускникам нечего находиться на территории особо охраняемого объекта, и добавил прямолинейно: «Чтобы я здесь Вас больше не видел». Пришлось искать другое место жительства. Дня через три решил я снова заехать к Игорю, но пораньше, когда еще все начальство дома находится. Приехал, зашел в казарму, где все меня уже знали (Весь штат взвода был человек 20). Говорят, что Игорь находится в караульном помещении, расположено которое в десятке шагов от казармы. Прихожу. Ребята говорят, что Игорь всю ночь занимался, только прилег. Пусть часок поспит, все равно раньше 9 начальство не появится.
Сижу один, читаю. Ребята ушли на завтрак. Дверь открыта настежь. Поднимаю глаза, а по тропинке к караульному помещению движется группа офицеров, и впереди рядом с начальником склада, капитаном по званию, шагает майор. Первая мысль была броситься разбудить Игоря, но времени нет. Тогда встаю, приветствую входящих и докладываю: «Товарищ майор, в караульном помещении и на постах все в порядке, начальник караула сержант Плеханов».
Начальник склада и дежурный по части молчат. Для них сложившаяся ситуация крайне рискованна. За появление постороннего человека в расположении части уже может быть серьезное взыскание. А за нахождение постороннего лица в караульном помещении, где содержится оружие, да еще при полном отсутствии штатного состава, – верное увольнение со скандалом.
Майор спрашивает, почему один, где остальные. Докладываю, что бодрствующая смена на завтраке, а вот, показывая на Игоря, один из отдыхающих. Недовольный вопрос майора: «Почему состав караула завтракает не в караульном помещении?» Отвечает уже сам начальник склада, сообщая, что по Уставу личный состав караула в летнее время может питаться на улице, а поскольку до общей столовой здесь всего метров 10, то было решено позволить составу караула питаться вместе со всеми. Но если такое понимание Устава является ошибочным, оно будет немедленно устранено.
Майор кивнул головой, подтвердив, что такое объяснение его устраивает, и снова ко мне. Вопросы по уставу караульной службы. Но Устав во всей армии един, и за 4 года службы его можно было запомнить достаточно хорошо. Отвечаю правильно. А в голове мысль: не дай бог пойдет по постам. Ведь часовые не подозревают о такой подмене начальника караула. Но, к счастью, задав несколько вопросов, проверяющий требует от меня дать ему ведомость постов. Тут уж подскакивает дежурный по части и, понимая, что я не знаю, где она может быть, из какого-то ящика вытаскивает нужную бумагу.
Майор берет ведомость и пишет: «Проверил караульное помещение, все в порядке, начальник караула свои обязанности знает». Расписался, и подались они дальше. Здесь уж я не стал дальше ждать, разбудил Игоря, т.е. истинного начальника караула. Показываю ему на двигающуюся по территории группу офицеров. Он ко мне: «Прячься под нары». «Поздно, – говорю, – уже были здесь», – и показываю автограф строгого проверяющего аж из самой столицы.
Интересно, что после этой истории ни мне, ни Игорю никто так ничего и не сказал. Но, встречая меня в расположении части, начальник склада только молча отвечал на армейское приветствие и уже не говорил, что посторонним здесь быть не положено.
Вообще с Игорем нас связывало многое. Дружили в школе, дружили в армии. Когда судьба развела нас по разным частям, регулярно переписывались и даже дважды встречались. Первый раз при сдаче экзаменов, второй раз, когда по делам служебным приехал я в командировку. Было это в 1950 г., и мы договорились, что после демобилизации едем оба в Томск – единственный город, где три интересовавших нас вуза, по справочнику, расположены рядом: Тимирязева, 1 – мединститут, Тимирязева, 3 – университет, Тимирязева, 9 – политехнический.
Так и сделали. Приехали в Томск и начали учиться в мединституте. Но через пару месяцев Игорь перешел в пединститут на физфак. Позднее, когда он был уже в Кемерово, выполнили мы с ним пару работ по биомагнитным делам, вместе ходили по турпоходам, вместе планировали первую Тунгусскую экспедицию и до сих пор не очень часто, но достаточно регулярно встречаемся.
У Игоря есть целый ряд положительных качеств. Он глубоко знает и любит свой предмет, занимается им много и дотошно. Чтобы более доходчиво преподавать физику своим студентам, досконально изучил все(!) имеющиеся вузовские учебники и по каждой теме рекомендует, каким из них лучше пользоваться. Занимаясь каким-то делом, он старается довести свои знания о нем до совершенства. Эта фундаментальность и является, пожалуй, его самой отличительной чертой.
Но эта же фундаментальность, основательность во всем, включая мелочи, является самым отрицательным его качеством. Он все делает страшно медленно – будь то перекур на привале или прием у студентов экзаменов. Вот несколько историй из этой области. Армия. Подъем или любое другое построение. Последним в строй становится Игорь. Наряд вне очереди. И вот ночью после отбоя все спят, а он своей саперной лопаткой скоблит пол. Подходит дежурный, достает чистый носовой платок, проводит им по свежевымытому полу – грязь. Скобли заново. И так часа два. Потом забирается ко мне под одеяло и спит до утра. (Здесь надо сказать, что тогда в армии выдавали два матраса на пятерых и одно одеяло на двоих). А утром все снова – сначала.
Второе, за что ему доставалось в армии, - это неприличные вопросы и замечания по поводу руководящих указаний начальства. Имея за плечами восемь классов, он был одним из самых образованных солдат, сержантов, да и офицеров тоже. И если кто-нибудь из его командиров городил чушь, Игорь тут же его поправлял, за что получал очередное взыскание.
Послеармейская жизнь также не сделала его более поворотливым. Хоть на работе, хоть на Тунгуске Игорь всегда отличался медлительностью. Помню, как однажды, по пути в экспедицию, зашел я к нему в институт, где он принимал зачеты у студентов. Сидит человек семь, готовятся к ответам. Спрашиваю у него, когда закончит. Говорит – к обеду. Пошел по своим делам. Где-то часа в три заглядываю снова. Сидит у него уже восемь человек! Опять спрашиваю, когда освободится. Обещает еще часа через три - четыре. Оказывается, за шесть часов он так никого и не отпустил!
Предлагаю свои услуги. Принимает. Сижу с умным видом в своей походной форме: на ногах – кеды, штаны спортивные, ковбойка. Не очень профессорский вид. Подходит одна из сдающих. Тут я соображаю, что не спросил у Игоря, по какому предмету принимать экзамен. Смотрю на записи студентки - ядерная физика. За пять лет работы в бетатронной лаборатории кое-что по делам ядерным изучил. К Игорю: «В объеме Шпольского достаточно?» – Был такой автор солидного учебника по этому предмету, о котором я знал, но, естественно, не читал. Игорь говорит, что вполне.
Студентка начинает отвечать. Что-то говорит правильно, где-то путается. Минут через пять говорю: «Ответ на тройку». Она: «У нас зачет». Ругнулся я на Игоря про себя, а вслух говорю: «Зачет можно ставить». Игорь ставит. Снова идут. Второй, третий: зачет, зачет. Подходит еще одна с переэкзаменовкой по другому курсу. Принимаю тоже. Все же пару лет сам в институте физику преподавал, что-то знаю. Игорь тоже начал работать. Одному, другому зачеты ставит. Меньше чем за час все было кончено.
А вот другая история уже из походной жизни. Идет ноябрьский общий сбор. Выступает «художественная самодеятельность», т.е. кто что может. Объявляется очередной номер: «Антонов и Трухачев на привале. Роль Антонова исполняет Антонов, роль Трухачева – Трухачев». Идут по сцене двое с рюкзаками, качаются, устали. Игорь показывает на «бревно». Садятся. Гена быстро завертывает маленькую цигарку, прикуривает. Игорь не спеша разворачивает целый газетный лист, что-то в нем рассматривает, отрывает большой клок и сворачивает самокрутку раза в четыре больше. Тоже прикуривает. А Трухачев уже свою докурил. Показывает на часы, хватает рюкзак, надевает. Игорь невозмутим. Тычет в свою наполовину не выкуренную самокрутку и спокойно продолжает сидеть. Гена прыгает, руками хлопает, показывает, что всякое время уже истекло, опаздываем. А Игорь спокойно сидит и покуривает. Докурил, встали, рюкзаки надели и не спеша двинулись дальше. Зал со смеху покатывается.
А еще Игорь коллекционирует всяческие нелепости, от студенческих ответов до газетных текстов и различных плакатов. На автодороге пропагандистский лозунг: «Наша задача догнать и обогнать Америку». Через полминуты объявление ГАИ: «Не уверен, не обгоняй!» Вопрос на зачете: «Каким прибором измеряется напряжение в сети?» – «Напряжометром». – «Позвольте, позвольте, а что такое вольтметр?» – «Величина, измеряемая падением одного вольта с высоты один метр». – «Проходит ли переменный ток через конденсатор?» – «Конечно. Постоянный ток упирается в разрыв, а переменный его огибает». И рисует график переменного тока на элементе схемы с конденсатором.