Второго августа Леонид Алексеевич уезжал из Москвы уже не в Малоярославец, а спешил догонять свою дивизию в Спас-Деменск, так как сюда приказом по 33-й армии она была переброшена по железной дороге и должна была занять рубеж Бураки-Подлесное. Полоса обороны составляла 12 километров по фронту.

Очевидно, в первые же дни после прибытия в полк и было написано на обратной стороне плаката следующее заявление:

«В бухгалтерию Геологического института Академии Наук СССР. Ополченца 1-го стрелкового полка Москворецкой дивизии, б. ученого секретаря Комитета по метеоритам АН СССР Л.А. Кулика.
Адрес: Действующая Красная Армия, Полевая почта № 527. Почтовый ящик 46.
Сейчас наша часть решила отчислить свой однодневный заработок в фонд обороны страны. Поэтому прошу Вас впредь до окончания войны отчислять ежемесячно мой однодневный заработок в фонд обороны.
Леонид Кулик. 6.8.1941 г.»

В это же время написано и письмо домой. Оно без даты.

«Милые, дорогие мои!
Что у вас? Как у вас? Поправилась ли Ирушка? Что с ней было? О каком разрушенном академическом доме пишут газеты? Я здоров и не испытываю неудобств. Жизнь течет нормально. Погода - тоже не обижает. Перепадали дождики, но больше стоят ясные дни и ночи; последнее даже - не выгодно, т.к. к утру (сегодня особенно!) довольно свежо, и выручает фуфайка и движение. Связь начинает налаживаться: я получил твое, Лидуша, письмо, где ты говоришь о том, что несколько раз писала о моем деле в райкоме и о том, чтобы Викт. Конст. прислал свою доверенность на зарплату; к сожалению, это письмо было без даты. Ребята тоже начинают получать потихоньку письма и даже посылки. Я послал тебе с оказией записку и свои очки для починки. Не знаю, получила ли ты их. Пишите чаще, наш точный адрес на этот день и месяц: «Действующая Красная Армия. Полевая почтовая станция 924. 1-й стрелковый полк. Саперная рота. Мне.
Передай привет знакомым и друзьям в институте. Как у вас в библиотеке дела? Кто уже передвинулся в провинцию?! Сердечный привет. Крепко целую. Леня».

Из документов известно, что в течение августа и сентября дивизия строила оборону: были отрыты окопы полного профиля (основные и запасные), ходы сообщения, подбруственные ниши, блиндажи, оборудованы огневые позиции артиллерии и минометов, командные и наблюдательные пункты, полевые склады, заминированы подходы к переднему краю и некоторые участки в глубине. А перед передним краем на всем фронте дивизии - сооружен противотанковый ров.

Из письма Л.А. Кулика с фронта дочери Ирине (от 12.9.41 г.)

«...Живу я в нашей палатке вместе с командным составом, забочусь о хозяйстве и боевой материальной готовности нашей части, а поэтому целый день - в беготне. Есть у меня и пять лошадок; им я очень рад, хотя возни они мне добавили. Наш день начинается в пять часов, и сумерки обрывают работу: «ни ламп, ни свечей!» Если пришлешь елочных, скажем спасибо. Теснота в палатке, и дожди мешают писать; утренники в ясную погоду тоже приводят в движение не руки, а ноги; жратвенные вопли в часы еды тоже вносят дисгармонию в добрые намерения написать домой открытку. И вот, наконец, я пишу. Злобой дня у нас, конечно, - фронтовые события, особенно военные действия под Ельней (читай «Правду» за 9 сентября).
Глубоко тронут был посылкой и поздравлениями с днем рождения, полученными с некоторым опозданием. Умилили и ассортимент, и тщательность упаковки, и милые домашние мешочки. Сознаюсь: некоторые вещи были очень недолговечны. Твое пожелание, милая дочурка, к сожалению, увы - невыполнимо: растет горб, и рост укорачивается к старости, и мозги регрессируют! Таков закон природы. Да иначе и быть не может: в противном случае все хотели бы быть стариками, и переходить от такого расцвета и пышности к небытию было бы слишком тяжело. Природа - она умная: она устроила так, что старикам с их старческими недомоганиями жизнь в конце концов становится в тягость. Однако, пока - я еще не одряхлел и не чувствую всех этих... наоборот - своей энергией крою всю свою часть... несмотря на осень, дожди и горечавку...»

Следующее письмо Леонида Алексеевича от 16 сентября передано с товарищем, едущим в Москву. Оно в чем-то повторяет предыдущее письмо, а в чем-то и дополняет.

«...Жизнь идет у нас по-прежнему. Живу с командирами в своей палатке, через дырявый верх которой перебросили брезент; получилось удовлетворительно: не прошибает даже в ливни; ночью -тепло, даже в заморозки. Ночую одетый, т.к. часто тревожат по должности и ночью; я ведь теперь -старшина; хлопот прибыло, т.к. людской достав удвоился, да сверх того получили 5 лошадей и три телеги... Относительно здоровья моего не беспокойся: со времени вступления в ряды ополчения я еще ни разу не чихнул, хотя пришлось бывать и под дождем, и промокать до нитки; очевидно, еще кое-какая устойчивость сохранилась!.. Чем кончилось совещание директоров? Где будет институт?... Пришли мне из цветных карандашей, которых у нас много, несколько штук поярче. Тоже - несколько штук замков. Очень было бы удачно, если бы спроворили бы выслать фонарь «летучую мышь», ясно, его нужно выслать отдельной посылкой. Возможно, что мы скоро будем рыть себе землянки, т.к. наступает осень. Чаще пишите открытки».