27-го декабря 1938 года Л.А. Кулик сделал доклад о результатах работ по Тунгусскому метеориту на собрании Отделения математических и естественных наук Академии Наук СССР.

Передо мной лежит уже пожелтевшая копия протокола этого собрания. Председательствовал на нем академик-секретарь ОМЕН - Александр Евгеньевич Ферсман. Присутствовали: Президент АН СССР академик Владимир Леонтьевич Комаров (ботаник), академики Сергей Иванович Вавилов (физик), Владимир Иванович Вернадский (геофизик), Петр Петрович Лазарев (физик), Леонид Исаакович Мандельштам (физик), Василий Григорьевич Фесенков (астроном). Члены-корреспонденты: Сергей Львович Соболев (математик), Николай Дмитриевич Папалекси (физик). Профессора: Виктор Амазаспович Амбарцумян (астроном), Сергей Иванович Белявский (астроном). И другие крупные ученые.

Первым был заслушан доклад Леонида Алексеевича Кулика «О результатах работы по Тунгусскому метеориту».

Второй доклад о предстоящем полном солнечном затмении в 1941 году сделал Василий Григорьевич Фесенков.

С третьим докладом выступил о службе Солнца Виктор Амазаспович Амбарцумян.

По первому докладу вынесена резолюция с благодарностью Полярному управлению Главного управления Северного морского пути за проведенную им в трудных условиях аэросъемку, отмечались значительные достижения экспедицией и особо - исключительное упорство и энтузиазм, проявленные лично Л.А. Куликом на протяжении многих лет в деле поисков места падения Тунгусского метеорита. Кроме этого в решении собрания указывалось на необходимость «принять все меры к доведению до конца поисков Тунгусского метеорита».

Новую экспедицию к месту падения Тунгусского метеорита решили провести летом 1939 года. В основном для более полного геодезического обеспечения аэросъемки. Одновременно предполагалось произвести небольшие буровые работы в районе Южного болота.

Средства, выделенные Академией Наук на предстоящую экспедицию, были мизерные, и поэтому состав ее оказался небольшим, кроме самого начальника Л.А. Кулика в геодезический отряд вошли геодезист Николай Апрелев и студент Игорь Шпанов, а в геологический - дочь Леонида Алексеевича - Елена Леонидовна. Старшим рабочим зачислили Николая Федорова, студента-художника 2-го курса Текстильного института.

И 12 июля 1939 года экспедиция выехала из Москвы. К большому сожалению, ни мать, ни Николай Иванович Федоров в свое время не оставили подробных воспоминаний об экспедиции 1939 года. Поэтому их рассказы я записал на диктофон через несколько десятков лет.


Е.Л. Кулик и  Н.И. Федоров.  Последняя встреча.  Москва.  1985 г.

Рассказывает Е . Л . Кулик

В экспедицию я попала, можно сказать, совершенно случайно. Было это в середине лета. Однажды вечером возвращается отец с работы и говорит мне: «Поедешь со мной в экспедицию! Денег дали совсем мало, и работать будет совсем некому!» Я говорю: «А как же работа?» А он в ответ: «Ну, возьми отпуск или увольняйся. Отъезжаем через несколько дней». Даже не помню, как промчались оставшиеся до отъезда дни, - отошла уже в поезде.

Е.Л. Кулик. 1939 г

Вспоминает Н . И . Федоров

Уезжали мы с Ярославского вокзала, с первого перрона. До Красноярска доехали без приключений и остановились в доме, где жила сестра нашего геодезиста Николая Апрелева с родителями. Дом их стоял на берегу речки Качи. Несколько дней ушло у Леонида Алексеевича на переговоры с летным начальством о самолете, который доставил бы нас до Кежмы. Наконец переговоры успешно завершились, и нам был выделен огромный самолет на поплавках. Но, к нашему разочарованию, самолет был старый и ему требовался еще ремонт. Летчики сказали, что смогут лететь только через несколько дней, но если  мы им поможем в рабочей силе, то полетим раньше. И мы все принялись помогать летчикам: что-то привинчивали, что-то таскали. И так с утра до вечера. Только в воскресенье устроили себе отдых и поехали на знаменитые красноярские «Столбы». Наконец, все работы были закончены, и летчики решили сделать пробный полет. Самолет довольно быстро взлетел, сделал круг над нами, при этом у него что-то оторвалось. Но летчики, узнав об этом, сказали, что это ерунда и можно лететь. Мы приступили к погрузке наших вещей. Вот тут-то и обнаружилось, что утром Леонид Алексеевич забыл под подушкой свой пояс. Дело в том, что  во все экспедиции он брал с собой пояс. В нем хранил экспедиционные деньги. Чтобы летчики не узнали, из-за чего мы не можем еще лететь, Леонид Алексеевич подозвал меня, рассказал об этом, и мы с ним разыграли небольшой «скандал»: будто я что-то забыл дома. И я, сломя голову, бросился за поясом в дом Апрелевых. Когда в самолет были уложены все вещи, то оказалось, что он не так уж велик, и нам с Игорем Шпановым пришлось во время всего полета сидеть в хвосте самолета на каких-то тягах, для чего их пришлось обвязать полушубками.

Красноярск.  Самолет перед вылетом в Кежму

Рассказывает Е . Л . Кулик

Когда мы прилетели в Кежму, то сразу же принялись за сборы. Уже на следующий день в мой геологический отряд был зачислен кежменский школьник Кеша Панов. Пополнился рабочим и апрелевский отряд. Долго пришлось отбирать лошадей, не все могли выдержать трудного перехода до Вановары. Экспедиционный отряд вышел солидным, так как к нам присоединился еще местный почтарь. Но вот наш караван выступил в дорогу. Тропа шла то вверх, то вниз, частые топи. А тут еще начался лесной пожар. Вскоре мы встретили двух эвенков, которые рассказали нам, что тайгу подожгли скорее всего двое бежавших с низовья из лагеря. Почтарь после Вановары сопровождал нас до заимки, чтобы потом вместе с Николаем Федоровым вернуть лошадей.

Н.И. Федоров

Вспоминает Н.И. Федоров

Поскольку я учился на факультете художественного оформления текстиля, то Леонид Алексеевич все время давал мне возможность и просто даже приучил рисовать национальные орнаменты эвенков и различные природные объекты. А когда мы шли по тропе, ведь какая там была красота! Особенно когда ехали кедрачами и ветки начинались на высоте второго этажа. В одном месте мы остановились на ночлег у Подкаменной Тунгуски. Начался туман, с гор сошли его языки. И над рекой он стелился. За синими далями выходила красная луна. А мы стояли в сосновом лесу, подлеска не было, а только один папоротник. В общем - сказка! На утро проснулись -на этих папоротниках алмазы горят. Роса искрится, прямо, как алмазы. А Леонид Алексеевич всех предупреждал: «Туда не ходите! Там не тормошите!» Это все, чтобы я смотрел и рисовал.

Однажды мы очень устали и не дошли до нужного места. Пришлось нам заночевать прямо на тропе. Леонид Алексеевич велел наломать всем веток кедрача и разложить их вокруг веером, дабы не заползли какие-нибудь гады.

Привал на тропе к заимке

Рассказывает Е.Л. Кулик

В первый же день, как мы приехали на заимку, Апрелев приступил к расстановке вех для бурения. А мне в это время пришлось разбирать и пристраивать все наше хозяйство. Потом начались обычные экспедиционные будни. С солнцем вставали, наскоро пили чай и, облачившись в рабочее и захватив все необходимое, уходили тропой на бурение. Работать приходилось только в накомарнике и рабочих рукавицах, которые снимались только для записей. В обед там же на болоте что-нибудь перекусывали, запивая из фляжки холодным чаем, и снова принимались за работу. И только когда солнце зависало над дальними сопками, уставшие, с искусанными гнусом руками возвращались мы на базу. Здесь в сумерках готовила я на печурке наш обед-ужин. Много хлопот при этом доставляла нам вода из колодца в соседнем болотце. Ее приходилось сначала процеживать, потом отстаивать во фляге и только потом кипятить. После ужина отец при свете свечи еще несколько часов работал, делая предварительную обработку дневного бурения.

Вспоминает Н.И. Федоров

На самом месте падения я был всего несколько дней. Здесь по указаниям Леонида Алексеевича рисовал самые необходимые для экспедиции объекты. А после этого мы с почтарем должны были отогнать лошадей обратно, так как аренда их на все время не по карману экспедиции. И заодно нам предстояло по дороге в районе Тэтэре осмотреть еще один вывал леса. Но до вывала этого мы так и не добрались. По дороге началась настоящая буря. Только мы с какого-то перевала спустились в долину, проводник кричит: «Нам нужно туда... на середину... деревья повалит... нас накроет тут... пришибет и все...» Мы успели только стреножить лошадей... и нас накрыло. Ни палатку не успели поставить, ни брезент достать. Такая была буря! Жутко! Повалило деревья. Все вокруг полыхало. И поливало нас около полутора суток. После этого в тайге было так мокро, что ни о каких поисках вывала не могло быть и речи. А лошадей мы всех собрали, по тропе вышли к поселку и сдали их.

- Заимка.  Почтарь и Николай Иванович Федоров перед отъездом

Рассказывает Е.Л. Кулик

Примерно через неделю после прибытия экспедиции на место падения к нашему геологическому отряду присоединился Василий Елкин, который при ехал с семьей на оленях. Так и работали целый месяц. В первых числах сентября Елкин отпросился у отца сходить на охоту. Заодно ему надо было заехать за почтой на Вановару, т.к. туда должны сообщить о прилете в Кежму самолета. К этому времени Кеша Панов перешел в отряд Апрелева - там работы было еще очень много. И мы с отцом остались вдвоем на заимке.

Последние недели оказались очень тяжелыми, да и продукты у нас кончались. А тут у отца прихватило желудок, и я ему варила только манную кашу. А сама из найденных в лабазе остатков старой муки делала себе болтушку с галушками - тем и питались. К счастью, у нас чай оставался, так что мы к концу все больше на чаю сидели.

Леонид Алексеевич Кулик в экспедиции  1939 г.

Близился конец нашего пребывания, и отец начал подгонять: «Скорей. Надо кончать!» А остался самый трудный участок, самый зыбкий кусок болота. Там в обычных сапогах не походишь. Отец нашел мне старые сапоги 45-го размера, в которых кто только не ходил. И я, чтобы они не свалились с ног, намотала еще бумагу. Так и проработала несколько дней, пока не стерла себе пятку и еле-еле добрела до заимки. На следующее утро говорю отцу, что сегодня я не пойду - очень нога болит. Ну, а он иногда довольно вспыльчивый был и тут на меня наорал: «Вот, когда уже чуть-чуть осталось, она, видите ли, не может!» и т.п. Я думаю: «Ну, ладно. Пусть мне будет хуже - пойду». В общем, я все-таки проработала день и чувствую, что сапог делается мне тесным... Нога так распухла, что пришлось и бумагу снять, и портянку. Вечером отец увидел -перепугался. Темно, от свечки света мало. Решили дождаться утра. Утром отец посмотрел. Ни слова не говоря, налил из фляжки спирта и велел выпить. Потом протер спиртом свой эвенкийский охотничий нож и полоснул по загноению. Затем промыл спиртом рану, наложил спиртовой компресс и забинтовал ногу. И пришлось мне сидеть дома. А отец один стал ходить на бурение. Сам бурил, сам отбирал керн, писал к ним этикетки, делал записи в полевой книжке. Потом перетаскивал бур и все пожитки к новой вехе и снова приступал к бурению...