Но вернемся к главному, что волновало и чем жил в те дни Л.А. Кулик на далекой заимке.
«В середине сентября - опять все тот же путь под перепадающим снежком с места работ на Ангару по раскисшим от осенней распутицы болотам. Аэроплан -недосягаемая мечта, прекрасный сон, где ты?»
Первого октября Кулик был в Кежме. Полетели телеграммы в Игарку. Ответа нет. Седьмое октября. Сплошной снежной завесой закрыты горизонты, дует пронизывающая «низовка». Ждать больше невозможно. Пора в обратный путь, пока не сняли паромов на речках и не пошла «шуга». Только в самом конце октября Леонид Алексеевич вернулся в Ленинград... Подводя итоги всей этой эпопее, Кулик писал: «Значение правильно осуществленной аэрофотосъемки, с доведением ее до фотоплана, для разведки изучаемого района и понимания самого явления - исключительно велико. Ничем другим в этом отношении пока аэрофотоплан заменен быть не может.
Позднее прибытие мое из экспедиции (к ноябрю 1930 года), двухмесячная после этого болезнь, недостаток времени, оставшегося для организации санного заезда к месту работ, и исключительность переживаемого исторического момента, когда все средства и силы должны быть брошены на осуществление пятилетки в 3-4 года, исключает возможность организации в 1931 году аэрофотосъемки, а также более или менее крупной экспедиции. Этим, конечно, не снимается с очереди вопрос о том, чтобы довести до конца изучение явления, единственного на протяжении всей человеческой истории».