Катастрофа грянула неожиданно.
«Как‑то в осень» 1981 года приехали мы с Наташей Лаходыновой в Томск и направились в гости к Александру Франциевичу Ковалевскому. Зашли мы к нему обменяться самиздатом и почитать запретную книжку А. Зиновьева «Коммунизм как реальность» (Вот пример полной бездарности бюрократии – запрет на своего апологета Зиновьева, он и после перестройки защищает коммунизм, даже реальный). Свет в квартире горел, но хозяев не было. Пошли к Дорошиным и узнали, что Ковалевские переехали в новую квартиру, Александр Франциевич арестован за хранение и распространение антисоветской литературы, а в старой квартире КГБ устроил засаду на таких, как мы, посетителей…
Мы, значит, с крючка сорвались…
И началось!… Нет сил описывать эти события. Их слишком много, а наблюдал я всё это из Академгородка в Новосибирске. Мы немедленно попрятали всё, к чему можно было придраться, даже записи Высоцкого. «У Ковалевского взяли нашу поэму про очередь, как крамолу, и отправили на специальную экспертизу» – сообщил мне Дёмин не без гордости – «признали, что написано талантливо. Но нам это, надеюсь, не грозит, мы ведь над собой смеёмся, а не над властью». Эти заготовленные оправдания показались мне странными, я надеялся, что авторы останутся неизвестными… Но это, повторяю, детали и их слишком много. Интерес представляет некоторая общая картина.
Главный урок истории состоит в том, что насилие в области духа рано или поздно приводит к поражению и духовному, и социальному. Насильственные методы в идейной борьбе, как и в любви, всегда свидетельствуют о слабости или неискренности установок насильника. Помните роман Э. Л. Войнич «Овод»? Вся трагедия искренне верующего Овода началась с нарушения тайны исповеди его духовным отцом. Вот откуда берутся и диссиденты, и пламенные революционеры! Казалось бы этот культовый роман должен был чему‑то научить коммунистов. Но нет! Власть имущие редко преодолевают соблазн заткнуть рот оппоненту. Да они, поди, и не читают! Политическое воспитание поколения наших отцов проходило в истерии «обострения классовой борьбы» и в репрессиях. Политическое воспитание нашего поколения началось с разоблачения «культа личности Сталина», а завершилось «затыканием ртов» тем, кто принял всё всерьёз.
И эти вожди надеялись на поддержку интеллигенции!?
Но хватит обобщений… Что пришлось пережить КСЭ и её командорам описать невозможно. Но с этого момента в КСЭ начался нешуточный раскол между поколениями. Молодые люди просто не понимали, что происходит со стариками, чего они боятся и чем это чревато, а старики вспомнили старые времена и старались изо всех сил не попасть в эту молотилку, уберечь КСЭ от идеологической расправы. Возможно, они преувеличивали опасность, но как знать, какие разговоры им пришлось выдерживать в «органах». К чести КСЭ непуганая молодёжь открыто поддержала репрессированных товарищей, сумела понять и командоров. Репрессии в Томске обернулась моральным поражением властей.
Для НВ происходящее было настоящей катастрофой. Рухнул его непререкаемый авторитет и в моральных, и в научных вопросах. Многолетняя программа поисков метеоритного вещества в торфах Тунгуски подверглась сокрушительной критике. Сотрудники кафедры, которой руководил НВ, фактически выжили его из медицинского института. Кончилось всё его отъездом в Харьков, и пути наши надолго разошлись.