Статья начальника экспедиции Академии Наук Л. КУЛИКА.
В нашем журнале уже неоднократно писалось о метеорите, упавшем в 1908 г. в далекой стране тунгусов, на верховьях Подкаменной Тунгуски. Постоянные читатели журнала, вероятно, помнят о нем; случайным же я коротенько расскажу в чем здесь было дело и в каком положении находится оно сейчас.
В самый разгар таежной весны 30 июня (по новому стилю) 1908 года, в 7 часов утра, по небу с северо-востока прокатилось огненное тело необычайной яркости, упавшее в тайгу между Енисеем и Леной к северу от сибирской железнодорожной магистрали. В тот же момент кверху взвился столб пламени, на небе образовалось черное облако, и потрясающие звуки, несравнимые ни с громом, ни с артиллерийской канонадой, раскатились на сотни километров во все стороны; воздушная волна гнала перед собой, на встречных бассейнах, валом воду, местами она сбивала с ног людей и лошадей; все это навело панику на население огромного района, без малого — всего бассейна Енисея и всех Тунгусок, а частью — и прилегающего колена Лены, Мощные звуки были слышны еще по окружности, отмеченной городами: Енисейск, Красноярск, Канск, Нижнеудинск, Киренск-на-Лене.
Однако в движение пришел не только воздух: удар метеорита был так велик, что заколебалась и земная кора; ее волны были уловлены в Иркутской Физической Обсерватории особыми приборами—сейсмографами, а заведывающий этой обсерваторией, А. В. Вознесенский, вычислил и эпицентр (отправной пункт) для волны этого „землетрясения". Этот эпицентр пришелся примерно в месте падения метеорита, т.-е. — за Подкаменной Тунгуской в ее верховьях.
Но что же происходило там, в этой далекой почти неисследованной стране?
Первые попытки в 1908 г. найти этот метеорит были неудачны: его искали под Канском, Собранные же А. В. Вознесенским сведения от сети корреспондентов Иркутской Обсерватории, а равно и все его расчеты остались неопубликованными; точно так же не вызвали новых поисков и газетные статьи корреспондентов с Лены и Ангары; статьи, из которых ясно было, что метеорит упал не в Канске, а во всяком случае — к северу от Ангары и северо-западу от Киренска—на Лене. Дело заглохло на долгих 10 лет, и над вопросом этим стояла бы точка и дольше, если бы случайную у нас, в Союзе, работу отдельных лиц в области сбора и обработки материалов по метеоритам не заменила систематическая регистрация и изучение всего того, что относится к этой области знания; эту регистрацию стал осуществлять Метеоритный Отдел Минералогического Музея Академии .Наук СССР, объединивший вокруг себя сотни сотрудников-наблюдателей во всех уголках нашего великого Союза, дающего исключительную возможность охватить коллективным наблюдением колоссальную, не имеющую себе равных, территорию. И вот, в марте 1921 года, редактор журнала „Мироведение", профессор Д. О. Святский, вручил нарождавшемуся тогда Метеоритному Отделу листок отрывного календаря за 1910 г., в котором вкратце говорилось о падении этого метеорита все то, что в свое время, в 1908 году, ввело в заблуждение сибирских исследователей и заставило их искать метеорит у Канска . Приведенная, весьма ненадежная, справка дала, тем не менее, основание для проверки этого сообщения Метеоритной Экспедиции Академии Наук, которая, под моим начальством, производила свои работы в 1921 — 22 годах в Сибири и европейской части Союза. Проверка на местах, вдоль линии железной дороги, и сбор сведений от очевидцев в Капском округе, Красноярске, Томске и других местах, а также — обильный местный газетный материал за 1908 год, — все это дало в руки Метеоритной Экспедиции бесспорные данные, относящие место падения метеорита, во всяком случае, к северу от Подкаменной Тунгуски в ее верхнем течении; эти данные определенно говорили, что там произошло что-то необычайное, не имеющее себе подобного в истории метеоритов за исторический период времени; они говорили о страшном буреломе на протяжении десятков верст, о ямах, о гибели оленей и разрушении, тунгусских становищ... Добраться до этих мест в 1921 году Метеоритной Экспедиции не удалось; снаряженная в снабженческом порядке, с введением новой экономической политики (НЭП), она осталась без средств и принуждена была вернуться в Ленинград, выполняя лишь попутную работу. Дальнейшие ежегодные хлопоты о снаряжении экспедиции в эти далекие края уперлись в опозиционное отношение к этому вопросу, несмотря на то, что в 1924 г. Была опубликована в ж..,„Мироведение" исключительная по своему интересу статья А. В. Вознесенского со сводкой сообщений очевидцев и обработанными данными сейсмографических и барографических инструментальных записей.
Наконец, в 1927 году в том же ж. „Мироведение" появилась статья члена Красноярского Исполкома, И. М. Суслова, собравшего сведения от непосредственно пострадавших от этого падения очевидцев — тунгусов. Вместе с тем в Метеоритный Отдел стали поступать от частных лиц предложения разыскать место падения, а редакция журнала конфиденциально известила меня о своей готовности и намерения взять в свои руки организацию поисков этого метеорита. Все это, вместе взятое, создало определенное давление, которое не могло уже не разрешиться Академической Экспедицией на Подкаменную Тунгуску под моим начальством.
Март месяц застал меня уже в тайге, сибирской сплошной дремучей тайге, которая концами своими уперлась в Урал на западе и Тихий океан—на востоке.
Моей базой стала заброшенная за сотни километров от жилых мест фактория Вановара на Подкаменной Тунгуске, там где эта река не превышает еще 1/2 километра в ширину. Отсюда я трижды делал попытки проникнуть к центру падения. Первая попытка была сделана еще в марте. Я согласился на наивное предложение проводника-тунгуса проехать к месту бурелома верхом на лошадях. От Вановары путь этот лежал на северо-запад. Но на первых же 10 километрах мы завязли в снегу, имевшем в лесу глубину до 3/4 метра и свыше метра — в ложбинах. Пришлось вернуться. В первых числах апреля с 10 оленями я вышел на лыжах с тунгусами по новому пути —с юга на север. В этот заезд мы проникли в зону сплошного бурелома, образованного в 1908 г. метеоритной волной, и остановились на границе выжженного пространства, километрах, примерно, в тридцати от центра падения. Бурелом уходил к северу, обнажая на горизонте искрящие снегами голые горы, — явление исключительное в сплошной на сотни километров тайге. Вершины поваленного леса были обращены здесь почти на юг. Проникнуть дальше к северу в этот раз мне не удалось: тунгус-оленевод повез обратно мясо убитого им здесь зимою лося, тунгус же проводник питал к месту падения такой суеверный ужас, что я не мог уговорить ею пройти хотя бы десяток километров дальше. Действительно, расстроить нервы ему было от чего: по его словам» его ближайший родич, хотя при этом падении сам и не погиб случайно, но зато погибли почти все его олени (якобы до 1500 голов) и все лабазы с имуществом (таежные амбары на столбах), бывшие в в центральном участке площади падения; потом тунгусы находили там обугленные оленьи туши, обгоревшие остатки от одежды, расплавленные самовары и т. п.
Вернувшись вновь на Вановару, я нанял двух рабочих ангарцев, купил коня, собрал все бывшие случайно на фактории подводы и в самую распутицу заехал километров на 75 к северу по таежной дорожке на текущую к западу реку Чамбэ, правый приток Подкаменной Тунгуски. Построив плоты и дождавшись ледохода, я спустился на сотню километров вниз по течению до устья р. Хушмо и этою рекой поднялся вверх плотом, который мы тянули общими усилиями и с конем. Шестнадцать дней мы поднимались к северо-западу, постепенно проникая в зону бурелома. Необходимо здесь отметить, что вершины бурелома, по мере моего проникновения к западу, постепенно обращались от юго-востока к югу.
Достигнув тех гор, которые я видел на горизонте во время второго своего заезда с тунгусами, я законсервировал на р. Хушмо плот и ненужное нам на суше снаряжение и проник пешком к центру падения; громоздкое снаряжение перевозила вьюком лошадь. Опоясывая площадь падения широкими, в десятки километров, кругами, я постепенно свел их на нет и вышел к центру падения. Картина, в общих чертах, развернулась следующая. Исследуемая площадь представляет собой водораздельное плоскогорье между бассейнами: верхнего течения Подкаменной Тунгуски и ее крупного (до 600 км) правого притока, — р. Чуни. Плоскогорье представляет собой затундренную котловану с пересекающими ее отдельными холмами, озерами, болотами и типичной тундрой. Котловина окаймлена цирком высоких, безлесных, вследствие вывалки метеоритом тайги, гор. Весь лес лежит на земле голыми (без ветвей и коры) хлыстами, вершины которых обращены веером внаружу от центральной площади падения. Исключение представляют собой лишь заслоненные горами ущелья и глубокие нормальные к окружности и падения долины, а также зона, которая может быть истолкована как зона интерференции. Но и здесь, в большинстве случаев, лес сожжен (опален) и если и стоит еще па корню, то, большею частью, совершенно голыми хлыстами. В остальном вся растительность — лес, кустарник, мох, как на плоскогорьи, так, равно, и на значительном расстоянии от него — носат следы одинакового, равномерного ожога. Размеры обожженной площади, предварительно и приблизительно, определяются мной километров в 30 в поперечнике, а площадь сплошного бурелома — не менее 50. Центральная часть обожженной площади усеяна плоскими воронками, достигающими иногда многих десятков метров в ширину при глубине не свыше, пожалуй, 4 - 5 метров. Дно этих воронок затянуто моховым болотом. Таких воронок насчитывается десятки. Минуя детали их строения, важные в данный момент лишь для специалистов, я остановлюсь здесь на интересующем широкую массу читателей вопросе о глубине проникновения метеоритов в землю. В ряде газет уже появились сведения о моей экспедиции, при чем авторы этих заметок, не обинуясь, приводят для этой глубины десятки метров. Эти цифры абсолютно ничем не обоснованы. Определить глубину проникновения метеоритов непосредственно раскопками я в эту экспедицию не мог, вследствие отсутствия продовольствия, специальных инструментов, нужного количества рабочих и времени; судить же по аналогии с другими падениями мы, в данном случае, уж по одному тому не можем, что ничего подобного этому падению в молодой истории метеоритов мы до сих пор не знали, следовательно, и придержек для суждения мы не имеем, если не считать скользкого пути предположения.
Что-ж говорит нам вся эта грозная картина разрушения? Чем обусловлена она?
Я думаю, что здесь мы имеем дело с роем метеоритов, двигавшимся со скоростью, близкой к максимальной (72 километра в секунду); в данный момент нам безразлично, был ли этот рой изначальным или же он образовался из более или менее рыхлого аггрегата при своем вступлении в земную атмосферу; как масса всего роя, так равно и некоторые составляющие ее отдельности, во всяком случае, превосходили 130 тонн. Этот рой был окружен облаком раскаленных газов (далеко за 1000° Ц), имевшим много километров в поперечнике.
Подобно мощной струе воды, бьющей из шланга на неровную поверхность, он в несколько секунд достиг земной коры и врезался в нее, образуя воронки, опрокидывая веером во все стороны лес и сжигая в центре площади падения все, способное быстро гореть: и мох, и траву, и листья и ветви кустов и деревьев; последнее подтверждается не только сохранившимися следами там, на месте, но и показаниями свидетелей, которые за сотни километров видела, как, вслед за падением огненного тела, на горизонте над тайгою взвился кверху столб огня и образовалось черное облако.
Таким образом, в наше первоначальное представление об обстановке этого падения работа моей экспедиции внесла существенные и весьма ценные поправки и обогатила метеоритную литературу новым фактическим материалом.
Тем не менее эта работа носила лишь рекогносцировочный характер: бедная средствами и силами экспедиция не могла произвести ни раскопок, ни детального осмотра всей площади падения и полной съемки ее, ни определения астрономических пунктов; а между тем работать приходилось в таком краю, где все элементы наших географических карт являются настолько условными, что правильнее было бы, пожалуй, весь этот район обозначать пока сплошным белым полем. Достаточно сказать, например, что для всей р. Чуни и верхнего течения Подкаменной Тунгуски имеется всего лишь один астрономический пункт (фактория Таимба), и едва ли тысячеверстные, уже заснятые маршрутной съемкой, хвосты этих рек весьма произвольно болтаются в пространстве; понятен поэтому вопрос одного красноярского картографа, обращенный ко мне, как к эксперту, побывавшему на местах: как поступить ему, при составлении 20-ти й 80-ти верстной карты, хотя бы с той же рекою Чуней, — „маленько растянуть ее или же сжать гармоникой". Итак, определение здесь астрономических пунктов является вопиющей необходимостью не только для моей экспедиции, желающей к чему-нибудь привязать произведенную ею съемку.
Необходима здесь и другая вещь. Воронки рассеяны на площади во много километров в поперечнике. Обойти их все, заснять на план и выяснить закономерности падения, равно как зафиксировать и общую картину грандиознейшего, не имеющего себе равных, бурелома и следы интерференции воздушных волн, — экспедиции на этот раз не удалось, вследствие исключительной трудности передвижения в заваленой мертвым лесом гористой местности, пересеченной тундрой и болотами. Детальная топографическая съемка здесь является делом и трудным, долгим и дорогим. С другой стороны, наиболее отвечающей требованиям производящегося исследования и предстоящих раскопок, да и вообще наиболее рациональной в данном случае является фотографическая съемка с гидроаэроплана; с последнего— потому, что единственными доступными для посадки местами в этих краях являются достаточно широкие здесь реки и озера. И еще: аэро-фотосъемка даст нам намечающуюся уже с высоты окрестных гор поразительную картину не то вулканических флегрейских полей под Неаполем, не то лунной поверхности при большом увеличении. Мне кажется, что эта аэро-фотосъемка даст нам материал и ключ к истолкованию целого ряда особенностей лунного ландшафта.
Гидроаэроплан — на службе науке. Мы должны превратить эту мечту в действительность.
Леонид Кулик