мемориал
Да, были, были времена
И люди были.
Уже иные имена
Смолой заплыли.
Геннадий Карпунин
Растет список потерь Тунгусского сообщества. Уже в новом тысячелетии наши ряды покинули Борис Трубецкой, Михаил Плеханов, Анатолий Черноусое, Александр Бидюков, Николай Васильев, Александр Ероховец, Игорь Готовцев, Галина Иконникова, Римма Ваулина, Александр Казанцев, Геннадий Андреев. С горечью приходится признавать, что мы не успеваем вовремя отдавать должное памяти наших товарищей и все время остаемся в долгу перед ними. Не наша в том вина, что страницы журнала все чаще и все больше несут на себе печать мавзолея (против чего незадолго до своей кончины предостерегал нас маститый литератор Геннадий Карпунин). Но не можем мы не отдать должное тем, кто своим подвижничеством спас Проблему от забвения. Пусть простят нас живые, но благодарная память - это тот фундамент, который позволит предостеречь от многих ошибок настоящего (ред.).
Летом 1961 г. мы с Кронидом Любарским, возвращаясь в Центр с оз. Чеко, присели отдохнуть на пригорке, и он задал мне вопрос, который задавал многим: «Что привлекло тебя в тунгусскую тайгу - этот комариный и болотный край?» Действительно, что? Тысячи людей прошли по ее тропам, и у каждого был свой зов. Одних притягивала космичность тайны Тунгусского метеорита и возможность хоть как-то послужить ей, других - приложить свои профессиональные знания в этой необычной области науки, третьих - суровая, но по-своему прекрасная северная природа, четвертых -братство, объединившее хороших людей вокруг этой проблемы, пятых -просто романтика... Впрочем, всех причин не перечесть.
Что-то привлекло на Тунгуску и Бориса Трубецкого, который после первого своего инфаркта и совсем незадолго до второго (рокового), на вопрос: «Как ты себя чувствуешь?» - ответил: «Нормально, но в тайгу еще не могу поехать». И добавил: «Тунгуска - это та планка, по которой я все равняю в своей жизни».
Впервые на Тунгуску он приехал из Омска вместе с Ритой Дуловой в 1976 г. и работал в нашем отряде, который с большой программой отбора торфяных проб к западу от Центра базировался на зимовье «Придута» (р. Придута - левый приток Муторая).
Борис очень быстро стал необходимым в отряде человеком. Он изумительно умел оборудовать стоянку, смастерив из подручного материала не только добротный таганок, но и удобные скамейки, даже небольшой столик. И это после напряженного трудового дня. Его топор отличался таким совершенством, что за ним постоянно приходилось следить - он так и норовил уплыть в другие мужские руки.
После окончания работ мы пошли в Центр, это около 70 км хорошего деру. Путь был нелегкий. Вспоминается, например, один из дней, когда мы с самого утра шли под проливным дождем, который к вечеру сменился мелким, но непрестанным и холодным. К Мутораю подошли уже в сумерках. Так как все равно уже промокли до нитки, решили переправляться сразу же. Оказалось, что мы вышли к широкому и глубоководному месту, но искать лучшую переправу не было ни сил, ни времени. Вещи и тех, кто не держался на воде, перевезли на надувном матрасе, остальным пришлось еще искупаться в холодной реке. Помнится, как после долгих усилий, чудом удалось разжечь костер, и каким благодатным было его пламя!
Борис, как новичок, во-первых, не был подготовлен морально к такому переходу, а во-вторых, экипирован явно неподходящим образом. Да и 40 лет за плечами - далеко не юношеский возраст. Это было испытание из тех, которые навсегда заказывали путь в тунгусскую тайгу. Но он прошел его молча и упорно. И только уже в Центре признался Рите, каких усилий ему это стоило.
В последующие годы он работал еще в нескольких экспедиционных отрядах. Но настоящим его кредо на Тунгуске стало создание своеобразного причала для всех работающих в тайге. И вместе со Степаном Разиным он начал его осуществлять.
Лабораторный стационар на Кимчу. Построена добротная изба, в которой предусмотрено все для уюта и работы. Но этого мало. Борис строит веранду с видом на озеро, со скамейками, на которых так приятно посидеть после трудового дня или долгого маршрута. Он целую зиму готовился к этому строительству. Еще в Омске тщательно все продумал, приготовил инструмент. Для будущей крыши он даже умудрился заготовить и доставить в тайгу алюминиевые листы. После избы строятся баня, лабаз и другие необходимые атрибуты таежной жизни.
Борис добровольно взял на себя миссию подготовки оборудования для лабораторного стационара. Степан Разин с удовольствием вспоминает муфель для отжига проб торфа, созданный Борисом на бензиновой основе, что самым удачным образом разрешало целый ряд многолетних проблем лаборатории.
По существу своему он был исследователем - все, за что он брался, он досконально изучал, доходил до самой сути. И творческой личностью. Около его двери в омской квартире останавливаются все проходящие -она представляет из себя произведение деревянного резного искусства с инкрустацией картин его видения Тунгусского метеорита. В саду Бориса росли дивные розы, из зерен он выращивал канадские широколистные клены, дубы, кедры. И все это с помощью космического удобрения «УКАМУ» Сократа Павловича Голенецкого, в которое он уверовал с самого начала, и постоянно с ним экспериментировал.
Придя однажды на Тунгуску, Борис и в Омске активно включился в работу Омского отделения ВАГО. Именно он отыскал в архивах города письма Драверта. Принимал участие в поисках метеоритов Омской области.
Поредели наши ряды. Ушел из жизни Борис Трубецкой. Ушел очень рано. Но оставил после себя памятник. И в его любимой тунгусской тайге над тихой таежной рекой Кимчу стоит добротная изба, радует приходящих уютная банька, и качается на волне легкая лодочка, тоже им построенная. Алена Бояркина