Одной из значительных работ экспедиционного лета 1971 г. - было изучение треххвойности у сосен, что предполагало возможность их мутации в результате события 1908 г. По всей тайге разбежались группы исследователей, которых условно называли мутантами. Рассказ Эльвины Годорадзе-Хамматовой - это один из эпизодов их жизни, опубликованный в "Курумнике" 1971 г. (ред.).
Э.Г. ХАММАТОВА (Томск)
МУТАНТЫ
Мы мутанты. Занимаемся мутацией, но к отряду мутированных не относимся. Нас пятеро. Все мы яркие индивидуальные личности: Валера (Кабашов) - биофизик. Любимое его изречение: "Природа - дура"; Саша (Мальцев) - радиоэлектроник - с этим не согласен; Люба (Новосельцева) - заботливая химица из ТПИ почти всегда со всеми согласна; Юра (Никифоров) - тоже радиоэлектроник, на спине у него - лев, в споры об умственном развитии природы он не вмешивается, бьет дичь, варит вкуснейшую манную кашу. Все мы хорошо носим кладь.
Это произошло на Хушме. Днем мы уходили считать иголочки у сосен, вечером купались в теплом дымящемся омуте, варили кашу с глухарями, пили брусничный морс из фляжек, которые днем остывали в вечной мерзлоте торфяника.
Утром третьего дня мы должны были сняться с обжитой стоянки, пересечь хушминскую петлю и выйти на центр следующей петли. Вышли рано, чтобы успеть до темноты разбить лагерь. Шли медленно, с трудом. Вокруг стояла дикая тайга. К карте привязаться мешал дым от горящих где-то пожаров. Вечерело. Неожиданно мы вышли на хорошо протоптанную звериную тропу. Сомнений не было - тропа вела к Хушме.
Мутанты: Эльвина Годорадзе, Саша Мальцев, Люба Новосельцева, Валера Кабашов (фото Юры Никифорова)
Пошли быстрее. Впереди меня маячили привязанные к Юркиному рюкзаку две утки. Аппетит мой рос с каждой минутой и достиг таких размеров, что я готова была их съесть даже не ощипанными. Ломило плечи. Комары с наслаждением впивались в слегка покрытые обрывками джинсов ноги. Наконец ходка кончилась. Я вылила на себя полбутылки репудина и замерла усиленно отдыхая. Рядом посапывали мутанты.
"А вдруг Хушма рядом", -сказал Саша и пошел вперед посмотреть. Вернулся бледный, у дрожащих губ палец: "Мы не одни". Прислушались - действительно не одни, слышен стук топора, голоса. Совсем стемнело. Вспомнились рассказы о сбежавших из тюрьмы ЗЭКах. "Мы с Сашей пойдем на разведку, а ты, Юра, оставайся с ружьем охранять девочек", - сказал Валера. Юра согласился и заскрипел не то затвором, не то зубами. Я сидела между дрожащими (неужели от холода?) Юрой и Любой, пожав под себя ноги в мокрых, облепленных торфом штанах. Я мечтала о встрече с людьми с костром и уже горячим чаем. Через 20 минут вернулись Саша и Валера.
На Хушме никого не было. Не было и голосов. Но ведь мы же слышали отборнейшую речь. Конечно же - это ЗЭКи. "Они испугались нас и сплавились по Хушме на плоту", - сообразил Юра. Я нервно захихикала -Хушма во многих местах мне по колено. Юру мы поставили посредине, меня позади. Первым, решительно стиснув зубы, зашагал Валера. Юра начал отставать - ему натер ногу засунутый за голенище нож. Дошли до берега. Голосов не было, людей тоже. "Они на том берегу, они не могли не слышать нас". "Уж лучше мы к ним пойдем, чем они к нам". "А может здесь заночуем?". "Нет лучше пойдем к ним". Я поежилась. Вдруг не захотелось идти последней. Берег обрывался. Хушма поблескивала далеко внизу. Переправы не было. Валера закричал. Ответа тоже не было. "Ого-го-го-го! " - завопил Саша. Издали нерешительно ответили. Мы спросили про переправу. В ответ нам посигналили ракетой. Я успокоилась: откуда у ЗЭКов ракета? На другом берегу показалась тень. "Идите по тропе вдоль берега!" Мы пошли. Вдруг тень оказалась на нашем берегу. Мы вышли на центр петли. Тень не подпускала нас близко - либо боялась, либо заманивала.
ЗЭКи оказались гравитометристами. Когда они услышали наши выстрелы во втором часу дня, они переполошились: в этом районе, кроме ЗЭКов, никого нет - решили они. Через 5 часов они услышали наши голоса. Сначала не хотели отзываться, но увидев женщин, обрадовались - раз женщины, значит не ЗЭКи. В этот вечер мы ужин не варили. И палатку не ставили. Мы ужинали за круглым столом на улице, которая называлась Набережная, и которую пересекал переулок Рыбный. Мы пили коньяк, ложками ели сгущенное молоко и варенье, грызли сушеных хариузов. Нашлись и конфеты. Гравитометристов было пятеро. Они сидели без работы второй день, так как из-за пожаров не было вертолета, развозившего их по точкам. Они наперебой ухаживали за нами с Любой. Наши мужчины испытывали муки ревности, но молчали.