Надо признаться, что я понял значение Н.В. Васильева для проблемы Тунгусского метеорита примерно года два назад. Мы встречались и вели короткие беседы при его визитах в Москву в маленьких кафе вокзала, аэровокзалов и просто в зале ожидания. Мы ценили время друг друга и всегда говорили по существу проблемы, что удалось сделать и как преодолеть колоссальные трудности, встречающиеся при исследовании вещества Тунгусского метеорита. Ведь хорошо известно, что аэрозоли размером менее 15 микрон легко перемещаются на расстояние более нескольких тысяч километров, поэтому возможность загрязнения местности вулканическими аэрозолями от крупных извержений весьма велика. А состав аэрозолей, образующихся при тектонической активности и сейсмических землетрясениях, похож на элементный состав аномалий, наблюдающийся во мхах эпицентра Тунгусского взрыва. Поэтому надо было искать новый подход к поиску вещества. Это могли быть жидкие капли расплавов и растворов, которые с большой скоростью ударяли в препятствия при струйном разлете от взрыва.
Лучше всего их можно было искать в трещинах деревьев, переживших катастрофу. Просмотрев под микроскопом сотни образцов сколов из трещин деревьев, в одном из образцов мне удалось найти 6 маленьких шариков на площади менее 1 квадратного миллиметра, которые свидетельствовали о распылении крупной капли при ударе о дерево. Это мы подтвердили при модельном эксперименте в лаборатории.
Обычно, когда мы обсуждали эту проблему, Н.В. Васильев сосредоточенно молчал, а затем задавал очень точные вопросы, сожалея, что еще нужно ждать появления других аналогичных образцов, чтобы сделать правильный вывод о составе вещества Тунгусского метеорита.
Моя реальная работа по проблеме Тунгуски началась в 1995 г. после короткой экскурсии вместе с Н.В. Васильевым к подножью Вюльфинга, одной из гор вблизи эпицентра, которая перевернула мое представление о проблеме. Это был поистине исторический маршрут, полный рассказов о романтике исследований многими поколениями людей, с которыми общался Николай Владимирович. Мы шли по тропе, отмеченной зарубками па деревьях, чтобы отобрать пробы почвы для Лонго и выпилить для него очередной образец от ранее спиленного дерева, пережившего катастрофу. С нами была Нина Григорьевна Алексеева, одна из активных организаторов Первой Международной конференции по Тунгуске в 1995 году, и профессор Александр Гетлинг, который нам активно помогал в ее организации.
Я был поражен, как много и образно можно было рассказать о проблеме в этом коротком маршруте. Я внимательно рассматривал каждое дерево, которое попадалось нам в пути, пораженное ударной волной, но устоявшее перед катастрофой, Ведь падающая ударная волна должна была образовать трещины в деревьях, из которых должны были выделиться горючие газы, воспламениться и, поджигая деревья, оставить следы ожога, а отошедшая ударная волна должна была создать перепад давлений, разрывавший кору деревьев. Наряду с потоком терригенной пыли, которая оседала на всем, были энергичные частицы, которые впивались в свежерасколотое дерево и консервировались свежей горячей смолой.
Я отобрал достаточное количество образцов в надежде в свободное от работы время просмотреть их под поляризационным микроскопом. В Москве я про них забыл. И вспомнил, когда нужно было ехать на конференцию в Болонью. В течение 2 недель миллиметр за миллиметром я просматривал эти небольшие кусочки дерева. Наконец улыбнулась удача, и были обнаружены эти частицы, действительно на дереве законсервированные смолой.
Приехав в Болонью, я увидел Николая Владимировича, показал ему фотографии, он хмуро на них посмотрел и ничего не сказал. Это и понятно, его доклад был первым, Тогда я подсел к Лонго и предложил ему обсудить ситуацию. Но он тоже сказал, что не сейчас, а после его доклада.
Мой доклад был вечерний, предпоследний. Основная масса участников отправилась осматривать Болонью. Небольшая часть людей осталась в зале заседания. После моего выступления Колесников и Лонго сказали, что я засорил образцы материалом инструмента, и поэтому частицы не имеют никакого отношения к Тунгуске, а на другой день Андреев также резко выступил против моих результатов, И только Н.В. Васильев после заседания как-то очень грустно сказал, что в Новосибирске академик Лаврентьев ему указывал на такую возможность.
После этого мы долго ходили по вечерней Болонье вместе с В. Фастом и В. Несветайло, и я постепенно приходил в себя после большого напряжения на конференции. Было очень неспокойно на душе после необоснованной критики таких уважаемых мною людей.
Поэтому, приехав в Москву, я принялся освежать все мои каналы по исследованию микроэлементного состава микронных частиц и решил сам еще раз убедиться в их существовании. В 1998 г. появилась возможность дополнительно отобрать пробы в районе катастрофы, и их анализ дал удивительные результаты. У меня возникла непреодолимая тяга встретиться как можно скорее именно с Николаем Владимировичем, самым строгим и доброжелательным критиком, и я решил ехать на его 70-летие в Харьков. Взял билет и утром был на месте...
Большой квадратный зал. На сцене длинный стол, Во главе стола сидит директор института, рядом Николай Владимирович с Татьяной. На их лицах отразились неожиданность и легкий испуг, ведь в институте никто не знал о занятиях Николая Владимировича Тунгусским метеоритом. Слева искусно сделанная трибуна для низкорослого Сталина, который здесь выступал в 20-е годы. Стол заставлен многочисленными бутылками и полон всяческой украинской снеди.
Шли непрерывные хвалебные тосты. Хозяева нас встретили на "ура" и предложили тоже выступить. Чтобы не прерывать и не вносить диссонанс в общий сценарий, я выступил от имени московских институтов, которые представлял, стараясь отразить выдающуюся роль Васильева в современной иммунологии в меру моих познаний, добытых в прежних разговорах с Н.В. Испуг с лица Н.В. постепенно пропал, на его лице появилась блаженная Васильевская улыбка. Время подошло к перерыву перед сладким, Н.В. спустился в партер, и мы наконец смогли остаться с глазу на глаз и окунуться в тунгусскую проблему с традиционным началом: "Ну, сэр, что нового с анализом?"
Я ему в стиле торжественного вечера рассказываю о последних достижениях. Вечером договорились встретиться у него дома. Мы поехали к директору Института низких температур, а оттуда на квартиру к Васильеву. Подъезжаем к дому Н.В., а вокруг темень (веерное отключение). На ощупь еле нашли нужную квартиру. Вошли, в темноте при свече сидит все семейство Васильева. Прошли в другую комнату.
С одной стороны за большим столом сел Николай Владимирович, с другой - мы на диване. Н.В. просил подробно рассказать о наших экспериментах по теплому синтезу. И я еще раз убедился в его обширных познаниях по ядерной физике. Так мы долго беседовали при свечах до моего отъезда в Москву. Я сел в вагон, весь переполненный впечатлениями о прожитом дне, и вспомнил как мы с ним познакомились.
В 1992 г. я был в Томске на Российско-китайской конференции по обработке металлов плазмой. А в соседнем зале собрались биологи Томска, я шел мимо и остановился, услышав магическое для меня слово "аэрозоли". Это выступал Львов. Я дослушал его доклад, подошел к нему, и мы разговорились. Узнав, кто я и чем занимаюсь, он сказал, что у нас есть еще час времени, чтобы он познакомил меня с Тунгусской проблемой у себя дома, и что я не опоздаю на самолет.
Вот мы у него дома. За маленьким круглым столом пьем кофе, и он мне рассказывает об аэрозолях Тунгуски и болотах. Я ему говорю, что это очень интересно, но чтобы это было понятно моим товарищам, было бы не плохо, чтобы они с Плехановым выступили на нашем очередном семинаре по природным и антропогенным катастрофам в академгородке в Троицке, Московской области. В дорогу он дал мне 5 книг, посвященных Тунгусской проблеме.
Семинар состоялся 11 января 1993 года, но выступил только Васильев. Должен сказать, что это было яркое и эмоциональное, я бы сказал, красивое выступление большого ученого, который сумел так подать материал о проблеме Тунгусского метеорита, что даже школьники из общества испытателей природы, присутствующие на семинаре, через 3 часа доклада Васильева слушали его, разинув рты. После этого мы отправились домой к Нине Григорьевне и обсуждали, чем можно помочь Тунгусской проблеме и как организовать международную конференцию, посвященную Тунгусской катастрофе, и как добиться создания заповедника на месте катастрофы.
Надо было видеть Николая Владимировича в этот момент, полного удовлетворения приездом на наш семинар и включения в проблему новых энтузиастов. У Нины родилась блестящая мысль привлечь к этой проблеме академика А.Л. Яншина, председателя Научного совета по проблемам биосферы при Президиуме Академии наук. В очередной приезд Николая Владимировича в Москву мы отправились на встречу с Александром Леонидовичем.
Небольшой темный кабинет в здании Президиума Академии наук, сплошь заставленный книгами. За большим столом у входа сидит академик А.Л. Яншин, напротив Н.В. и мы с Ниной, и начинается исключительно содержательный разговор о Тунгуске и о возможности А.Л. Яншина помочь в создании заповедника. После продолжительной дискуссии, где среди прочих вопросов фигурировала и идея Казанцева о катастрофе звездолета, было решено проявить максимум активности для создания заповедника, и академик А.Л. Яншин готов был принять активное участие в осуществлении этой задачи.
Мы втроем отправились на Полежаевскую, чтобы обсудить новую ситуацию и наметить дальнейшую программу совместных действий. Для их осуществления, требовавшего больших временных затрат, мною была предложена кандидатура ведущего научного сотрудника Нины Григорьевны, которая успешно справилась с этой задачей.
Большим нашим общим достижением было проведение Первой Международной конференции по Тунгуске в зале, где заседает Президиум Академии наук. С яркой речью выступил председатель оргкомитета академик А.Л. Яншин. Сопредседатель оргкомитета Н.В. Васильев рассказал о реальном положении исследований в эпицентре Тунгусской катастрофы. На конференции выступили все основные исследователи Тунгусской проблемы как в России, так и за рубежом.
Другим важным этапом нашей тунгусской работы было совместное с Васильевым участие в конференции "Космическая защита Земли - 94" в г. Снежинске, Челябинской области, на базе Российского федерального ядерного центра. Там нам удалось убедить оргкомитет конференции о выделении проблемы по Тунгусской катастрофе в отдельную секцию, что не было предусмотрено программой конференции. Успеху этой секции способствовала выставка книг по проблеме Тунгусской катастрофы, организованная В.К. Журавлевым. Активное участие в конференции принял Эдвард Тейлор с ритуальной длинной палкой, предложивший разбомбить пролетающий мимо астероид с помощью ядерных зарядов, чем вызвал резкую критику ученых Академии наук Америки. Эту ситуацию мы подробно обсуждали с Николаем Владимировичем, так как жили мы с ним в одном номере гостиницы.
По нашей линии Николай Владимирович принимал участие в первом аэрокосмическом конгрессе в Москве, где он выступил с двумя яркими докладами по проблеме ТК и по космической экологии. На Третьем аэрокосмическом конгрессе он был членом оргкомитета, а проблема Тунгуски была выделена в отдельную секцию. В результате наших контактов на конгрессе Н.В. подписал с географическим факультетом МГУ договор на работу над атласом Эвенкии. На встрече у Вронских Николай Владимирович сетовал, что в Москве не дружная группа. И мы подумали, что для выполнения его завета стоило бы создать организацию, способную объединить всех исследователей, занимающихся Тунгусской проблемой в Москве.
В последний раз с Николаем Владимировичем я встретился слякотной осенью 2000 г. в зале ожидания Курского вокзала, где он по очереди принимал многих нужных ему людей. Мы традиционно обсудили проблему поиска и отождествления частиц Тунгусского падения. Он все время сокрушался, что природа поставила очень жесткие рамки их определения и что эта проблема еще до конца не понята исследователями. Мы с ним попрощались.
Дальше была его болезнь и печальное прощание с этим удивительным и уникальным ученым. Мы поехали в Харьков на похороны с Ниной, чтобы к его ногам положить венок от всех участников Тунгусских экспедиций.
И пусть ему будет путеводной звездой названная его именем малая планета Николай Васильев. Она всем нам напоминает тот путь, который прошел Н.В. Васильев и оставил нам уникальный меморандум как научное завещание, которое вызывает большую дискуссию, а это говорит о его научной актуальности.
Как я понимаю, эту программу сумела написать рука необыкновенно разностороннего ученого самой высокой пробы, который достойно продолжил дело Кулика. Он знал всю литературу сплошь и по любой теме мог вести профессиональную дискуссию. Он был последним энциклопедистом Тунгуски, никто на свете не знает эту проблему лучше, чем он. Он сумел организовать и провести многочисленные сложные исследования и добиться выдающихся результатов, которые еще не поняты до конца. Он был подлинно русским интеллигентом, потомственным профессором, отдавшим лучшие свои годы исследованию уникального явления, которым является Тунгусский метеорит. Не поняв его природы, человечество не может спать спокойно. Тунгусский метеорит может в любой момент упасть в густонаселенном месте планеты Земля. Далеко летит астероид по имени Николай Васильев, его имя должно быть так же известно, как имя Л.А. Кулика. Со смертью Н.В. Васильева дописана страница более чем 90-летнего исследования Тунгусского метеорита.
Мы открываем следующую страницу третьего тысячелетия, которое принесет новые результаты, основанные на самых современных методах исследований, в фундаменте их будут лежать работы Николая Владимировича Васильева.