ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ:
СРЕДА ОБИТАНИЯ
И летит туда, где в шутку то ли богом, то ли бесом
С комариным звонким адом перемешан хвойный рай,
Мой бумажный самолетик неоплаченным спецрейсом
«Богучаны-Ванавара-Стрелка-Кежма-Муторай».
Марина Абдульменова
Этот доклад мы писали с Геннадием Федоровичем Карпуниным для Юбилейной Международной конференции «90 лет Тунгусской проблемы». Начали в Новосибирске, окончили в Красноярске. Очень требовательный к слову, Гена раз за разом правил его, когда мне казалось, что уже можно поставить точку. Читал он его в последний день конференции. Но, выйдя на трибуну, мало оставил от печатного текста, а говорил больше о любимом «Слове о полку Игореве» и его сравнении с Тунгусским метеоритом, что было выслушано с большим интересом. Доклад в напечатанном и электронном виде был сдан в Оргкомитет конференции, был уплачен взнос за экземпляр трудов, но воз и ныне там. Поэтому представляемый текст мало кому известен.
И еще, дополняя Валерия Папэ, хочется вспомнить то ощущение счастья, не покидавшее нас, начиная с поезда, потом в Красноярске. Ванаваре, в тунгусской тайге. С Геной все были рады общаться, относились к нему с уважением и любовью, я бы сказал, трогательно. И он, мне кажется, был взволнован и обрадован таким отношением, что его помнят не только старые космодранцы, но и молодежь, что поют его песни, знают его книги.
Кто бы мог подумать, что судьба отвела Гене менее полугода...
Виктор Черников октябрь 1999 Г. Ф. Карпунин и В. М. Черников (слева) у Командорской избы. Фото Андрея Черникова, 1998 год
Эти песни раздавались
На болотах и на топях,
В тундрах севера печальных,
Читовейк, зуек, там пел их,
Манг, нырок, гусь дикий, Вава,
Цапля сизая, Шух-шух-га.
И глухарка, Мушкодаза.
Г. Лонгфелло «Песнь о Гайавате»
Р. Штильмарк, автор знаменитого в застойны ее времена бестселлера «Наследник из Калькутты», бывший з/к и биолог по специальности, заметил в одной из научно-популярных книжек, что те, кто проводят в тайге месяц, пишут об этом книги, кто проводит год - рассказы, а кто живет жизнь - ничего не пишут.
Может, это и верно для обычной тайги, но не для Тунгусской, над которой в 1908 году взорвалось нечто, чего не могут разгадать до сих пор. Тайга в районе катастрофы обладает , по-видимому, особой аурой. У человека, попадающего в эти места, вдруг возникают или возрастают способности и желание к творчеству. Ярче всего у участников тунгусских метеоритных экспедиций это проявилось в поэзии. И в этом нет ничего удивительного. Ведь доказан же уже ускоренный прирост, как у деревьев, переживших катастрофу, так и у нового леса, поднявшегося среди поваленной взрывом тайги. Так почему бы не появиться эффекту возрастания творческих способностей у представителей Homo sapiens, пришедших в тайгу искать Тунгусский метеорит? Просто никто не занимался специально этим вопросом!
Герой повести М. Анчарова «Сода-солнце» предложил нескольким коллегам своего НИИ пилюли творчества. Все смеялись, но пилюли проглотили, а к концу дня решили свои задачи, над которыми бились долгое время. А потом выяснилось, что состав этих пилюль - мука и вода. Все дело в раскрепощенном сознании. Гениальная идея! Творчески мыслить может лишь духовно свободный человек. И здесь, в тунгусских лесах и болотах, мы - свободные люди. Оттого хорошо работается и пишется. Оттого каждый сезон у таежных костров звучат новые стихи, поэмы, песни, созданные в минуты лирического настроя нашими друзьями-космодранцами, участниками метеоритных экспедиций.
Начало поэзии Тунгусского метеорита положил Л. А, Кулик, первым в конце 20-х годов проникший в центр Катастрофы. Увидев «страну мертвого леса», Кулик был потрясен грандиозностью открывшейся ему картины. Чтобы передать охватившее его чувства, свои научные отчеты он излагал, порой, ритмической прозой, а по сути - стихами. Вот как он описал в одной из ранних брошюр открытие им радиальности вывала леса:
... На перевале я разбил второй
Свой сухопутный лагерь
И стал кружить по цирку гор
Вокруг Великой котловины;
Сперва - на запад, десять километров
Пройдя по лысым гребням гор;
Но бурелом на них
Лежал уже вершинами на запад.
Огромным кругом обошел
Всю котловину я горами к югу;
И бурелом, как завороженный,
Вершинами склонился к югу...
Тунгусский метеорит стал делом жизни Л. А.Кулика. В первых трех экспедициях он месяцами не выходил из тайги, работал среди болот и сплошного бурелома. Сейчас, когда любая полевая экспедиция немыслима без самолетов и вертолетов, трудно представить, как участники экспедиции по вскрывавшимся рекам «бурлачили» лодки с продуктами и снаряжением вверх по рекам Чамбе и Хушме к устью ручья Чургим, где был основан первый базовый лагерь, (так называемая «Пристань» - место впоследствии неоднократно воспетое в тунгусском поэтическом эпосе).
Несмотря на титанические усилия Л. А.Кулика, главная цель так и не была достигнута - метеорита, который, как уверен был исследователь, покоится в центре катастрофы, не было найдено. И в полевом дневнике, рядом с научными наблюдениями появляются строки стихов:
Где же виновник всех этих явлений?
Где же тунгусский наш метеорит?
Эти вопросы, сформулированные Л. А. Куликом в поэтической форме, остаются актуальными и по сей день. «И страшно упасть не узнав, так что ж это все-таки было»- пишет современный исследователь Проблемы.
Метеоритные экспедиции Л. А. Кулика находились в центре внимания общественности. Стране нужны были герои, и одним из них был Л. А. Кулик. Когда осенью 1928 года для продолжения работ он остался в тайге с ограниченным запасом продуктов, газеты сравнили эту эпопею по трудностям и герпоизму с экспедицией У. Нобиле на Северный полюс.
Э. Багрицкий посвятил Кулику поэму «Исследователь».
... Бредет он по тропам случайным
Сквозь ржавых лесов торжество;
Ружье, астролябия, чайник -
Нехитрый инструмент его.
Бредет он по вымершим рекам,
По мертвой и впалой земле...
А концовка звучит афористически:
Да здравствует дорога,
Потерянная в лесах!
Космическая тема, сопряженная с уникальностью Сибирского севера, была ведущей и в творчестве ученого и поэта, друга Л. Кулика П. Драверта.
Мы думаем, в газетах и журналах тех лет найдутся и другие поэтические свидетельства, посвященные Тунгусскому метеориту и его первому исследователю.
В 1941г Л. А. Кулик добровольцем пошел в народное ополчение, раненым попал в плен и погиб.
Новые поколения исследователей хранят память о человеке и ученом, всецело посвятившем себя делу разгадки «тайны века». А песня, посвященная памяти Л. А Кулика, стала одной из любимых у участников метеоритных экспедиций:
В Стране Великого Болота,
Средь суеверий и легенд,
Ты первым шел - ведь должен кто-то
Искать звезды пропавший след!
Какою мерою измерить
Судьбы нелегкой красоту?
Спасибо тем, кто свято верит
В свою мечту, в свою звезду!
Шли годы. Гибель Хиросимы возвестила начало атомного века. Забыть о Тунгусском метеорите не позволили писатели-фантасты. И пионером здесь был А. П. Казанцев., напечатавший в 1946 г в популярном журнале рассказ-гипотезу «Взрыв», где впервые появился космический корабль с атомным двигателем, потерпевший катастрофу над тунгусской тайгой. Далее и другие фантасты (Б. В. Ляпунов, С. Лем) использовали идею космического корабля, но это уже были только варианты казанцевского «Взрыва». Воистину, надо быть первым!
Эти публикации вызвали многолетнюю, то разгорающуюся, то затухающую научную и околонаучную полемику в газетах, журналах, на лекциях в Московском планетарии, да и повсеместно среди научной и студенческой массы.
С наступлением космической эры (конец 50-х начало 60-х годов) интерес общественности к теме Тунгусского метеорита многократно возрос. Запуск аппаратов на околоземные орбиты, в сторону Луны, Марса и Венеры перевел гипотезу писателя-фанстаста в плоскость реальности.
И тут просто нельзя не сказать о такой грандиозной фигуре, как Г. Ф. Плеханов. Перефразируя известные слова, можно сказать: Как декабристы разбудили Герцена, так Казанцев своей идеей космического корабля разбудил Г. Ф. Плеханова («Командора»), который, объединив группы томских энтузиастов, создал Комплексную Самодеятельную Экспедицию (КСЭ), чтобы разобраться: что же это все-таки было?
Первые «космодранцы», как стали именовать себя члены КСЭ, были красивы и молоды, старшему - Командору, было чуть за 30. Шли в тайгу с «Бригантиной», но уже к концу сезона 1959 г. Дмитрием Деминым был написан «Гимн Космодранцев» на мелодию популярного тогда «Глобуса».
Я не знаю, где встретиться
Нам придется, пилот.
Под земным полумесяцем
Ты провел звездолет.
И мелькали города и страны,
Голубые наши океаны,
Проносилась под тобой планета,
Солнцем жизни навсегда согрета...
Этот «Гимн» уже почти сорок лет традиционно исполняется на всех сборах КСЭ, как произведение программное, независимо от личных позиций того или иного исследователя. Песни, стихи, баллады Д. Демина заражали оптимизмом, звали под «железные своды леса» новых и новых романтиков-энтузиастов.
Великолепно владел литературным пером старейший участник послевоенных экспедиций Б. И. Вронский, столетие которого мы отмечаем в этом году. Страницы его научно-популярной книги «Тропой Кулика» (вышло три издания), посвященной романтике научного поиска, исполнены истинной поэзии, любви к сибирской природе. Его стихи , пронизанные умным, добрым юмором, создавали у таежного костра и в маршруте атмосферу непринужденности, которая связывала и роднила разные поколения исследователей.
Само присутствие в экспедиции человека с громадным жизненным опытом, знатока русской поэтической классики XX века, непревзойденного таёжника, облагораживало наши души. С его благословения иные из нас переходили в профессиональные литераторы.
Свой вклад в художественное освоение темы метеорита и Тунгусской тайги внес А. Ероховец, красноярский журналист и писатель, участник первых КСЭ. Им написан «Плач космодранца на тропе Кулика», и поныне исполняемый на сборах КСЭ. Он был одним из создателей журнала «Курумник», получившего свое название от россыпи камней на горе Фаррингтон. Журнал оказался живучим, он издается до сих пор неизменным тиражом один экземпляр. Это уникальное издание, где едва ли не каждый «космодранец» проявил себя как прозаик, поэт, живописец, фотограф, несомненно, найдет еще своего исследователя.
Тайга, болота, теоретические диспуты у ночных костров, новые идеи, яркие, самобытные личности исследователей - вдохновляли Ю. Львова , Н. Васильева и даже самого Командора на создание хотя бы нескольких поэтических строк.
С годами количество множилось, явно перерастая в качество. Природа этого феномена интересовала и самих таежных песнотворцев: «Откуда взялись эти стихи? Этого мы не знаем. Может быть, они жили здесь в лесу всегда и, услышав голоса, выходили на тропу, как маленькие дети, садились нам на плечи, обнимали лохматой лапкой за шею и что-то горячо шептали на ухо. А может быть, стихи составляли содержимое контейнеров звездолета, погибшего над Тунгусской тайгой...» - Д. Дёмин («Сибирские огни», №3-6,1994 г).
Но скорее всего на творческие порывы вдохновляли сами личности исследователей проблемы: К. П. Флоренский, А. Золотов, О. Максимов, А. Тульский, К. Любарский, тот же Б. И. Вронский - такие люди просто не могли не стать объектом поэтического воспевания.
Стихи и песни распространялись, перешагивали рамки КСЭ. С удивлением доводилось слушать собственные сочинения, давно потерявшие автора. Так было, например, с песней «Синильга». Туристы, геологи и прочие любители дальних дорог стали считать их своими.
Ни одно событие в жизни метеоритных экспедиций не обходилось без отражений в стихах, балладах, песнях, будь то встреча с медведями, заброс продуктов, дожди, пожары, научные споры и т. д.
Вот строки из песен наудачу:
«Если ранит меня убежавший от Фаста медведь», ( Г. Карпунин) или
«Он был любопытным медведем», ( Б. Вронский)
«Пошел вразнос последний сброс, Взрывая Южное болото», ( В. Черников)
«Антициклон, ты наделаешь бед», (В. Черников )
и т. д., можно до бесконечности.
Попасть под сатирическое перо таежного поэта считали за честь даже столь каменные и несгибаемые личности, как сам завхоз экспедиции КМЕТа Елисеев. Предметом поэзии становились любимые места, лирические переживания участников. Так одной из любимых песен стало «Перекаты на Чамбе» А. Бийчаниновой, хотя прямого отношения к теме Тунгусского метеорита она, вроде бы, не имеет. Места, связанные с районом поисков, сами по себе романтичные, обрели в Тунгусской поэзии еще большую прелесть: Фаррингтон, Ванавара, Чамба, Хушма, Чеко, Кимчу, Южное болото, Муторай и др. Поэты-космодранцы, не оглядываясь на цензуру, по-своему откликались на события общественно-поэтической и научно-культурной жизни («Атомный гриб», «Подводная лодка», «Афганский марш», «На смерть Председателя Мао», «Авось!», «Одинокий научный сотрудник» и др.)
Существенно подняли планку тунгусской лирики стихи наших поэтесс - А. Бийчаниновой, А. Бояркиной, О. Блиновой. В последнее время их традицию продолжает О. Мухина.
Уже давно назрела настоятельная необходимость сбора и организации разнородного и громоздкого поэтического материала, созданного в недрах КСЭ. Эта идея была реализована в антологии тунгусской поэзии «Синильга» (составители Д. Дёмин, Г. Карпунин, В. Черников), посвященной 90-летию Тунгусского события. Задача оказалась довольно сложной: во-первых, аналогов не было, во-вторых, до середины 90-х годов ни один образец тунгусской поэзии не был опубликован в официальной печати, если не считать отдельных цитат в книгах наших же авторов. Большинство текстов существовали в разных списках, допускавших разночтение, либо в устных преданиях. Наряду с текстологическими трудностями, серьезную проблему представляла невозможность однозначно определить авторство.
Многие тексты, имевшие успех среди членов КСЭ, теряли прелесть и очарование за ее пределами. К сожалению, по независящим от составителей обстоятельствам, в книгу не вошел ряд несомненно достойных произведений, как-то: песни Валерия Несветайло, поэма Алены Бояркиной, стихи Марины Абдульменовой, Владимира Красавчикова, Джона Анфиногенова и др. Этот досадный пробел частично восполняется публикациями в новом, уже ставшем авторитетным издании «Тунгусский вестник КСЭ» (главный редактор Г. Ф. Плеханов, инициатор и главный исполнитель Б. Ф. Бидюков).
Литературное освоение Тунгусской тематики, разумеется, не ограничивалось поэтическим жанром. Из-под пера участников выходили и серьезные научно-популярные книги: «По следам Тунгусской катастрофы», над которой работал весь коллектив КСЭ-1, «Метеорит или звездный корабль» А. Ероховца, «В стране Огненного бога Огды» Ю. Кандыбы. Последний по времени и наиболее капитальный труд-книга В. Журавлева и Ф. Зигеля «Тунгусское диво», вышедшая на днях вторым изданием, и ставшая самым, пожалуй, заметным научным и литературным явлением последнего времени в нашей стране.
Тем не менее, приходится констатировать, что в литературно-художественном освоении тунгусской тематики в настоящее время нет прорыва, равноценного по своему концептуальному значению рассказу А. Казанцева «Взрыв», который бы с новой силой стимулировал интерес научных кругов и широкой общественности к Тунгусской проблеме. Правда, только что мы получили экземпляр книги Д. Анфеногенова и Л. Будаевой «Тунгусские этюды». Мы ее, к сожалению, не успели прочитать, но мужественные и обветренные таежными ветрами лица соавторов вселяют уверенность, что там и есть идея, способная поднять массы на новые подвиги во славу разгадки «Тайны века»!
И все-таки, при всем многообразии тематизмов (термин Б. Ф. Бидюкова) тунгусской лирики, центральным был и остается выражающий идею тунгусского вечного братства, как высшей ценности, обретенной нами в тунгусской тайге в лабораторной обработке результатов и во многих застольях.
Итак, почему же, по нашему мнению, КСЭ существует почти 40 лет и не собирается исчезать? Что обеспечивает ее устойчивость? Обрисуем эту проблему хотя бы тезисно:
* Глобальность цели. Выбор в качестве точки приложения физических и интеллектуальных сил такого обще человечески интересного и значимого объекта, как Тунгусский метеорит, актуальность изучения которою со временем только возрастает.
* Комплексный подход к исследованию, что определяет уникальный состав участников, специалистов самых разных профилей.
* Возможность самореализации: «неважно - академик ты или недоучившийся студент, лишь бы предлагаемая тобой идея была перспективной и интересной» (Г. Плеханов).
* Личность руководителей - Г. Ф. Плеханова, Н. В. Васильева, Д. В. Демина - не только выдающихся теоретиков, но и практиков, организаторов масс.
* Высокий интеллектуальный потенциал ядра КСЭ. Общение со специалистами поднимает уровень участников экспедиции, приобщает молодежь к серьезной научной работе.
* Демократизм организации полевых и лабораторных работ. Свободный обмен идеями и взглядами по любым вопросам. * Экзотичность района исследований. «Средь болот и рек - здесь я человек» (В. Черников).
* Традиции. Внимание к каждому. Общие сборы (май, ноябрь). Рукописные «Курумники» как особое явление культуры, еще ждущие своих исследователей. Фольклор: проза, стихи, песни, графика.
* Мифология:
Огды - огненные птицы язычников-эвенков, «космодранцы» превратили во всемогущего таёжного бога:
Ударил в гулкий барабан
Могучий, огненный Огды!
Командор - по упоминанию в Тунгусском фольклоре сравним разве что только с медведем в русских народных сказках.
Тропа - пишем с большой буквы.
Звездолёт - мы еще надеемся найти его остатки. «Синяя нога» - рожденная фантазией Светланы Петровой в начале 80-х годов, стала обычным жителем тунгусской тайги.
Заимка, Кулик, Лючеткан, , Фаррингтон, Синильга - повсеместно в тунгусских текстах.
* Общественное и научное признание КСЭ, международный авторитет организации.
Когда мы слышим, что давно не было новых тунгусских песен, хочется воскликнуть почти словами популярной певицы: «Отпустите меня на Тунгуску!».
В заключение дадим свою концепцию проблемы «Так где же Тунгусский метеорит?». Всё изложенное даёт единственный ответ на этот, мучающий всех вопрос: он таи, где двое или трое собираются во имя его. И пусть мы пока не осознали этого, мы нашли себя, нашли друзей, нашли Эвенкию, нашли свои песни, нашли смысл жизни.
Спасибо тебе, Тунгусский метеорит! Благословенна будь тайга!