Самого же Леонида Алексеевича семья так и не дождалась. Вернулись только письма.
«6/Х. Дремучий лес. Октябрьская ночь. Узкая дорога забита подводами, орудиями, машинами, лошадьми, бойцами. На опушке бой: трещат винтовки и пулеметы, оглушительно бухают орудия, снопами метеоров просекают воздух очереди немецких трассирующих пуль; впереди гремит и затихает ура; в тылу - организационная сумятица и бестолковые крики; стоны и первые белые перевязки раненых и мешковатые тела убитых. И сквозь ажур ветвей с полуночного неба на все это льет свой зловещий красноватый свет планета Марс, символ древнего бога проклятой войны. Я иду навстречу ему с хлюпающей в сапоге кровью: «Я принес тебе, кровавый, свою жертву! Возьми ее. Возьми ее и уйди с путей страны моей родной».
Письмо Леонида Алексеевича
Кулика домой
«Милые, дорогие, далекие!
Сегодня - 21 октября 1941 проклятого года. Районное село Всходы. Смоленской области. «Поздняя осень, грачи улетели, Лес обнажился, поля опустели...»
Пасмурно, ветрено, дождливо; снег стаял; трепещут оставшиеся на деревьях листья и летят в одиночку по воздуху. В селе безлюдно; люди прячутся в немногих пригодных для жилья зданиях. Оживлен лишь тракт, по которому движутся немецкие машины всех видов и размеров и иногда длинные эшелоны пленных.
Горе осенило своим крылом Родину! Кто же я и что же я?
Сейчас я прежде всего - раненый. Рана на ноге улучшается, но медленно, т.к. я растравляю ее: толкусь с утра до вечера, ибо я, во-вторых, - санинструктор, а проще говоря - санитар при временном лазарете для советских раненых в с. Всходы. Под это учреждение занят бывший родильный дом. Все в нем разрушено, растащено, загажено. Клиентура сейчас исключительно хирургическая. 5 палат с 7-15 ранеными в каждой. Бойцы, женщины, местное население: все жертвы бомбежки и пулевых ранений. Антисанитария вопиющая кругом. Врачи - военнопленные.
Сперва я был на перевязках и операциях и по уходу по лазарету без прикрепления к палатам. Теперь за мной сохранили на операциях - общий наркоз и прикрепили детскую палату. В ней 6 пациентов: Маня, Нина, Паня (3-5 лет), Ваня (12 лет), Дуся и Поля (17 лет), Маня, Нина и Поля - сестры, попавшие под бомбежку; Маня уцелела, Нине ампутировали руку; Поля - с травмой обеих ног; мать их убило. Паня ранена в обе ноги; родители погибли. Дуся с огнестрельной раной и осколком в ноге. Ваня поднял гранату и получил ранение в область левой щеки и глаза и в живот; славный парнишка; его положение тяжелое. Стоны, охи и плач день и ночь! С питанием - скудно: основа - картофель. Иногда приходят местные жители и приносят немного хлеба, молока, а своим близким даже мясо. Лазаретные фуражиры добывают изредка капусту, свеклу и т.д.
Приходят и патриоты, будущее родины, своим словом участия и соболезнования желающие облегчить страдания раненых. Им мы передаем свои письма с просьбой отправить по восстановлении почтовой связи. Это письмо идет таким же путем.
Родные мои, как бы я хотел знать, что с вами, здоровы ли вы! Я трепещу за вашу судьбу. Крепко целую Вас заочно и рвусь к вам.
Ваш Леня».
Второе и последнее письмо
Л . А . Кулика из плена
«28.10.1941 г. Всходы (село такое!) Временный лазарет в родильном доме для советских раненых. Глухая полночь. Густой трупный смрад от загнивших ран - во всех палатах; плотный тягучий липкий воздух насыщен стонами, животным воем, дикими выкриками. В детской комнате (тоже жертвы войны!) - та же картина плюс вонь мочи и кала. Нестерпимо душно. В тусклом полумраке (от коптилки) страдальчески светится голубой глаз (другой - выбит!) мальчика, хорошего мальчика с разорванным осколком животом. А с другой стороны в верхнюю шибку окна кровавым глазом гипнотизирующе глядит все она же, кошмарная планета Марс; и жутью веет от этого недремлющего огненно-красного ока, от мысли, что над всей родной землей распростерлась эта эмблема войны, горя, разорения и гибели культур!»
Эти последние письма нашли своего адресата уже после освобождения Всходов от немецко-фашистских войск. Приходили сообщения от товарищей, которые вместе с Леонидом Алексеевичем были в госпитале для военнопленных, от жителей села Всходы, с которыми он сам встречался.
Вот что писал И.А. Федосеев (будущий доктор географических наук, сотрудник Института истории, естествознания и техники АН СССР): «Ранение у Леонида Алексеевича было не тяжелое, он мог быть угнан с очередной колонной дальше в тыл. Во избежание этого организаторы лазарета - русские военнопленные врачи из Москвы Поздняков и Барон оставили его при лазарете в качестве санитара.
Жизнь в лазарете была тяжелой. Первые 1,5-2 месяца раненым не давали никакой пищи, кроме 5 штук мерзлой картошки, выкопанной врачами и санитарами на больничном огороде. Люди гибли от ран и от голода. Перевязывать и лечить раны было нечем. Леонид Алексеевич, сам больной и истощенный, дни и ночи находился среди раненых, помогал всем, чем мог, не гнушаясь никаким трудом.
Рассказами о своей жизни, о нашей великой Родине хоть на часы отвлекал он товарищей от кошмара плена. У него не было колебаний и сомнений. Все свои научные планы он строил, как и все советские ученые, убежденные в неизбежном разгроме фашизма, в победе Родины».
Из письма Марии Францевны Заккис -
учительницы с . Всходы
«...Числа 12 октября заходит ко мне в квартиру старичок высокого роста, в длинном клеенчатом фартуке и просит утюг, чтобы погладить белье (для уничтожения паразитов). Разговорились. Познакомились. Семья моя большая была, его окружили трое внучат с расспросами. Жену моего сына зовут Лидия Ивановна, а младшая дочь Тамара оказалась ровесницей Вашей Ирочке, и вот Л.А. и потянуло к нам. Работал он санинструктором, а потом и санитаром в госпитале. Работал так, как почти никто, и свободные минутки проводил у нас...
...Иногда Л.А. усаживался за стол и писал. Написал статью о черной крысе в журнал «Юный натуралист» и писал статью об астрономии, окончить ее не удалось, говорил он, но статья даст такую новость, которая еще никому не известна. Приходя к нам, он всегда приносил свой паек (50-100 г конины), чтобы его превратить во что-либо съедобное. У меня тоже имелась конина, и вот нам с дочерью удавалось что-либо сготовить, а Новый год, между прочим, мы даже с пельменями встречали.
...Утром 12 марта немцы решили бежать со Всход, приказали населению, а также военнопленным спешно готовиться в дорогу. Я выбрала минутку и забежала к раненым... Большинство готовилось к чему-то страшному. Л.А. сказал, что останется во Всходах (в этот момент уже решили население оставить на месте) и вечером будет в моей квартире... Но много вечеров прошло, а Л.А. не приходил. Я твердо знаю, что к побегу Л.А. все было готово, а почему он не остался, я и сейчас не знаю».
Из рассказа жительницы Всходов
Лидии Азаровны Баклановой
( ей в то время было 15 лет )
Именно она должна была проводить Леонида Алексеевича в партизанский отряд «Северный медведь», где находился ее старший брат. Придя в условленное время в госпиталь за Куликом, она по его просьбе увела в отряд женщину-врача. А Леонид Алексеевич заверил ее, что сам пойдет в следующий раз. Но когда Лида вернулась из отряда во Всходы, было уже поздно... Раненых немцы вывезли в Спас-Деменск. Тогда, весной 1942 года, мало кто сомневался в близком освобождении Спас-Деменска, ведь линия фронта проходила совсем близко. Но Спас-Деменский выступ просуществовал еще почти полтора года. Уже прогремели бои на Волге, развертывалась Курская битва, и немцы были вынуждены перебрасывать резервы на юг. Тут и началось наступление наших войск по ликвидации Спас-Деменского выступа. В августе 1943 года наконец-то Спас-Деменск был освобожден.