Часть средств на третью экспедицию была отпущена Академией Наук СССР, а часть — снова Отделом науки Совнаркома СССР, и 24 февраля 1929 г. экспедиция выехала из Ленинграда. В ее составе, помимо Л. А. Кулика, являвшегося начальником экспедиции, были: автор, в качестве помощника начальника экспедиции, болотовед Томского университета Л. В. Шумилова, буровой мастер А. В. Афонский и в качестве рабочих энтузиасты-любители: К. Д. Янковский, Б. А. 0птовцев и С. Ф. Темников. По дороге к экспедиции присоединились еще два таких же энтузиаста: Б. Н. Старовский из Архангельска и Л. Ф. Гридюха из Барнаула, а также С. М. Карамышев, нанятый в качестве рабочего на Ангаре. Эта экспедиция являлась наиболее мощной из всех направлявшихся на место паления Тунгусского метеорита. Вместе с тем онабыла рассчитана и на более продолжительный срок работ. Для выполнения буровых работ было взято два комплекта ручных буров, два болотных бура-щупа, два насоса для откачки воды из воронок и некоторые другие технические средства для выполнения земляных работ (кайла, лопаты, ломы, тросы и т.д.). В числе научного оборудования были комплекты метеорологических приборов, некоторые приборы для исследования вечной мерзлоты, теодолит, фотоаппараты и другие вспомогательные принадлежности. Для перевозки по тайге всего этого снаряжения, а также запаса продовольствия, рассчитанный на полуторагодичный срок работ экспедиции из 6-8 человек, потребовался обоз, состоявший из полусотни подвод.
Фиг. 17. «Заимка Кулика» – база экспедиции у подошвы горы Стойковича зимой 1929/30 г. На склоне горы виден сухой, стоящий на корню лес и молодая поросль, почти засыпанная снегом. (Снимок Е.Л. Кринова)
6 апреля экспедиция, продвигаясь от Тайшета по уже известному нам маршруту, прибыла на предполагаемое место падения метеорита. К приезду экспедиций, согласно договоренности с кежемскими организациями, здесь было построено две избы и один лабаз (фиг. 17) и на реке Хушмо, около бани,— еще одна изба с лабазом. В первые дни по прибытии экспедиция занялась различными подготовительными и хозяйственными работами.
В депрессии, где Куликом в минувшем году производились магнитных измерения, был вырыт колодец для получения питьевой виды, которая, впрочем, не отличалась даже сносными качествами. Речная же вода была не ближе 6—7 км от базы экспедиции.
Фиг. 18. Карта Сусловской воронки, соседних депрессий и базы экспедиции, составленная по аэрофотоснимкам. (По Е. Л. Кринову)
Затем экспедиция приступила к основной своей работе – вскрытию Сусловской воронки. Последняя представляет собой довольно правильное круглое болото, диаметром около 32 м, расположенное недалеко открая одного из бугристых торфяников, у южного края северо-западной части котловины, метрах в двустах от базы экспедиции (фиг. 18 и 19). На юго-восточном борту этой воронки имелась сухая яма, поперечником около 10 м. К южному краю торфяника примыкает цепочка воронок – депрессий, несколько большего диаметра, неправильной, вытянутой формы. Как Сусловская воронка, так и эти депрессии, а также небольшая воронка на борту Сусловской, по предположениям Кулика, были образованы падением отдельных крупных метеоритных масс. Из них для исследования и извлечения метеорита (в существовании которого Кулик не сомневался) была намечена в первую очередь воронка суслова, в которой, вследствие ее расположения на торфяном бугре, уровень воды находился выше, чем в соседних депрессиях. Поэтому кулик решил прежде всего спустить из Сусловской воронки в соседние депрессии воду. Для этого он решил прорыть через борт воронки в депрессию траншею, при помощи которой можно было бы также и изучить строение борта воронки. Таким образом работа и была начата с рытья траншеи.
Фиг. 19. Общий вид Сусловской воронки (светлое овальное пятно вблизи середины снимка) с вершины горы Стойковича. Июнь 1929 г. (Снимок Е. Л. Кринова)
В районе падения метеорита стояла еще зима, что благоприятствовало выполнению работ, так как обнажавшийся мерзлый ил оставался замерзшим. Траншея была начата от края депрессии и прокладывалась в направлении к воронке. Она прорубалась при помощи кирок, заступов, железных лопат и даже топоров. Вынимавшийся материал вывозился в депрессию на тачке (фиг. 20). Траншея прокладывалась таким образом, что через каждые 2 м оставлялись пороги, шириной 50 см (фиг. 21), которые изучались болотоведом Шумиловой и Куликом, а затем из них вырезали монолиты и упаковывали их в специальные ящики. В этих ящиках монолиты просушивались и затем сохранялись для дальнейшего изучения в лабораторных условиях. После взятия монолитов пороги удаляли, и траншея становилась сплошной. Автор производил систематическое фотографирование строения стенок траншеи и временно оставлявшихся порогов.
При прокладке траншеи наблюдались различные явления: крупные линзы льда и наряду с ними мелкие угловатые кусочки в вечномерзлом иле, складчатость в верхней толще торфа, причем толщина верхнего торфяного пласта достигала 0,5—1,0 м. Указанные складки шли параллельно борту воронки и в то же время параллельно краю торфяника. В торфе встречались куски раздавленных древесных стволов, бересты, прослойки спрессованных веток кустарников (кассандры). Однажды попалась кедровая шишка в возрасте, по определению Шумиловой, соответствующем концу июня. Во всех этих явлениях Кулик видел следы катастрофы и прямые указания на то, что Сусловская воронка была образована падением отдельной метеоритной массы. Однако впоследствии специалисты-мерзлотники указывали, что складчатость в торфу, завал торфом древесных стволов и других объектов, а также наличие линз льда и вечномерзлом иле – явления самые обычные и всегда наблюдаются в бугристых торфяниках в области вечной мерзлоты.
|
Фиг. 20. Прокладка траншеи через борт Сусловской воронки. Апрель 1929 г. (Снимок Е. Л. Кринова) |
Фиг. 21. Пороги в траншее, прорытой через борт Сусловской воронки. Май 1929 г. (Снимок Е. Л. Кринова) |
К 25 мая траншея была окончена; длина ее была 38 м, ширина 1,5 м и наибольшая глубина 4,0 м. При удалении у самого края воронки последнего порога вода устремилась мощным потоком из воронки в депрессию. Одновременно с этим еще не оттаявший верхний моховой (сфагнумовый) покров осел на илистое дно воронки. После этого воронка приобрела еще более эффектный вид, напоминая собой огромную чашу. Действительно, с первого взгляда, а особенно при рассматривании воронки на фотоснимке вполне можно было принять ее за метеоритную воронку или кратер.
Фиг. 22. Схематическая визуально-маршрутная карта района падения Тунгусского метеорита (По Е. Л. Кринову)
После спуска воды из воронки участники экспедиции приступили к извлечению и удалению мха из нее, который оттаивал по мере прогревания весенними солнечными лучами. Накапливавшуюся в воронке воду откачивали при помощи ручного насоса (помпы). С наступлением половодья эта работа была прервана, так как часть участников экспедиции (Кулик, Старовский, Янковский, Карамышев и автор) на лодке отправилась по разлившимся рекам Хушмо, Чамбэ и Подкаменной Тунгуске на факторию Вановару. Поездка была вызвана необходимостью доставить с Вановары пополнение запасов продовольствия, фуража для имевшихся в экспедиции двух лошадей и некоторые строительные материалы и инструменты.
Пробыв на Вановаре несколько дней и выполнив все дела, отряд отправился в обратный путь, нагрузив пять больших лодок продовольствием, фуражом и разными материалами.
Быстро спустившись вниз по течению Подкаменной Тунгуски, отряд вошел в устье реки Чамбэ (фиг. 22). По Чамбэ, вверх по течению, продвигаться стало значительно труднее. Пришлось тяжело груженые лодки тянуть бечевой. Медленно продвигаясь вперед, автор имел возможность в течение всего пути вести наблюдения за следами действия взрывной волны, следить за поваленным лесом. Около устья Чамбэ можно было хорошо видеть часто встречавшиеся по берегу реки высокие лиственницы, кедры, сосны и ели с обломанными концами вершин. Иногда такие деревья резко бросались в глаза; они казались как бы подстриженными. 0бломанные деревья попадались вдоль берегов реки от самого устья до впадения в нее реки Макирты.
Во время очередной остановки на ночлег около порога на реке Чамбэ автор совершил экскурсию в глубь правого берега, поднявшись на вершины прибрежных сопок. Здесь на сопках был обнаружен сплошной вывал леса, причем все деревья лежали вершинами на юго-восток (фиг. 23). Следовательно, корни их были направлены как раз на котловину, т. е. на предполагаемое место падения метеорита. Деревья лежали с вывороченными наружу корнями и с уже обломанными ветвями, так что настил состоял из одних стволов; среди лежавших деревьев уже рос молодой лес. Насколько можно было судить при рассматривании с возвышенности, сплошной вывал леса простирался на несколько километров от берега в направления к северо-западу и северу. При дальнейшем продвижении по реке Чамбэ, при каждой экскурсии в глубь правого берега, там, где имелись возвышенности, всегда наблюдались участки вываленного леса с вершинами, обращенными на юго-восток. Однако на самом берегу реки повсюду встречался сохранившийся растущий лес. Правда, отдельные деревья с обломанными вершинами попадались все чаще и чаще. Наряду с этим встречались деревья, целиком лишенные крон: они скорее представляли собой высокие пни. По мере приближения к устью реки Хушмо стали попадаться отдельные группы рядом стоящих деревьев со сломанными вершинами или даже вообще лишенные крон. Второй обширный участок с мощным вывалом леса был встречен около устья реки Хушмо на том же правом берегу Чамбэ. Здесь также вершины поваленных деревьев были направлены на юго-восток и точно так же по бурелому поднималась молодая поросль.
Свернув с реки Чамбэ, мы вошли в реку Хушмо. Около устья реки берега были покрыты сплошным растущим старым лесом. Первые признаки вывала леса появились около устья река Укогиткон, впадающей в Хушмо. Здесь поваленные деревья наблюдались на возвышенных местах берега; вершины их также были направлены к юго-востоку (см. фиг. 22).
За рекой Ухагиттой, впадающей в Хушмо, мы вступили в область сплошного вывала леса. Растущие деревья встречались здесь лишь отдельными рощицами на защищенных местах берега. С возвышенностей, насколько мог заметить глаз, в западном, северо-западном и отчасти в северном направлении простирались обширные пространства, лишенные могучей вековой тайги. Вдали, на северо-западном горизонте, выступали контуры сопок, образующих котловину — предполагаемое место падения метеорита. Из них заметно выделялась вершина горы Фаррингтона, на которой теперь расположен астрономический пункт. 27 июня караван вернулся на базу. За время путешествия на Вановару остававшиеся участники экспедиции занимались удалением мха и откачкой воды из Сусловской воронки. Вернувшиеся с Вановары после непродолжительного отдыха присоединились к работавшим.
Очищая Сусловскую воронку от мха, мы обнаружили недалеко от ее центра пень сломанного у самых корней дерева (фиг. 24). Находка была полной неожиданностью и окончательно опровергала метеоритное происхождение воронки. В самом деле, нельзя было представить себе, чтобы в воронке, образованной падением крупной метеоритной массы, мог сохранишься в естественном положении пень сломанного дерева, корни которого нормально уходили в илистое дно воронки. Пень, расположенный почти в центре воронки, свидетельствовал о ненарушенности ее дна.
Фиг. 23. Сплошной вывал леса и редкая молодая поросль вблизи реки Чамбэ. (Снимок Л. А. Кулика 1938 г.)
Почувствовав значительное утомление от тяжелой физической работы, три участника экспедиции: С. Ф. Темников, Л. Ф. Гридюха и С. М. Карамышев покинули место работ экспедиции, и общее число ее участников сократилось до 7.
14 июля на место падения метеорита прибыл отряд во главе со старшим астрономом-геодезистом С. Я. Белых, посланный Главным геодезическим комитетом для определения астрономических пунктов ввиду предстоящей аэрофотосъемки. В связи с этим почти все участники экспедиции были прикомандированы в помощь геодезическому отряду. Для определения астрономического пункта была намечена вершина горы Фаррингтона, километрах в трех к северу от Южного Болота. К ней была расчищена по сухостою и валежнику тропа от базы. Работа по определению астрономического пункта продолжалась до 21 июля. После этого отряд направился на гору Шакрама, где к концу июля был определен второй астрономический пункт. На фактории Вановаре был определен третий астрономический пункт.
Фиг. 24. Пень сломанного у корня дерева, обнаруженный близ центра Сусловской воронки после очистки ее от мха. Июнь 1929 г. (Снимок Е. Л. Кринова.)
На месте падения метеорита до конца июля экспедиция занималась откачкой воды из Сусловской воронки, постройкой избы, а также раскопкой паразитной воронки, расположенной на южном борту Сусловской воронки. Однако при раскопке этой воронки не было обнаружено никаких следов падения здесь метеорита, хотя Кулик и был уверен в том, что из этой воронки удастся извлечь метеорит с глубины не более нескольких метров. Вследствие явной бесплодности раскопки воронки, работа на ней была прекращена. В конце июля случился острый приступ аппендицита у рабочего К. Д. Янковского; в течение нескольких дней он находился без сознания и в бреду, при температуре выше 40°. Возникла необходимость в срочной эвакуации его для операции.
31 июля отряд в составе Кулика, Шумиловой, Старовского и больного Янковского отправился на лодке по реке Хушмо на факторию Вановару. Янковский эвакуировался для получения медицинской помощи, а Кулик с Шумиловой и Старовским отправились на Вановару для изучения естественных торфяников, расположенных недалеко от Вановары и около реки Макирты (см. фиг. 22). Шумилова, изучавшая в течение всего времени Сусловскую воронку, а также некоторые другие депрессии и бугристые торфяники, намеревалась провести сравнительное исследование естественных торфяных образований и, таким образом, более определенно выявить те или иные нарушения, наблюдаемые на месте падения метеорита, в котловине.
После отбытия отряда на месте падения остались Афонский, Оптовцев и автор. Пользуясь перерывом в проведении срочных и изнурительных работ (фотографирование, нивелировка и промеры некоторых участков депрессий, вскрытие малой воронки около воронки Суслова, а также обнаруженных автором в разных местах трех подозрительных ям, оказавшихся естественными выбоинами, помощь геодезическому отряду при определении астрономического пункта на горе Фаррингтона и др.), автор совершил несколько экскурсий, обойдя постепенно все вершины сопок, окружающих котловину, в секторе, охватывающем всю восточную половину котловины. Здесь действительно можно было наблюдать радиальность в вывале леса. На каждой из посещенных вершин гребней и сопок поваленный лес лежал корнями к котловине, а вершинами—наружу (см. фиг. 25). Поваленный лес можно было проследить в направлении от котловины сравнительно недалеко, не далее нескольких километров. Но для этого было необходимо спуститься с вершины сопки и пройти в сторону от котловины. В противном случае рощицы сохранившихся деревьев и уцелевший кое-где на корню сухой лес, а также рельеф местности и молодой кустарник не позволяли проследить бурелом на более или менее большом расстоянии. С вершин сопок, расположенных к северу от котловины (или к западу от горы Фаррингтона), автор хорошо мог видеть совершенно сохранившуюся мощную тайгу на участке за рекой Кимчу, около Лебединого озера, где, по-видимому, имеется возвышенность, которую огибает Кимчу. Был хорошо виден полностью сохранившийся лес на этой возвышенности. С тех же вершин автор наблюдал низинное место, частью заболоченное, частью заполненное бугристыми торфяниками с такими же округлыми образованиями, как и в котловине, начинавшееся от подошвы сопок и простиравшееся на протяжении нескольких километров, вплоть до реки Кимчу и Лебединого озера. Кулик с некоторой осторожностью считал и это низинное место местом падения отдельного роя метеоритов, называя данный участок северным. Затем автор наблюдал синеющую вдали нетронутую тайгу в направлении на северо-восток. В западном направлении горизонт был закрыт ближайшими сопками, расположенными на краю котловины.
Таким образом, автор мог убедиться в том, что поваленный лес в направлении на север и северо-восток не распространяется далее чем на несколько километров. С другой стороны, во время экскурсий по окрестным сопкам на их пологих и обширных склонах не были обнаружены образования, хотя бы в какой-либо степени похожие на метеоритные воронки. Во время экскурсий была осмотрена площадь около 40 кв. км на которой чаще всего стоял сохранившийся на корню сухой лес. При этом не было замечено никаких других явных следов происшедшей здесь катастрофы. Единственными признаками падения здесь метеорита были поваленные с корнем деревья на вершинах и внешних склонах сопок, окружающих: котловину (как указано, была осмотрена только восточная половина котловины), а также ожог поваленных и уцелевших на корню сухих деревьев, покрывающих сплошь внутренние склоны тех же сопок. Однако при взгляде с вершин сопок на Южное Болото, простирающееся километров на пять с запада на восток и на полтора-два километра с севера на юг, создавалось впечатление, что именно здесь мог упасть метеорит.
Наоборот, северо-западная часть, котловины, в которой расположена исследовавшаяся экспедицией Сусловская воронка;, а также северо-восточная часть казались самыми обыкновенными низинами, загроможденными торфяниками и многочисленными округлыми, вытянутыми и неправильной формы болотцами, часто цепочкой соединенными вместе. Во всяком. случае, по своему общему виду они ничем не отличались от подобных образований в других местах тайги, наблюдавшихся во время путешествий. Кроме того, трудно было представить, что рой метеоритов при своем падении, разделившись на группы, выпал как раз в низинных местах, образовав в торфяниках многочисленные воронки, и не задел хотя бы в небольшой части склоны сопок, простирающиеся далеко от вершин благодаря малому наклону. Достаточно взглянуть на карту (фиг. 25), чтобы убедиться в сказанном. Трудно себе представить, как мог Кулик притти к выводу о том, что заболоченные ямы являются метеоритными воронками и что рои метеоритов упали как раз в низинных местах. Совершая экскурсии по западной части котловины, проходя по бугристым торфяникам, можно было наблюдать валявшиеся на них крупные обожженные корневища сломанных у корня деревьев. Нигде поблизости от них не удавалось находить каких-либо ям, возникших в результате выброса корневищ. Можно было, поэтому, заключить, что они были отброшены взрывной волной при падении метеорита откуда-то с более далекого расстояния. Такие же корневища часто встречались и в районе реки Хушмо на ее правом берегу, к западу от пристани экспедиции, где автор также осматривал местность.
Во время одной из экскурсий автора совместно с Афонским и Оптовцевым были найдены остатки разрушенных лабазов, которые располагались на юго-восточном склоне так называемого «Кобаёвого острова», значительно заросшего молодым лесом по сплошному валежнику (фиг. 26). Сначала была обнаружена обожженная тесаная доска. Она привлекла к себе наше внимание. После этого среди молодой поросли леса, густыми кустами покрывающей «остров», были обнаружены ряды сохранивших свое положение обгорелых столбов. Стало ясно, что эти столбы представляют собой остатки разрушенных лабазов эвенков. Вслед за столбами на откосе склона был обнаружен обтесанный и также обожженный пень, около которого лежала куча золы. Мы решили, что здесь был костер. Около столбов был затем найден осколок белой фарфоровой чашки с синим ободком. Никаких следов оплавления на нем замечено не было.
К сожалению, автору не удалось совершить других, более отдаленных экскурсий. Для этого надо было отлучаться с базы каждый раз на несколько дней.
19 августа Кулик, Шумилова и Старовский вернулись на базу. Шумилова, окончив свои работы, стала готовиться к отъезду. Нужно сказать, что, насколько можно было судить по обмену мнениями в процессе работы, она не установила каких-либо явных, совершенно бесспорных признаков того, что болотца и депрессии, в частности Сусловская, являются метеоритными воронками. Самое большее, что могла констатировать Шумилова,—это наличие различных нарушений нормального болотообразования и растительных сообществ. Но это все усматривалось только при самых тщательных исследованиях. Впрочем, все эти нарушения могли свидетельствовать о том, что они возникли не вследствие падения метеоритных масс, а в той или иной связи с падением. Да и нельзя себе представить, чтобы не могло быть никаких нарушений после того, как где-то здесь, может быть даже на расстоянии нескольких километров, произошел мощный взрыв при падении метеорита. Например, в той же Сусловской воронке при удалении сфагнумовой сплавины можно было в ее разрезе насчитать приблизительно столько же годичных слоев, сколько лет прошло с момента падения метеорита. Из этого можно было заключить, что данная воронка образовалась одновременно с палением метеорита, в результате нарушения верхнего торфяного покрова, лежащего на вечно мерзлом иле, а совсем не от падения здесь метеорита. Несомненно, что в результате мощного взрыва в окрестностях могли возникнуть многочисленные нарушения верхнего торфяного пласта, например при выбросе корневищ деревьев. Эти нарушения и могли дать начало образованию болот—воронок. Как показали опыты экспедиции, при удалении торфа и обнажении мерзлого ила в течение первого же лета на этом месте возникает округлое болото, вполне могущее конкурировать с теми воронками, которые Кулик принял за метеоритные.
Фиг. 26. Карта «Кобаевого острова» с остатками разрушенных лабазов. (По Е. Л. Кринову)
Однажды летом, работая на Сусловской воронке, рабочий Карамышев обнаружил вблизи северного борта воронки, на поверхности торфяника кусок оплавленного стекла. Свою находку он передал Кулику, который определил его как кусок сплавленных горных пород, аналогичный силика-гласу, многочисленные куски которого, как известно, обнаружены вокруг некоторых известных метеоритных кратеров. Он предполагал, что оплавление произошло в момент падения метеорита, образовавшего Сусловскую воронку, в чем он и усмотрел еще одно доказательство метеоритной природы воронки. Впоследствии Кулик отмечал эту находку в своих статьях [26]. Между тем, в действительности найденный кусок стекла несомненно представлял собой оплавленный осколок обыкновенной бутылки. Оплавление его произошло при пожаре, когда в первый же день; по приезде экспедиции загорелась изба Кулика, на чердаке которой лежали пустые бутылки. Впоследствии весь мусор от избы был снесен на торфяник и. свален вблизи Сусловской воронки. Туда же попал и осколок стекла, где он и был потом обнаружен рабочим.
После возвращения с Вановары отряда Кулика было приступлено к бурению Сусловской воронки. Первая скважина была заложена на ее северном борту, так как, убедившись в конце концов в том, что траектория метеорита была направлена все же с юга на север, а не наоборот, Кулик предполагал, что метеорит заглубился под северный борт воронки.
Осенью болотовед Л. В. Шумилова, окончив свои работы, уехала в Томск. Сопровождая вместе с Афонским Шумилову до Вановары, автор еще раз смог наблюдать характер вывала леса в южном направлении. Начиная от реки Хушмо до ручья Баранчука, около горы Шакрамы и хребта Хладного, вдоль тропы экспедиции, все сколько-нибудь возвышенные или открытые места были устланы поваленными деревьями, вершины которых лежали прямо на юг. Деревья были выворочены с корнями, и только редкие одиночные высокие пни от переломанных деревьев более или менее равномерно торчали среди валежника. Рощицы растущих деревьев встречались лишь в низинках между складками, т. е. в защищенных местах, где взрывная волна прошла выше вершин деревьев.
Указанный участок был также и обожжен. Молодой лес здесь только что начинал становиться приметным. При взгляде вокруг можно было видеть довольно далеко простиравшиеся оголенные от леса пространства. Вдоль ручья Баранчука уже встречался большими участками сохранившийся лес. Еще дальше поваленный лес наблюдался лишь на вершинах сопок, расположенных к югу от хребта Вернадского и цепочкой тянувшихся вдоль реки Макирты, а также на сопках, расположенных с западной стороны от Макирты. Ближе к реке Чамбэ поваленный лес стал исчезать, здесь наблюдались только деревья со сломанными вершинами, да одиночные оголенные от ветвей стволы деревьев (фиг. 27).
27. Река Макирта вблизи ее устья при впадении в реку Чамбэ. По берегам реки, среди растущих деревьев, видны одиночные сухие стволы деревьев с обломанными ветвями. (Снимок Л. А. Кулика 1939 г.)
По возвращении нашего отряда силами оставшихся участников экспедиции была построена из сухостоя буровая изба (фиг. 28). Заготовлявшиеся для этого бревна мы подносили на руках к месту работ с расстояния в несколько километров. Постройкой избы руководил Афонский. Нельзя не отметить при этом его исключительные способности «мастера на все руки». Им была построена изба для Кулика взамен сгоревшей, превосходившая прежнюю и по размерам и по удобствам. Он сделал также различные хозяйственные принадлежности и приспособления для бурового инструмента. Нужно отметить, что вообще подбор почти всех участников экспедиции был исключительно удачным. Большое умение и находчивость во многих затруднениях, постигавших экспедицию, всегда проявлял Старовский, обладавший исключительно большим опытом в экспедиционных работах. Янковский был прекрасным охотником и натуралистом. Ему экспедиция обязана разнообразием питания, так как он почти непрерывно, «между делом», снабжал экспедицию дичью. Очень старателен в работе был и Оптовцев. Словом, все эти участники, затрачивая огромные силы при тяжелой физической работе на протяжении длительного времени при изнурительном гнусе: комарах, мошке, оводах, утомляющей жаре летом и сильных морозах зимой, надолго оторванные от культурного мира, работали ли бескорыстно, с полным напряжением сил, с одним лишь желанием – успешно завершить все поставленные перед экспедицией задачи. Фиг.
Фиг. 28. Буровая изба на Сусловской воронке. Октябрь 1929 г. (Снимок Е. Л. Кринова.)
После постройки избы бурение возобновилось. Нужно сказать, что оно велось весьма примитивным способом, без каких-либо дополнительных технических приспособлений, вручную, силами оставшихся четырех человек (не считая Кулика), а именно. Афонским, Старовским, Оптовцевым и автором. У нас не было даже домкратов для подъема штанг, и вместо них мы применяли архимедовский метод — рычаги, вырубленные из леса. Вначале бурение шло удовлетворительно и бур довольно быстро продвигался в глубь торфяника. Однако на глубине нескольких метров бурение все более и более затруднялось. Часто даже незначительный осколок трапов, попадавшийся на пути бура, вызывал длительные задержки. Приходилось дробить осколок при помощи долота и только после этого можно было продолжать бурение. В результате иногда за целый день работы мы углублялись всего лишь на два-три сантиметра, а :то и менее.
Пройдя буром через слой мерзлого ила, на глубине около 25 м мы встретили водоносный горизонт. После этого вода в скважине поднялась до глубины в 5 м, считая от поверхности земли. В связи с этим, в скважину были опущены обсадные трубы.
В октябре во время поездки автора с Оптовцевым на р. Чамбэ была ранена лошадь, что осложнило дела экспедиции. Нам с Оптовцевым пришлось прекратить бурение, которым стали заниматься только Афонский со Старовским, и заняться лечением лошади. Вследствие отсутствия фуража, мы заготовляли по берегу ручья Чургима серпом из-под снега сухую траву.
К середине ноября лошадь восстановила свою работоспособность и Кулик дал поручение автору отправиться на факторию, доставить туда на санях посылки с научными материалами для отправки в Академию Наук СССР, а также— шкурки набитых за осенний период белок для сдачи в заготовительный пункт в обмен на продукты, и затем вернуться на базу. Переночевав на реке Хушмо, рано утром 18 ноября автор вместе с Оптовцевым отправился в путешествие. Путь с самого начала оказался трудным. Тропа была занесена глубоким снегом, местами достигавшим больше полметра толщины. Не совсем еще оправившаяся после ранения лошадь с трудом везла сани, нагруженные посылками, общим весом до 200 кг.
Фиг. 29. Зимовье экспедиции на берегу реки Чамбэ около переправы через реку. (Снимок Л. А. Кулика 1909 г.)
Днем была оттепель, падал мокрый снег, на ручьях поверх льда попадались лужи. Достигнув около полудня реки Макирты, мы устроили кратковременный отдых. Вскоре отправились дальше и ночью прибыли на реку Чамбэ к нашему зимовью (фиг. 29), в промокшей от снега и пота одежде и промоченных насквозь при переходе через таежные ключи и лужи валенках. Переночевав на Чамбэ, покормив лошадь и просушив одежду, утром на следующий день мы покинули зимовье и продолжали свой путь. Однако с утра был мороз, который постепенно крепчал, и к вечеру температура уже приближалась к сорока градусам ниже нуля. Недостаточно просушенные (из-за того, что были подшиты кожей) валенки обмерзли. Несмотря на то, что весь путь мы шли пешком, все же, подходя к Вановаре, мы почувствовали, как начинают замерзать в затвердевших валенках наши ноги. К этому времени и мы и лошадь выбивались из последних сил, пройдя за двое суток почти 100 км по глубокому снегу.
К 2 час. ночи мы с большим трудом буквально дотащились до Вановары, обморозив ноги. Создалась угроза образования гангрены. Поэтому автору пришлось принять решение срочно эвакуироваться в село Кежму для получения медицинской помощи. На фактории ожидалось прибытие с Ангары возчиков и автор договорился с заведующим факторией о немедленной отправке к Кулику продовольствия и сообщения о случившемся, как только возчики прибудут на факторию.
Воспользовавшись тем, что на фактории оказались дня охотника с лошадьми, собиравшиеся ехать в село Кежму, автор вместе с Оптовцевым 22 ноября отправился в Кежму, куда и прибыл на шестые сутки, попав прямо в больницу. К счастью, несмотря на то, что за все это время никаких мер лечения не применялось и даже не делалось перевязок, гангрена не образовалась.
К середине декабря в Кежму вернулись возчики, доставлявшие Кулику продовольствие и мои донесения, и привезли от него указания о плане дальнейших действий.
К этому времени все средства экспедиции были полностью израсходованы. Кроме того, экспедиция оказалась в значительном долгу перед местными торговыми организациями за полученные ею летом и осенью различные материалы, продовольствие и т. д. Обо всем случившемся и о затруднениях экспедиции Кулик телеграфно сообщил Академии Наук СССР, прося о дополнительных ассигнованиях.
Находясь в Кежме, вместо лечения автор принужден был чуть ли не ежедневно выходить из больницы и вести переговоры, связанные с делами экспедиции. На расширенном пленуме райисполкома им был сделан доклад о ведущихся работах по изучению падения метеорита, было указано на сложность обстановки и большие трудности в выяснении условий падения метеорита.
Пленум по докладу автора принял следующее постановление: «Информационный доклад о работе Метеоритной экспедиции т. Кулика принять к сведению.
Продолжение дальнейших работ данной экспедиции по розыску упавшего метеорита в окрестностях фактории Вановары третий расширенный пленум членов райисполкома считает необходимым и вполне целесообразным, в осуществление чего обязать президиум райисполкома оказывать всевозможное содействие в проводимой работе метеоритной экспедиции». Был также сделан доклад и прочитана лекция о метеоритах на учительском съезде.
В январе Академия Наук СССР телеграфно перевела дополнительные средства на ликвидацию долгов, окончание работ и возвращение из тайги. Одновременно академик Ферсман сообщал о том, что никаких других средств, кроме посланных, Академия Наук выделить для экспедиции уже не может.
После получения денег все долги были ликвидированы и на место падения метеорита автором были посланы трое рабочих, нанятых им в Кежме. К 10 января рабочие прибыли на базу экспедиции. По прибытии новых рабочих работы по бурению были продолжены.
В январе Оптовцев выздоровел и вышел из больницы. После этого он отправился обратно в тайгу, к месту падения метеорита. Однако продолжать работы Кулик его не оставил, и в феврале он снова вернулся в Кежму, откуда вскоре уехал дальше. У автора с выздоровлением ноги дело осложнилось, пришлось ампутировать на ноге большой палец. В связи с этим он до середины февраля оставался в больнице.
Выйдя из больницы, наняв пять подвод с двумя возчиками и закупив продовольствие в Кежме, автор отправился на базу экспедиции. На Вановаре к обозу автора присоединился эвенок Лючеткан, который еще по «красному листу» (т. е. осенью) собирался прибыть на место падения метеорита и посмотреть обнаруженные нами остатки лабазов. Теперь он, повидимому, привык к частым поездкам на место падения метеорита с Вановары возчиков и рабочих, благополучно возвращавшихся оттуда, и, преодолев свой .прежний суеверный страх, «рискнул» отправиться вместе со мной.
По прибытии Лючеткана на место падения метеорита, 8 марта Л. А. Кулик вдвоем с ним прошел на Южное Болото и «Кобаёвый остров», к месту находки остатков лабазов, которые я показал Лючеткану. О результатах Куликом был составлен акт, в котором он записал: «...8 марта 1930 г. начальник Метеоритной экспедиции Л. А. Кулик ходил с И. П. Петровым на Южное Болото и Кобаёвый остров. При этом И.П. Петров (Лючеткан) утверждал следующее:
1. Южное Болото до катастрофы 30 июня 1908 г. не было болотом—оно имело тогда такой же вид, как болото Цветкова (торфяник Цветкова) и торфяники между реками Макиртой и Чамбэ, но было тверже них, т. е. суше: падей было немного; ближе к склонам рос лес, сухие остатки которого имеются и сейчас на острове Клюквенной воронки, середина же Южного Болота была (почти) безлесной, как бугор торфяника против метеоритной заимки.
2. Относительно острова Клюквенной воронки И. П. Петров заметил: «Какой высокий стал. Как вырос. Не было тогда такого. Все ровно было». Этим он указал на то, что теперешний уровень болота гораздо ниже, чем бывшая поверхность торфяника.
3. В Клюквенной воронке И. П. Лючеткан разволновался. Острым глазом туземца он прежде всего заметил едва выделяющийся на снежном покрове западный дуговой вал, в разрыве воронки, образующий вместе с северным, восточным и южным бортами замкнутое кольцо-чашу или воронку. Затем он бросился к обрыву северного борта и засыпал меня вопросами и восклицаниями: «Свежий! Земля! Какой-такой? Кто ковырял? Здесь упал! Копать надо!» Новообразование даже в представлении туземца-тунгуса было здесь очевидным.
4. На «Кобаёвом острове» И. П. Петров, приведенный к остаткам сгоревших лабазов, прямо заявил: «Лабазы—Василия Ильича Ильюшонка. Я их строил ему года за два до этого (падения); при этом Илья Потапович показал деревянные гвозди, на которые вешались ружья, и место, где у него была кузница. По возвращении на заимку нижеподписавшиеся подтвердили, что они летом 1929 г. находили у лабазов следы горна».
Автор не присутствовал при разговоре Кулика с Лючетканом. Но после возвращения Лючеткана на базу он действительно говорил автору, что лабазы, остатки которых были нами обнаружены, являются именно теми самыми, которые он строил и которые принадлежали В. И. Ильюшонку. (он же Онкоуль). Горном же его кузницы оказался тот пень, который мы приняли за остатки костра (см. выще). «Клюквенной» воронкой Кулик назвал округлую яму на одном из островков около северного края Южного Болота (фиг. 30). На нее он устремил свое внимание к концу работ третьей экспедиции и в ней видел «несомненную метеоритную воронку». По поводу Южного Болота Лючеткан говорил автору, что раньше в этом месте олень мог свободно проходить, не проваливаясь. Между тем теперь здесь даже у самого края болота можно; пробраться только с, трудом, рискуя провалиться сквозь моховую сплавину в воду.
К 1 марта была закончена буровая скважина №1 на северном борту Сусловской воронки. В результате было пройдено 25м вечной мерзлоты и 6 м водоносного горизонта, пройти который полностью не удалось из-за недостатка обсадных труб, общая длина которых достигала лишь 30 м.
С 15 марта началась работа по бурению скважины № 2 в центре Сусловской воронки. После того как было пройдено 20 м, скважину пришлось оставить ввиду начавшегося затопления воронки вешними водами. Буровая изба была перенесена на южный борт воронки, где и была заложена скважина №3.
16 марта автор вместе с Лючетканом и тремя рабочими, нанятыми им в Кежме, покинул базу экспедиции, направившись в Ленинград. На месте падения метеорита остался Кулик с Афонским и Старовским. Вскоре к ним вернулся выздоровевший рабочий Янковский. Силами этих лиц и продолжалось бурение в скважине № 3. Однако и эта скважина не была доведена до конца. Во время обогревания скважины в мае 1930 г. для выемки обсадных труб случился пожар и буровая изба сгорела до тла; оказался испорченным и буровой инструмент. 24 мая с места падения выбыли Афонский и Старовский; в тайге остался Кулик вдвоем с Янковским.
По прибытии в Москву автор вел переговоры в Осоавиахиме об организации на месте падения метеорита весной 1930 г. аэрофотосъемки, причем выяснились возможности ее выполнения. По возвращении в Ленинград автор доложил о положении в экспедиции и ее результатах Комиссии экспедиционных исследований Академии Наук СССР и академику В. И. Вернадскому. После этого 22 мая состоялось совещание в составе академиков В. И. Вернадского, В. Л. Комарова и А. Е. Ферсмана, на котором автор сделал доклад об экспедиции. В результате совещание приняло следующее решение.
«1) Считая дальнейшее продолжение работ на месте падения Тунгусского метеорита необходимым, представленную начальником экспедиции Л. А. Куликом смету на продолжение буровых работ включить в следующий, 1930/31 бюджетный год.
2) Осуществление аэрофотосъемки места падения Тунгусского метеорита текущим летом считать настоятельно необходимым.
3) Считать крайне необходимым возвращение в Ленинград, после осуществления аэрофотосъемки, начальника экспедиции Л. А. Кулика для обработки собранных экспедицией материалов, организации новой экспедиции и отдыха.
4) Имея в виду предстоящую аэрофотосъемку места падения Тунгусского метеорита, организуемую Осоавиахимом в конце июня 1930 г., просить т. Чухновского, осуществляющего съемку, доставить на самолете начальника экспедиции Л. А. Кулика до населенного пункта, откуда он сможет вернуться в Ленинград».
Оставаясь в течение лета на месте падения метеорита Кулик занимался изучением вечной мерзлоты, вел систематические метеорологические наблюдения и некоторые другие исследования на торфяниках и Южном Болоте. Вообще в. течение всего времени экспедиция вела регулярные метеорологические» фенологические, орнитологические и другие наблюдения; неоднократно наблюдались светящиеся облака, болиды и метеоры, галосы, собирались различные коллекции, кольцевались птицы и т. д.
Фиг. 30. Карта торфяных островов в северной части Южного Болота с «Клюквенной» воронкой, составленная Е. Л. Криновым по личным наблюдениям и на основе аэрофотосъемки 1938 г.
5 июня на базу экспедиции прибыл эвенок И. И. Донкоуль, который будто бы видел в Лакуре «сухую речку», о чем ходил слух среди эвенков. В связи с этим Кулик в течение двух дней делал экскурсии с эвенком по окрестным местам вокруг котловины. Об этом он составил акт, в котором отметил: «5 июня 1930 г. Донкоуль прибыл на метеоритную заимку, где пробыл два дня, делая экскурсии с Л. А. Куликом по окрестностям, но от указания «сухой речки» отказался, говоря, что таковой нет, что всякая речка при малой воде в сухое лето может быть сухой. В виду этого, а также вследствие вызова Л. А. Кулика на Ангару для руководства аэрофотосъемкой, Иван Ильич Донкоуль с семьей от обязательств в отношении метеоритной экспедиции освобожден».
Нужно сказать, что Донкоуль прибыл к Кулику не по своей инициативе, а был командирован к нему сугланом (съездом) эвенков. Может быть поэтому он и отказался сопровождать Кулика к «сухой речке», сохраняя прежнюю робость по отношению к месту падения метеорита. Возможно, и Кулик не проявил большого стремления к обследованию «сухой речки», продолжая верить в правильность определения им места падения метеорита, тем более, что для осмотра «сухой речки» нужно было бы отправиться в Лакуру, за 18—20 км, а между тем он спешил в Кежму.
7 июня на базу экспедиции прибыл из Кежмы нарочный с извещением для Кулика о предстоящей аэрофотосъемке и о необходимости в связи с этим его прибытия в Кежму, К середине июля туда прибыл на самолете и Чухновский. 18 июля был совершен полет. Однако вследствие затяжной пасмурной погоды аэрофотосъемка не состоялась, и 19 июля Кулик в сопровождении двух нанятых им в селе Кежме рабочих отправился обратно к месту падения метеорита, где и оставался до середины сентября.
В конце октября Кулик вернулся в Ленинград. Третья экспедиция по изучению падения Тунгусского метеорита была окончена.
Подводя итоги работ всех экспедиций по изучению падения Тунгусского метеорита, Л. А. Кулик отмечал, что во время экспедиций 1927 и 1928 гг. его внимание было обращено главным образом на сбор у очевидцев падения данных по обстановке этого падения [26]. Вместе с тем им был открыт радиально поваленный лес и бегло осмотрена центральная площадь этого бурелома, насчитывающая около 5 Х 5 км.
Следующую, третью экспедицию на место падения метеорита (1929/30 г.) он охарактеризовал как экспедицию, организованную для систематического, планомерного изучения этой местности, с зимовкой на месте падения. Существенно то, что в указанной статье он отмечал: «...Я полагал, что при этом падении, в результате трансформации огромной кинетической энергии этого утреннего метеорита, должен был, при ударе о землю, иметь место взрыв с образованием в почве кратеров».
Таким образом, мы видим, что к концу работ третьей экспедиции Кулик уже признавал, что падение метеорита сопровождалось взрывом, возникшим в результате преобразования огромной кинетической энергии метеорита, а не вследствие сжатия воздушной подушки, как он представлял себе ранее.
Далее Кулик писал: «Вероятным центром падения и нахождения метеоритных кратеров является, по нашему мнению. Южное Болото. Оно, повидимому, обязано своим современным состоянием именно падению метеорита. Так как сложившаяся обстановка не позволила нам поставить работы в этом Южном Болоте, то мы свои систематические исследования начали с северной (точнее северо-западной, см. фиг. 25.— Е. К.), доступной нам для бурения части центра бурелома».
Из сказанного им мы видим, что к рассматриваемому времени (1931 г.) Кулик начинает отходить и от гипотезы метеоритной природы депрессий и округлых образований в торфяниках, а местом падения и нахождения метеоритных кратеров считает уже Южное Болото. Впрочем, он отмечал далее: «проведенные нами и незаконченные еще работы особенно—буровые) не дали нам исчерпывающего ответа на вопрос о происхождении в северной половине центральной площади бурелома интересующих нас округлых депрессий, упоминавшихся иногда в литературе о Тунгусском метеорите, как кратеры».Тем не менее, он допускал уже и другие гипотезы для объяснения образования: .этик округлых депрессий. Так, он указывал на возможность предполагать, что депрессии возникли в результате «давления воздушных волн, обусловленных частями метеорита при их взрывном внедрении в почву». Депрессии могли, по его мнению, возникнуть также в результате «частичного нарушения целостности торфяного покрова и его всплывания и снова в результате наводнения». «Такое наводнение,— писал он,— было обусловлено. тем, что предполагаемые нами настоящие метеоритные кратеры в южном участке центра бурелома сыграли роль артезианских колодцев после того, как отдельные (минимум в несколько сот тонн) куски метеорита пробили вечную мерзлоту и достигли водоносного горизонта».
Итак, почти окончательно отказавшись от своей первоначальной гипотезы метеоритной природы депрессий и болот, в том числе и Сусловской воронки, Кулик пришел к заключению, что «настоящие метеоритные кратеры» находятся в Южном Болоте и вследствие происшедшего наводнения кратеры оказались под водой. Образовавшие эти кратеры метеоритные массы, весом «минимум в несколько сот тонн», как он указывал, сохранились, по его мнению, в кратерах. Таким образом, он исключал возможность превращения метеоритного вещества при взрыве в газ. Наконец, Кулик считал возможным также допустить, что «образование округлых депрессий началось под действием второстепенных мелких (может быть, в десятки тонн весом) кусков метеорита, задержанных воздухом и, подобно метеориту Гоба (юго-западная Африка), не пробивших глубоких кратеров, а лишь прошедших через торф до «вечной мерзлоты, залегающей здесь летом на глубине всего лишь 0,5 м (в среднем)».
Далее Кулик отмечал, что во взятой из одного болотистого протока пробе глины обнаружен «мельчайший остроугольный не выветрившийся еще материал, образованный взрывным измельчением местных трапов». Однако метод и точные результаты изучения этой пробы с ее описанием не были им опубликованы. Поэтому приходится осторожно относиться к приведенному им сообщению, и в случае необходимости изучение такой глины должно быть повторено.
В качестве очередных задач Кулик указывал на аэрофотосъемку для получения точной картины бурелома и определения геометрического центра исходных пунктов для воздушных волн, поваливших деревья, а также нивелировку дна Южного Болота для обнаружения там предполагаемых им метеоритных кратеров.
После окончания работ третьей экспедиции в течение нескольких лет на месте падения Тунгусского метеорита никаких работ не производилось. Не были выполнены также какие-либо серьезные камеральные исследования, за исключением упоминавшейся выше обработки наблюдательного материала, проведенной И. С. Астаповичем; эти материалы были опубликованы в 1933 г. [10].
В том же году, в связи с истечением 25 лет с момента падения Тунгусского метеорита. Кулик опубликовал статью в журнале «Мироведение» [28], которая почти дословно повторяла его статью, опубликованную за год до этого в. Трудах Ломоносовского института [27]; выдержки из этой-статьи были приведены выше.
Работы по изучению падения Тунгусского метеорита возобновились в 1937 г.
В 1937 и 1938 гг. была осуществлена аэрофотосъемка предполагаемого места падения метеорита, о которой подробно мы расскажем в следующей главе.