На этот раз Л.А.Кулика сопровождал Виктор Александрович Сытин, охотовед, зоолог, с которым Леонид Алексеевич познакомился на съезде краеведов. 25 апреля 1928 года они достигли Вановары, где к ним присоединился московский кинооператор И.В.Струков.
21 мая Кулик, Сытин и Струков с пятью рабочими на трех лодках спустились по Подкаменной Тунгуске до Чамбэ, а затем через пороги повели лодки бечевой. И тут произошел эпизод, едва не стоивший Кулику жизни. В недавно опубликованных воспоминаниях В.А.Сытин так описывает этот случай:
«Наутро нам нужно было «подымать» порог, то есть общими силами вытащить по одной разгруженные лодки на главный «залавок» - слив порога. В это включились все, кроме кинооператора Струкова, – он прицепился к скале с аппаратом, чтобы снять интересную и тяжелую борьбу с порогом.
Самую большую лодку «Болид» мы пытались с помощью каната втащить на залавок три раза. И каждый раз сумасшедшие струи вырывали канат из наших рук и относили ее обратно в «улово» - водоворот за порогом, где плясали метровые волны – «толкунцы».
Наконец, напрягая мускулы до звона в ушах, нам удалось поднять первую лодку. Передохнув немного, зацепили на канат вторую. На корму ее сел Леонид Алексеевич, чтобы шестом направлять движение.
С трудом вытащили ее к залавку и наполовину уже втянули наверх, когда случилось страшное. До сих пор какая-то судорога проходит по спине, когда встают в памяти несколько минут, последовавших за этим моментом.
Лодку вдруг сразу залило водой, поставило боком к течению и перевернуло! Блеснуло мокрое дно, Леонид Алексеевич исчез в водовороте. Несколько секунд его не было видно. И лишь то показывалась, то скрывалась в волнах и пене опрокинутая лодка. Мы бросились к «улову», растерянные, не зная, что предпринять. Вдруг он вынырнул! Тогда с третьей, оставшейся ниже порога лодки, и бросил ему веревку, и он выбрался на берег.
Жмем ему руки, нервно смеемся. Он же, улыбаясь, довольно спокойно говорит:
Нет, вы посмотрите! Очки-то мои целы.
Оказывается, спасла Леонида Алексеевича причальная веревка, прикрепленная к корме».
С Чамбэ экспедиция свернула на реку Хушмо и по ней добралась до устья ручья Чургим. На месте бывшего лагеря соорудили баню и лабаз – небольшой сарай на столбах. В конце июня у подошвы горы Стойковича, в уже знакомой нам Великой Котловине, экспедиция Кулика построила еще одну избу и второй продовольственный лабаз.
Проведя фото- и киносъемку района, оператор Струков 14 июля в сопровождении трех рабочих отправился в Вановару, а затем в Москву. В тайге остались Кулик, Сытин и еще двое рабочих. Они с помощью теодолита проводили топографические съемки местности, вели метеорологические и фенологические наблюдения, а также пытались раскопать две подозрительные ямы.
Но питание было скудное, у некоторых членов экспедиции начался фурункулез. К тому же поиски осколков Тунгусского метеорита пока ни к чему не привели.
И тогда Л.А.Кулик принял смелое решение: рабочих отправить в Вановару, Сытина в Москву – просить о помощи и материальных средствах, самому – продолжать поиски в одиночку.
2 августа 1928 года участники экспедиции прибыли в Вановару. Здесь неутомимый Кулик, проводив товарищей, нанял местного охотника Китьяна Васильева и с ним вернулся в тайгу. Вдвоем они обследовали окрестности котловины, раскопали три «воронки», но никаких осколков метеорита не нашли.
Измученный, полубольной, Кулик все же не терял надежды отыскать остатки таинственного пришельца из Космоса. Дни проходили однообразно. Запасы продовольствия были на исходе, а помощь не приходила. Да и придет ли она?
Чтобы скоротать время, Леонид Алексеевич писал небольшие рассказы и даже стихи. Разумеется, главной темой и тех и других была мучившая Кулика загадка Тунгусского метеорита. Вот одно, очень характерное стихотворение ученого, написанное им в то время:
Тихое, теплое раннее утро,
Дали лесистые, речки, ключи….
Небо безоблачно, солнце июня
Шлет на тайгу, не скупяся, лучи.
Щедро весна расточает здесь чары,
Волнами льют аромат свой цветы,
Свадьбы справляют растенья и твари,
«Гимн торжествующей слышен любви».
Гром! Встрепенулась тайга и затихла.
Пламя! Луч солнца ослабил свой свет.
С грохотом мчится по небу светило.
Сыплются искры и тянется след.
Жуть!… Тишина!… Лишь удары несутся,
Облако виснет у края небес,
Там у тунгусов олени пасутся.
Валит там воздухом девственный лес.
Мечутся звери, в смятении люди.
Рев и проклятье…. А небо гремит!
Где же виновник всех этих явлений?
Где же Тунгусский наш метеорит?
А в это время В.А.Сытин взбудоражил общественность призывами о помощи Кулику.
Незадолго до описываемых событий ледокол «Красин» нашел и вывез из ледового плена участников экспедиции Нобеля. Теперь всех взволновала участь Леонида Алексеевича. Газеты запестрели статьями о розысках Тунгусского метеорита. В одной из сибирских газет, например, говорилось, что «самоотверженному ученому необходимо помочь довершить свои исследования, надо гарантировать благополучное его возвращение». В таком же духе отзывалась на призывы Сытина и центральная пресса.
Правда, некоторые авторы попытались умерить чрезмерный пыл центральной прессы. Так сибирская газета «Ачинский крестьянин» 28 октября 1928 года писала:
«Поднятый шум вокруг спасения Кулика вызывает недоумение у всех, кто сколько-нибудь знаком с условиями жизни в том крае, где находится Кулик…. Местонахождение его известно каждой собаке. Расстояние от фактории – три дня хода. Смешно говорить о голодной смерти с крупной торговой факторией… Обстоятельства с поднятым шумом, вызвавшие снаряжение экспедиции, посылку самолетов, и конечно, трату значительных средств, должны быть выяснены… Кажется, что Кулика спасают, чтобы он не утонул на сухом месте».
20 октября 1928 года к Леониду Алексеевичу вернулся Сытин с представителями прессы и общественности. Среди них оказался и уже знакомый нам И.М.Суслов, впервые увидевший масштабы Тунгусской катастрофы. Предоставим ему слово. Вот как он описал эту волнующую встречу:
«Маленькой-маленькой кажется мне знакомая избушка вдали.
Леонид Алексеевич, дорогой, ну как жилось? Не голодали? – засыпаем мы вопросами радостного, оживленного «робинзона».
Я здоров, бодр, работаю с магнитометром. Вот Китя Васильев мой хворал. Теперь и он поднялся на ноги. Как питались? Что же, экономили. Сахар и масло особенно. Растягивали запасы. Дичи здесь и сейчас мало. Белки попадались иногда. Двадцать три белки съели. Голубику нашли около Кимчу. А потом нам повезло. Вот, посмотрите.
Леонид Алексеевич распахнул дверь избушки. Из темноты на нас глянула голова лося с огромными ветвистыми рогами.
- Дней десять назад, поздно вечером, поднял Загря тревогу. Спустили его с привязи, - рассказывает дальше Кулик. – Слышим, в болоте затрещало что-то, а собака туда с лаем. Мы с Китей за ружья. Пробежали немного и наткнулись на лося. Выстрелили. Убили. С этого времени у нас каждый день вкусная питательная пища. Вот он – главный герой наш - треплет за уши Леонид Алексеевич черно-белого широкогрудого Загрю.
Пес снова сидит на привязи. Он учинил баталию с чужаками, которых привели мы, и здорово их потрепал.
На костре в двух ведрах варится лосиное мясо. Сегодня будет пир и отдых!
Вечером по небу стелется дрожащее серебристое кружево северного сияния. Кругом – мертвая белая тишина. Великое молчание северной зимы окутало землю.
Теперь день за днем мы обследуем с помощью магнитометров дно воронок – кратеров. Особенно азартно работает Иннокентий Михайлович Суслов. Леонид Алексеевич даже назвал его именем самую большую воронку, по его мнению, наиболее перспективную.
Шесть суток ушло на это. К сожалению, магнитометры не дают показаний о наличии металла в его глубине.
Скрепя сердце, Леонид Алексеевич принимает решение свертывать экспедицию и отправляется в обратный путь.
Инструменты, геологические коллекции, снаряжение упаковываются и увязываются во вьюки. 27 октября выступаем. Мороз градусов двадцать. Небо ясно. С хребтов открываются далекие перспективы холмов, сверкающих снегом. Тихо, мертво. Нигде никакого движения. Иннокентий Михайлович и я идем вперед. Нам хочется, обогнав караван, задержаться у водопада Чургина и сфотографировать его. Вот и ущелье, ведущее в долину Хушмо с плоскогорья. Водопад должен быть уже близко. Но странно: не слышим грохота разбивающейся об уступы скалы в многоцветные брызги воды. Подходим ближе, и перед нами удивительная картина. Морозы сковали живые струи. Красивый водопад замерз, и неподвижные глыбы льда свисают между камней, и здесь все мертво.
Идем дальше, спотыкаясь о корни деревьев. Снег по колено. Холодно. Зябнут руки. Точно раскаленным железом водит мороз по лицу. Теперь уже надо идти быстро, чтобы не замерзнуть, чтобы обогнать зиму!»
29 октября экспедиция в Вановару, а примерно через месяц Кулик снова был в Ленинграде.
В начале января 1929 г. ученый-энтузиаст выступил в Минералогическом музее с подробным отчетом о научных итогах второй экспедиции. Он по-прежнему убежден, что Великая котловина – эпицентр Тунгусской катастрофы, а таежные ямы – метеоритные кратеры. В своем докладе Л.А.Кулик, в частности, сказал:
«Необходимо отстаивать мысль, что метеориты не взрываются ни в воздухе, ни на земле, потому что внутри метеорит холодный, нагреванию подвергается только поверхность метеоритов. Они дробятся при ударе об атмосферу, так как их плотность не играет существенной роли. Плотность Земли при космических скоростях получает второстепенное значение. При ударе метеорит разбивается. Действию удара необходимо приписать дробление метеорита и освоиться с мыслью, что метеориты дробятся».
Ученые, выступившие в прениях, попробовали убедить Кулика, что обнаруженные им в Великой котловине торфяники и воронки представляют собой заурядные явления в этих районах Сибири и к метеориту отношения не имеют, но это оказалось для них непосильной задачей.
Экспедиция Кулика вызвала столь большой интерес к Тунгусской проблеме, что уже в январе 1929 года Президиум Академии наук СССР принял решение в третий раз послать неутомимого исследователя на розыски Тунгусского метеорита.