В 1959 году кроме группы томичей, назвавших себя Комплексной самодеятельной экспедицией, в Ванавару, а затем на заимку Кулика прибыли научные работники из города Октябрьского, расположенного недалеко от Уфы. Это были А. В. Золотов и И. Г. Дядькин. Они ехали примерно с теми же целями, что и сибиряки,— своими глазами посмотреть район катастрофы и проверить с помощью приборов прогнозы фантастов.
Томская и башкирская группы встретились в Ванаваре в конце августа, когда сибиряки вышли из тайги. Состоялся небольшой "семинар", после которого "двойка" Золотова двинулась по тропе Кулика. В книге Б. И. Вронского маршрут геофизиков из Башкирии описывается в юмористических тонах, подчеркивается его кратковременность, граничащая с несерьезностью. Однако на самом деле обстановка сложилась далеко не юмористическая. Желая разгрузить себя для активной работы, Золотев взял в тайгу минимум продуктов. Двухнедельный запас провианта должен был сбросить около изб Кулика самолет, арендованный в Ванаварском аэропорту. Однако мешок с продуктами утонул в болоте, и группа оказалась в аварийной ситуации.
Несмотря на это, Золотое и Дядькин отобрали большое число проб почвы, золы, спилов живых и мертвых деревьев, провели рекогносцировочный осмотр зоны стоячего леса и благополучно вернулись в начале сентября в Ванавару, вынеся отобранные спилы и прочий груз на себе.
Вернувшись в Октябрьский, Золотов организовал настоящий "конвейер" по исследованию привезенных проб, разумеется, в свободное от основной работы время. Необходимая радиометрическая аппаратура в его институте имелась (Золотев был сотрудником Волго-Уральского филиала Всесоюзного научно-исследовательского института геофизики). Сам он был специалистом по ядерно-физическим методам исследования нефтяных скважин и имел немалый опыт изучения радиоактивного фона.
Алексей Васильевич Золотов впоследствии рассказывал, что его судьба пересеклась с траекторией Тунгусской проблемы случайно. Работая над сложным отчетом в институте в условиях острого цейтнота, он переутомился настолько, что почувствовал себя больным. Совершенно необходимо было переключиться на какую-то отвлекающую от мыслей о работе тему. Золотов попросил своего друга принести ему какое-нибудь "легкое чтение". Среди книг, которые ему принесли, оказался сборник рассказов А. Казанцева "Гость из космоса". Идея о взрыве инопланетного космического корабля над сибирской тайгой захватила мысли Золотова. Он сразу почувствовал себя здоровым и решил, что надо не сомневаться, а действовать.
Отчет А. В. Золотова о его первой экспедиции обращает на себя внимание категоричностью выводов, отнюдь не соответствующей их обоснованности. Все оказалось гораздо сложнее, чем представлялось вначале. В первом отчете Золотова интуиция, подогретая романтикой, явно преобладала над доказательностью.
А. В. Золотов принял участие в Девятой метеоритной конференции, проходившей в июне 1960 года в Киеве. Б. И. Вронский так описывает его доклад:
"На конференции мы познакомились с Золотовым. Веселый и остроумный, он производил впечатление хорошего, славного человека, общительного и добродушного. Однако, когда речь заходила о Тунгусском метеорите, он сразу превращался в фанатика, уверенного в непогрешимости своих взглядов. Спорить с ним было трудно. Он прекрасно владел методом математического анализа и немедленно переключался на язык сложных формул... На конференции его выступление успеха не имело. Следует отметить, что по отношению к нему не было проявлено должного такта: ему мешали говорить, прерывали насмешлиеыми репликами и категорически отказались продлить время выступления ".
В резолюции конференции особо отмечено, что "группа Золотова показала пример исключительно легкомысленного отношения к сбору материалов и их интерпретации. В результате кратковременного посещения района был представлен объемистый отчет (116 страниц), содержащий ряд домыслов и показывающий полную некомпетентность в решении поставленных вопросов, а также отсутствие у авторов элементарных представлений о сущности изучаемых явлений..."
Экспедиция Алексея Золотова прибыла в центр катастрофы. Третий слева — А.В. Золотов
Фото 1961 г
Справедливости ради следует отметить, что за эту резолюцию голосовали участники конференции, вообще ни разу не побывавшие в районе Тунгусского падения. Большинство из них не были специалистами по методам измерения радиоактивности, на основе которых был написан отчет Золотова. Наконец, время, затраченное на отбор проб в районе катастрофы, не играло никакой роли в вопросе о достоверности результатов, которые были получены в лаборатории.
Золотов допустил поспешность прежде всего в интерпретации внешнего вида "телеграфного леса". Срезанные ударной волной ветки сухостоя в местах среза за прошедшие годы покрылись темным слоем отмерших грибков, Золотов же увидел в них "обугленные срезы", вызванные световой вспышкой взрыва. Категорический тон отчета заслонял и действительно ценные данные, в основном, расчетного характера: это оценка высоты взрыва, сделанная по границе "телеграфного леса", и важная мысль о необходимости учета плотности энергии взрыва, которая, по Золотову, была того же порядка, как и при ядерных взрывах. К сожалению, и тогда и потом мимо этого принципиального вопроса прошли почему-то почти все теоретики, анализировавшие Тунгусский взрыв.
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПРОГРАММА
Не все ученые отнеслись, однако, к работам А. В. Золотова так же пренебрежительно, как авторы резолюции метеоритной конференции. В начале 1960 года Золотова пригласил к себе известный советский физик академик Михаил Александрович Леонтович. По инициативе М. А. Леонтовича в январе 1960 года А. В. Золотов выступил на совещании в физико-математическом отделении Академии наук СССР. В протоколе этого совещания было сказано:
"Совещание считает, что сам по себе метод анализа радиоактивности годовых колец деревьев заслуживает серьезного внимания, т. к. дает возможность определять временное распределение радиоактивных загрязнений почвы.
Учитывая большой научный интерес к проблеме Тунгусского метеорита, совещание одобряет инициативу тт. Золотова А. В. и Дядькина И. Г. и считает целесообразным:
а) просить Министерство геологии поддержать эту инициативу и, учитывая проделанную работу, продолжить ее официальным путем в системе ВНИИ геофизики;
б) просить Отделение физико-математических наук АН СССР оказать материальную и техническую поддержку этим работам ".
Особенно большой интерес к работам Золотова проявил вице-президент Академии наук СССР Борис Павлович Константинов. В течение десяти лет Борис Павлович был директором Физико-технического института им. А. Ф. Иоффе в Ленинграде. С его деятельностью связаны большие достижения института в области физики твердого тела, плазмы, ядерной физики, постановка новых проблем в области астрофизики, создание в Ленинграде крупного исследовательского центра в области ядерной физики и радиохимии.
Проводя большую научную и организационную работу, Б. П. Константинов всегда находил время для обсуждения новых научных проблем и задач. В этих беседах проявлялась его широкая эрудиция, глубокое понимание современной физики и вместе с тем живой интерес к деталям эксперимента и теоретическим тонкостям. При обсуждениях проблемы Тунгусского метеорита с А. В. Золотовым Б. П. Константинов дал немало ценных советов по методологии исследования и расчетов.
На имя министра геологии СССР П. А. Антропова (в системе его министерства работал Золотов) поступили письма от руководства Академии наук СССР с просьбой включить тему по исследованию проблемы Тунгусского метеорита в тематический план института геофизики в г. Октябрьском. Письмо, направленное в 1960 году, подписал академик Л. А. Арцимович; в июле 1961 года было направлено второе письмо, подписанное Президентом Академии наук СССР М. В. Келдышем. В результате Золотов смог организовать небольшую группу, которая начала систематические исследования проблемы Тунгусского взрыва уже не в порядке самодеятельности, а в плане выполнения государственной программы научно-исследовательских работ, финансируемой государством.
Пристань
Фото В. Журавлева, 1966 г
Программа исследований группы А. В. Золотова была согласована с академиком Б. П. Константиновым и ученым советом Физико-технического института в Ленинграде. Эту программу одобрил и Главный ученый секретарь Академии наук СССР академик Е. К. Федоров — один из самых знаменитых ученых страны, прославившийся участием в героическом дрейфе в полярных льдах на станции "Северный полюс-1".
Почти каждый год небольшой отряд Золотова выезжал, начиная с 1960 года, в район Тунгусского взрыва. Продолжая традицию, возникшую в 1959 году, "золотовцы" приезжали примерно в середине августа, когда КСЭ возвращалась домой, и работали до снега. Отношения двух "метеоритных коллективов" были в целом нейтрально-доброжелательными, хотя иногда возникали и отдельные недоразумения. Б. П. Константинов через десять лет после начала работ группы А. В. Золотова дал такую характеристику результатов ее усилий:
"А. В. Золотов и руководимый им состав экспедиции проявили энергию при сборе материалов, незаурядную наблюдательность и способность к анализу и сопоставлению собранных фактов и наблюдений. Ряд заключений А. В. Золотова о характере Тунгусского падения заслуживает пристального внимания и, по моему мнению, представляет существенный вклад в изучаемую проблему ".
Основные усилия А. В. Золотова в экспедиционных работах были направлены на отбор проб живых и мертвых деревьев для последующего изучения радиоактивности в лабораторных условиях на высокочувствительных гамма-спектрометрах, а также изучение элементного и изотопного состава годичных колец деревьев методом нейтронной активации. Кроме того, в тайге Золотов уточнял направление вывала на отдельных участках, проводил магнитометрические исследования, а в начале восьмидесятых годов — делал попытки найти принципиально новые, нетрадиционные методы регистрации следов катастрофы. С 1959 по 1986 г. Золотов организовал 12 экспедиций.
Сообщения Золотова о наличии небольших радиоактивных пиков в кольцах деревьев, относящихся к 1908 году, не были подтверждены другими лабораториями. Во второй половине 70-х годов и сам Золотов прекратил эти исследования. Гораздо большее значение, по нашему мнению, имели расчетные работы Золотова и проведенный им анализ большинства научных материалов о Тунгусском явлении, имевшихся к концу 60-х годов.
ПЕРВАЯ РАСШИФРОВКА
Используя карты и каталог вывала, составление которых было начато в экспедиции 1961 года, Золотов сделал первую серьезную попытку восстановить по этим данным физические характеристики Тунгусского космического тела. В отличие от большинства других исследователей, которые начинали свой анализ следов, оставленных гостем из Космоса, предварительно задавшись определенной моделью тела, которую они счита ли наиболее вероятной (ледяной или силикатный шар, цилиндр, газовое облако и т. п.), Золотов стремился отталкиваться от реальной картины вывала, учесть ее тонкие особенности. Используя известные формулы баллистики и аэродинамики, он пытался найти ответы на вопросы: какова была плотность тела, вызвавшего разрушения? каковы были его максимальные размеры? было ли тело твердым или рыхлым? могла ли наблюдаемая картина разрушений возникнуть при взрыве облака пыли? за счет какой энергии произошел взрыв — кинетической или внутренней энергии самого тела?
Анализируя опубликованные работы физиков, убежденных в том, что Тунгусское явление представляет собой обычное событие метеорной астрономии, отличающееся лишь масштабами (большой массой болидного тела), Золотов справедливо заметил, что "в зависимости от представлений различных авторов параметры Тунгусского космического тела произвольно могут меняться в пределах 3—4 порядков величин, и все это должно удовлетворять вполне определенным и конкретным условиям и следствиям Тунгусской катастрофы"! Так, если автор считал, что тело было глыбой, то в его теории размер тела мог быть порядка десятков метров, а плотность от 1 до 8 грамм на кубический сантиметр, если же автор считал, что Тунгусский метеорит был, скажем, облаком космической пыли, то источник ударной волны разрастался до нескольких километров, а его плотность падала до одной тысячной от плотности льда. Даже школьнику ясно, что это совсем разные взрывы и что они не могут оставить одинаковую картину разрушений.
Следовательно, детальная картина механических разрушений, оставленная взрывом Тунгусского тела, содержит в зашифрованном виде ответ на вопрос об облике самого гостя из Космоса. Однако расшифровка этой картины — дело крайне сложное, просто потому, что до Тунгусского события наука ни разу не сталкивалась с подобными задачами! Большинство исследователей в этой ситуации предпочитали не рисковать, а двигаться более "наезженной дорогой"— исходить из "наиболее вероятной" модели тела, получать для нее теоретические схемы поля взрыва и сравнивать с той схемой, которая была установлена наземными маршрутами и аэрофотосъемкой. При этом что-то всегда совпадало, что-то не укладывалось в теоретическую схему.
Золотов пошел другим путем — он детально проанализировал векторную карту вывала и выделил на ней два эффекта. Первый на качественном уровне был установлен еще Куликом. Количественная съемка вывала подтвердила эффект строгой радиальности вывала. Как показали расчеты В. Фаста, эллипс статистического разброса векторов в центре взрыва составлял удивительно малую величину — его ось не превышала 200 метров! Вывал был не просто радиальным, он был "необыкновенно радиальным". Но Золотев показал, что это все-таки лишь эффект "первого порядка" и что, пользуясь каталогом Фаста, можно выделить отклонения от этой строгой радиальности — "эффекты второго порядка". Радиальный вывал, по Золотову, вызван сферической взрывной волной, а отклонения от радиальности — баллистической волной летевшего компактного твердого тела. Его размеры в ширину — не более нескольких десятков метров, максимально возможная длина не более 600 метров.
Скорость тела над Великой котловиной не превышала скорости реактивного самолета — не более 2 километров в секунду. Поэтому баллистическая волна была слабой, деревья были повалены взрывной ударной волной. Причиной взрыва, следовательно, была не кинетическая энергия тела, как считалось до сих пор, а внутренняя энергия тела. Это могла быть или химическая, или ядерная энергия. Высокая концентрация энергии в единице объема тела, оцененная Золотовым по особенностям барограмм и характеру вывала, намекает на то, что это была ядерная энергия (плотность энергии взрыва, по расчету Золотова, составляла минимум 1012 эрг/г, т. е. в сто раз больше, чем для тротила). Повышение радиоактивности в слоях деревьев года катастрофы, обнаруженное Золотовым, по его мнению, подтверждает это заключение.
Золотов не скрывал, что научно-фантастические рассказы А. Казанцева "Взрыв" и "Гость из космоса" явились исходным толчком для его исследований. Он считал их важным этапом истории проблемы, в результате которого она была вырвана из узких рамок представлений о падении обычного метеорита. И хотя в частных беседах Алексей Васильевич всегда подчеркивал, что он в своих работах не связывал себя какой-то предвзятой точкой зрения, что он объективно анализировал имеющийся материал и нигде и никогда не заявлял, что ищет "остатки марсианского корабля", смысл его выводов воспринимался вполне однозначно. Все знали, что Золотов ищет инопланетян. А это — ненаучно, несолидно и несерьезно.
ЗАЩИТА ЕРЕТИКА
Статьи Золотова, содержащие изложенные выше результаты и идеи, были опубликованы в самых авторитетных изданиях Академии наук СССР, а также в сборниках Томского университета. В 1965 году Золотов закончил работу над научной монографией "Проблема Тунгусской катастрофы 1908 года", где подробно изложил свой результаты. Главный вывод книги Золотова был сформулирован им так:
"Обобщение имеющихся материалов показывает, что Тунгусская катастрофа — это новое, грандиозное, чрезвычайно редкое и исключительно интересное, но еще не изученное уникальное явление природы, которое гораздо сложнее, чем падение обычного метеорита или ядра ледяной кометы ".
Оказалось, что издать книгу, содержащую, по мнению рецензентов, немало "научной ереси", очень непросто. Даже несмотря на то, что предисловие к ней с высокой оценкой основных результатов автора написал академик Б. П. Константинов. Книга вышла в свет только в 1969 году в Минске. Издательство "Наука и техника", выпустившее книгу Золотова, подверглось критике за выпуск "сомнительной рукописи".
В том же году А. В. Золотов оформил свои результаты в виде диссертации на соискание степени кандидата физико-математических наук по специальности "Экспериментальная физика". Диссертация была представлена от Физико-технического института им. Иоффе. Ее содержание ограничивалось, главным образом, материалами анализа вывала. Данные по радиоактивности деревьев, подвергавшиеся особенно острой критике, Золотов в нее не включил.
В совет, принимавший защиту диссертации, поступило четыре отрицательных отзыва на работу Золотова, подписанных очень авторитетными членами Академии наук СССР. Для рядовой диссертации и одного такого отзыва было бы достаточно, чтобы защита не состоялась. Однако в совет поступило, кроме четырех отрицательных отзывов, четыре положительных, которые высоко оценивали труд Золотова. Их авторами были не менее авторитетные ученые.
Теперь все зависело только от хода самой защиты. Конференц-зал, где проходила защита, был необычно многолюден — друзья и товарищи по экспедициям Золотова "болели" за него, но гораздо больше было "болельщиков" за таинственный Тунгусский метеорит, давно прозванный журналистами "загадкой века".
Защита была трудной, она не походила на привычные скучновато-приличные церемонии заслушивания кандидатских диссертаций, когда все в принципе решено еще до заседания. Острый диспут сопровождался бурной реакцией зала. Инициатива попеременно переходила от "защитника" к "нападающим". В конце концов Золотов отбил все атаки под одобрительный гул зала. Совет значительным большинством присудил ему ученую степень. ВАК утвердил решение.
В сущности защита Золотова носила символический характер — это был редкий случай, когда подспудно идущая в науке, почти невидимая для широкой публики, борьба двух противоположных мировоззрений была вынесена на открытую сцену.
Признавая "в принципе" бесконечность познания, одни ученые в то же время глубоко и искренне убеждены, что истинная картина мира уж сложилась и, следовательно, никаких принципиальных неожиданностей, "чудес" и "див" ни на Земле, ни в Космосе быть не может. Другие ученые так же искренне убеждены в том, что познание мира только начинается, и если "чудеса" встречаются редко, то только потому, что, как сказал Александр Сергеевич Пушкин, "мы ленивы и нелюбопытны"...
Завершая главу о Золотове, авторы хотели бы сказать несколько слов о нем не как о хорошо знакомом им человеке, а как о представителе особой категории ученых, которые всегда есть и будут в каждой стране и в любую эпоху. Они могут различаться характером, темпераментом, эрудицией, воспитанием. Но у них есть нечто общее. Трудно сказать об этом лучше, чем сказал В. Вахта, характеризуя одного знаменитого ученого. Эта характеристика, на наш взгляд, дает правильное представление и об Алексее Васильевиче Золотове, его месте в науке и его судьбе: "...принадлежит великому и неистребимому племени ученых-романтиков. Ох уж эти романтики! Они всегда угадывают неожиданное там, где ничего такого "не может быть, потому, что этого не может быть никогда". Их логика алогична. Их "знаю" походит больше на "верую". Их интуиция предвосхищает, и вот, поди ж ты, случается, даже опровергает, казалось бы, безупречно построенные доводы рассудка. Их теории, концепции, взгляды всегда дерзки, даже парадоксальны, а значит, и "неудобны"!
И будьте покойны, за все это ученые-романтики всегда получают сполна! Их критикуют, опровергают, шельмуют, высмеивают, ими возмущаются и пренебрегают, им даже отказывают в праве говорить oт имени науки — называют дилетантами, невеждами, фальсификаторами, а то еще и похуже. Выдержать это по силам только настоящему ученому и подлинному романтику".