ВТОРОЕ НАСТУПЛЕНИЕ ФАНТАСТОВ
В 1958 году в Томске сложился коллектив, состоявший из молодых научных работников и студентов, решивших побывать в районе падения Тунгусского метеорита. Большинство из них были уже бывалыми спортсменами-туристами. Первоначально их замыслы не шли дальше организации туристского путешествия повышенной сложности. Хотелось увидеть своими глазами легендарный район работ довоенных экспедиций и оценить аргументы газетных дискуссий на основе собственных впечатлений. Ореол романтической легенды (а, может быть, все-таки гипотезы?) о взрыве космического корабля из иного мира оправдывал все трудности организации такого турпохода.
На фоне сообщений о запусках первых спутников газетная полемика казалась не столь уж фантастичной. Именно в это время началось "второе наступление" фантастов. Еще продолжались споры вокруг утопического романа Ивана Ефремова "Туманность Андромеды" о космическом будущем человечества. Издательство "Молодая гвардия" выпустило русский перевод упоминавшегося уже романа С. Лема "Астронавты", который открывался главой о Сибирском метеорите. А издательство географической литературы в том же 1957 году напечатало сборник рассказов А. Казанцева "Гость из Космоса", где среди романтических новелл о жизни полярников был снова воспроизведен рассказ 1951 года с тем же комментарием. Как его продолжение читался и рассказ "Марсианин", открывший в советской научно-фантастической литературе забытую было тему о "тайных агентах" с других планет.
Конечно, организаторы Тунгусского "турпохода" были в курсе этих новостей. С еще более острым интересом они читали скупые газетные сообщения о первой послевоенной экспедиции в район Тунгусского падения.
Комментируя эти сообщения, А. П. Казанцев в сентябрьском номере журнала "Юный техник" за 1958 год изложил новый вариант "еретической гипотезы". Согласно новой версии, Тунгусская катастрофа была вызвана залетом в атмосферу Земли метеорита из антивещества. Следовательно, причиной взрыва космического тела в воздухе была ядерная аннигиляция. При таком взрыве от пришельца не могло остаться никаких вещественных следов, даже микроскопических. Статья Казанцева заканчивается так:
"Думая об антивеществе, я отнюдь не отказываюсъ от своей гипотезы о взрыве космического корабля. Вовсе нет! Из антивещества могли состоять и неведомый межпланетный корабль с чужой звезды, и сами звездные пришельцы... ".
Идея о вторжении метеорита из антиматерии не была в то время уже абсолютно новой — еще до войны ее высказал на одном из научных симпозиумов американский астроном Ла-Паз, в 1948 году он изложил ее в журнале "Популяр Астрономи". Кулик, по-видимому, не знал об этой идее — у нас она была практически неизвестна.
Естественно, что новые выступления Казанцева не остались без ответа со стороны ученых-профессионалов. Однако чем более горячо убеждали они читателей о лженаучности инопланетной гипотезы, тем больше сомнений появлялось в объективности полемистов. Возникали вопросы: имеют ли вообще право на жизнь гипотезы, допускающие активную роль разумной внеземной жизни в тех или иных явлениях природы? Смысл выступлений некоторых критиков Казанцева сводился к утверждению: только в научной фантастике, но не в науке! Другие, не имея ничего против самой идеи в принципе, настаивали на необоснованности гипотезы, на ее отрыве от фактов. Однако одни и те же факты могут вести к разным заключениям. В. Г. Фесенков, отвергая допущение об искусственной природе Тунгусского космического тела, главный его недостаток видел в другом. Не столько в экзотичности, в "избыточности" этой гипотезы, а в том, что она противоречит данным астрономии о жизни на планетах Солнечной системы. Еще до полетов автоматических межпланетных станций большинство астрономов безжизненность Марса считали установленным фактом.
Однако безжизненность планеты — еще не доказательство ее необитаемости. В книге "Обитаемые миры", изданной в 1962 году, Ф. Зигель, споря с логикой скептиков, подчеркивал:
"Суровым условиям внешней среды животные и растения противоборствуют в большей или меньшей степени пассивно, тогда как у разумных существ возможности приспособления к окружающим условиям практически неисчерпаемы. Поэтому на вопрос о том, могут ли обитать разумные вещества на... Луне, можно ответить: да, могут! Когда в недалеком будущем на Луне высадятся первые лунные экспедиции и космонавты Земли построят первые лунные научные станции, Луна станет обитаемой, хотя там по-прежнему не будет (в космических масштабах) ни воды, ни воздуха, ни подходящей температуры ".
ЗАГАДКА СПУТНИКА МАРСА
Мог ли идею, выдвинутую инженером и писателем А. П. Казанцевым, высказать кто-нибудь из профессиональных ученых? На наш взгляд, это было вполне возможно, тогда судьба Тунгусской проблемы, наверное, сложилась бы несколько иначе. Возможность такого хода событий подтверждает история гипотезы об искусственной природе спутников Марса. В мае 1959 года в газетах было опубликовано сообщение о гипотезе известного советского ученого астрофизика И. С. Шкловского. Анализируя состояние вопроса об орбитах спутников Марса, он высказал предположение, что эти спутники — искусственные, созданные ныне погибшей цивилизацией марсиан. Подробное изложение всех аргументов этой гипотезы содержится в первых изданиях знаменитой книги Шкловского "Вселенная, жизнь, разум". Здесь мы напомним только ее главные моменты. Согласно данным американского астронома Шарплеса, сопоставившего современные наблюдения спутников Марса — Фобоса и Деймоса — с наблюдениями, сделанными в прошлом веке на Пулковской обсерватории, ближайший к Марсу спутник — Фобос — постепенно снижался, приближаясь к поверхности планеты, но причина, вызывавшая его торможение, была неясна.
Качественные гипотезы о причинах медленного изменения орбиты Фобоса опровергались расчетами. Получались, что или плотность верхней атмосферы Марса много больше, чем допускали астрономы (но тогда тормозился бы и Деймос), либо средняя плотность Фобоса составляет всего 0,001 г/см3. По этому поводу И. С. Шкловский пишет:
"Очень трудно, однако, представить себе естественную субстанцию столь малой плотности. Материал этого спутника должен быть твердым, чтобы сипы сцепления препятствовали его постепенному разрушению притяжением Марса. А это исключает значения плотности меньше 0,1 г/см3. В таком случае остается только одна возможность — считать Фобос полым. Значит, Фобос — искусственный спутник Марса ".
Гипотеза Шкловского не вызвала какой-либо критики. Никто не называл ее ни фантастической, ни лженаучной. Как и предвидел ее автор, вопрос о ее истинности был решен с помощью космической техники. В 1971 году спутники Марса были сфотографированы американским космическим зондом "Маринер-9" с близкого расстояния. Как Фобос, так Деймос оказались естественными неправильной формы глыбами, покрытыми кратерами и трещинами.
Судьба гипотезы Шкловского очень поучительна для историков науки: она показывает, как меняются представления о реальном и фантастическом, о возможном и невозможном.
Вряд ли можно считать случайностью, что гипотеза об искусственной природе спутников Марса появилась именно тогда, когда астрономы начали рассчитывать орбиты первых искусственных спутников Земли, сама возможность запуска которых многими учеными всего три года назад считалась фантастической. Научно-техническая революция опережала революцию в сознании научного мира.
"Мы здесь!" Встреча самолета на Северном торфянике
Фото В. Журавлева, 60-е гг
Гипотеза Шкловского, гипотеза Казанцева и ряд других смелых идей, высказанных в эти годы, были конкретными проявлениями нового процесса, происходящего в науке,— космизации знания. Еще во второй половине XIX века Ф. Энгельс высказал мысль, казавшуюся тогда парадоксальной: "Вся наша официальная физика, химия и биология исключительно геоцентричны, рассчитаны только для Земли". Процесс преодоления геоцентризма начался в астрономии в эпоху Коперника. Но только в XX веке он начал захватывать весь фронт науки, проникая даже в психологию и медицину. По мнению советского философа Е. Т. Фаддеева, возникновение практической космонавтики явилось ответом на быстро растущие запросы космизирующегося естествознания. Процесс космизации науки вызвал в середине XX века оживление интереса к проблеме внеземных цивилизаций и возможностей контактов с ними.
Далеко не всем это было очевидно. Так, даже известный американский писатель-фантаст и одновременно признанный ученый-биохимик Айзек Азимов выражал удивление по поводу того, что происходит: "...самые безумные идеи или такие, которые были совершенно ненаучными несколько лет назад, сейчас подвергаются серьезному исследованию учеными и, чудо из чудес, освещаются в печати без всякой иронии или шутки".
ПЛЕХАНОВ И ТУНГУСОВ
Среди организаторов томской экспедиции не было единодушия по отношению к газетной полемике вокруг проблемы Тунгусского метеорита. Одни всегда подчеркивали, что и без нее они побывали бы на Тунгуске. Тунгусское падение — само по себе, без всяких домыслов, настолько интересное явление, что стоит всеобщего внимания. Другие не скрывали, что именно ядерная гипотеза — главная причина их интереса к Тунгусской проблеме. Негативное отношение специалистов-астрономов к нетривиальным вариантам объяснения Тунгусского явления породило желание провести научную проверку ядерной гипотезы своими силами. Это казалось не очень сложным — небольшое повышение радиоактивности почвы и растений в центре катастрофы по сравнению с удаленными районами было бы уже первым научным аргументом в пользу фантастов.
В октябре 1958 года аспирант Томского университета В. Журавлев побывал в Комитете по метеоритам, где встретился с Е. Л. Криновым и И. Т. Зоткиным. Они одобрили идею маршрута на Тунгуску, дали ценные советы и подарили фотокопию примитивной карты района падения. В то время это был ценнейший подарок, который повышал шансы на успех. В тот же день состоялась встреча с А. П. Казанцевым, который также горячо поддержал идею научно-туристического путешествия.
В Томске во время переговоров с геологами политехнического института о взятии "на прокат" радиометров выяснилось, что совсем недавно к ним уже обращалась с точно такой же просьбой другая группа туристов. Радиометры им требовались точно для той же цели — для обследования района Тунгусской катастрофы.
Встреча представителей двух групп в общежитии политехнического института на улице Усова в ноябре 1958 года стала днем рождения Комплексной самодеятельной экспедиции по исследованию Тунгусского метеорита, сокращенно — КСЭ. Тогда, естественно, никто не думал о том, что это событие определит судьбу проблемы Тунгусского метеорита на последующие тридцать лет и, как можно прогнозировать сейчас,— до конца текущего века.
Привал КСЭ-1: Л. Шикалов, Р. Журавлева, В. Матушевский, А. Ероховец, Г. Плеханов
Фото В. Журавлева, 1959 г
Руководителем экспедиции был единогласно признан Геннадий Федорович Плеханов, работавший инженером бетатронной лаборатории Томского медицинского института. Тогда ему было 32 года, он был членом партии, активным общественным работником студенческого комсомола, участвовал в 1945 году в войне на Дальнем Востоке. Закончив после демобилизации медицинский институт, заочно заканчивал радиотехнический факультет политехнического института. Цель жизни его была уже четко определена — он готовился работать на наиболее трудных направлениях биофизики. После работы в оборудованном им самим уголке подвала мединститута Плеханов вел необычные эксперименты с голубями, радиацией и высокими частотами. Кроме прекрасной коллекции слесарного инструмента, вызывавшей зависть у его друзей, кроме научных монографий с самыми неожиданными названиями на рабочем столе Плеханова можно было увидеть также и научную фантастику. Например, толстую книжку с названием "Генератор чудес". Это был научно-фантастический роман Ю. Долгушина, написанный еще до войны. Герой этого романа, по странному совпадению носивший фамилию Тунгусов, интересовался теми же биофизическими проблемами, что и Плеханов. В биографиях идеального Тунгусова и вполне земного Плеханова тоже были кое-какие общие черты.
Организация экспедиции на Подкаменную Тунгуску была для Плеханова явным отклонением от намеченного курса. Но он вполне обдуманно совершил этот "маневр", не слушая обычных советов "не разбрасываться". На его рабочем столе появилась еще одна новая книга — залежавшаяся в библиотеке монография Е. Л. Кринова "Тунгусский метеорит". Весной 1959 года на собрании актива энтузиастов Тунгусской проблемы Плеханов поставил вопрос о том, что следует организовать не туристский поход, а экспедицию, и, несмотря на сомнения и возражения товарищей, дал ей название — КСЭ.
В феврале 1959 года в Томске демонстрировался цветной документальный фильм об экспедиции Флоренского в район Тунгусского падения. В него были включены и документальные кадры об экспедиции Л. А. Кулика. Организаторы КСЭ впервые тогда увидели тропу Кулика, мертвый лес у Южного болота, тучи комаров и слепней и новую, возрожденную тайгу, закрывавшую упавшие полвека назад деревья. На экране появились Флоренский, Зоткин, Вронский и другие участники нового этапа истории Тунгусской проблемы.
Томичи вглядывались в экран, думая о близком летнем маршруте, и, конечно, не догадывались, что для большинства из них киноэкран показывает не столько прошлое, сколько декорации предстоящих многих лет жизни, или, говоря проще,— судьбу. Когда молодые люди, взволнованные быстро промелькнувшими кадрами, вышли из темного кинозала на занесенную снегом улицу, Плеханов, скептически прищурившись, поспешил проверить свои кадры "на заземление": "Ну вот, через три месяца и мы тоже будем там. Кругом тайга, комары. И полусгнившие стволы. И ничего больше. Ну и что будем делать?" От такого провокационного вопроса среда, окружавшая Плеханова в тот момент, вспыхнула, как жидкий кислород от спички. Научно обоснованные программы и фантастические проекты закружились вокруг командора, грозя растопить и разметать томские метровые сугробы...
ПЕРЕДАЧА ЭСТАФЕТЫ
Но одной эрудиции, энтузиазма и любопытства для такого дела, как научная экспедиция за свой счет, было недостаточно. Более того, скоро стало очевидно, что главное для такой экспедиции — это не планы, не палатки, не радиометры, а бухгалтерия, отдел кадров и гербовая печать. Необычность мероприятия вызывала среди "нормальных людей" то иронию, то недоумение, а иногда и состояние, близкое к панике...
Моральная поддержка начинания томских молодых ученых обкомом партии и комсомольскими организациями сделала экспедицию реальностью. Большое значение имела также поддержка ректора Томского медицинского института И. В. Торопцева, некоторых профессоров томских институтов и вузов, редакции молодежной газеты. Список энтузиастов, которые не ехали в тайгу, но помогли осуществить планы "научно-фантастической экспедиции", не поместился бы на этой странице.
Первый "отряд" КСЭ-1, состоявший из Геннадия Плеханова и Николая Васильева, тогда ассистента Томского мединститута, выехал из Томска 30 июня 1959 года. В полном составе отряд состоял из двенадцати сибиряков — кроме томичей в нем были представители Красноярска, Новокузнецка, Новосибирска.
С редкой оперативностью в последний день июня в научную библиотеку Томского университета поступил шестой номер журнала "Знание — сила". В тот день один соавтор настоящей книги, уже собрав рюкзак, но еще не достав билет на Красноярск, изучал опубликованную в указанном номере журнала статью другого соавтора, с которым тогда он был еще совершенно незнаком. Статья Ф. Зигеля называлась "Неразгаданная тайна". В ней анализировались результаты экспедиции 1958 года. Статья подчеркивала, что экспедиция Флоренского, сделав заключение о взрыве Тунгусского метеорита в воздухе, поставила тем самым новые, трудно объяснимые вопросы. Взрыв обычного метеорита в воздухе непонятен, потому что вследствие небольшой теплопроводности метеоритное тело за время полета в атмосфере прогревается только у поверхности. Такой прогрев не может привести к взрыву. Картина вывала леса, установленная Куликом и подтвержденная экспедицией Флоренского, не может быть объяснена действием только баллистической волны, которая возникает впереди быстро летящего метеорита. Частичный распад космического тела завершился взрывом.
Флоренским была высказана интересная идея о том, что взрыв метеорита в воздухе мог произойти "в результате разогрева и смешения его вещества с кислородом", особенно если тело было ядром небольшой кометы. Но до сих пор ни один из известных нам метеоритов при соединении с кислородом воздуха не взрывался, а "сгорал", постепенно выделяя сравнительно небольшое количество энергии.
В статье была высказана гипотеза о том, что взрыв метеорита в воздухе мог бы произойти, если бы метеорит имел ячеистую структуру и выделяющиеся в этих ячейках газы разорвали бы метеорит. Однако неясно, существуют ли такие "ячеистые" метеориты и могла ли при таком взрыве выделиться та колоссальная энергия, о которой свидетельствует картина Тунгусской катастрофы.
"В настоящее время (хочется этого кому-нибудь или не хочется) гипотеза А. П. Казанцева является единственно правдоподобной, объясняющей отсутствие метеоритного кратера и взрыв космического тела в воздухе",— таков был основной вывод статьи.
В первых числах июля первая томская экспедиция небольшими группами продвигалась на рейсовых самолетах на север, задерживаясь из-за нелетной погоды в промежуточных аэропортах и населенных пунктах. У вечерних костров на берегу Ангары на окраине Кежмы обсуждались новости дня — статья Зигеля, небывалая солнечная активность и мощные лесные пожары на севере, куда лежал путь экспедиции. Работа началась еще в Красноярске. На пленуме крайкома ВЛКСМ Плеханов и Васильев встретились с комсомольскими работниками Эвенкии. Беседовали с научными работниками краеведческого музея, познакомились со старейшим врачом Эвенкийского округа Л. А. Симоновым. Несколько дней работали в архивах, пытаясь найти данные о болезнях местного населения в начале века.
Под крылом - Подкаменная Тунгуска
Фото В. Журавлева, 1959 г
Руководители Тунгусско-Чунского района отнеслись к неожиданно прибывшей научной экспедиции с большим вниманием. Райком партии и райисполком сделали все, что было в их силах для помощи томичам. Были даны советы о работе и технике безопасности в тайге, найдены очевидцы катастрофы. Груз экспедиции был доставлен от Ванавары по реке Чамбэ до места пересечения с тропой Кулика.
Дальнейшая транспортировка продуктов, приборов и снаряжения осуществлялась методами спортивного туризма — в рюкзаках на спинах участников похода. Мужчины несли груз, близкий к предельным нормам,— от 40 до 50 кг. Устраивались промежуточные лагери. Восемь человек занимались этой работой на тропе Кулика, а первый отряд из четырех человек во главе с Плехановым, не теряя времени, ушел от Чамбэ в маршрут на Лакурский хребет, где, по легендам эвенков, якобы раскололся небесный камень.
Проводников в экспедиции не было, хорошей карты —тоже. Поэтому поход по нехоженой тропе занял много больше времени, чем планировалось вначале. По мере продвижения велась исследовательская работа — изучение радиоактивного фона и обследование местности миноискателями. Только к 28 июля отряд "шерпов" вышел к избе Кулика на Хушмо — к Пристани.
Первая встреча первого отряда КСЭ с базой Кулика у подножья горы Стойкович описана в дневнике Н. Васильева.
"Дошли!—вторично раздается дружный возглас, и винтовочный выстрел, разрывая дремотную тишину июльского полудня, вспугивает полусонную птицу, нахохлившуюся на крыше избы Кулика.
Открываем дверь, входим в крайнюю избу. Пусто. Сквозь небольшое застекленное оконце скупо пробиваются лучи дневного света. Посредине — массивный, грубо сколоченный стол, несколько табуреток, в глубине комнаты — дощатые нары, у окна — небольшое сооружение, напоминающее письменный столик. Над окном — плакат конца двадцатых годов — "Добыча торфа ручным способом"... Заходим в соседнюю избу. Здесь, видимо, была лаборатория: полки, заставленные пузырьками с реактивами, на стене календарь; если верить ему,— сегодня 31 августа 1930 года".
Встреча нового поколения исследователей с заимкой Кулика состоялась 31 июля 1959 года. Никто из них не думал о том, что, осматривая исторические избы, оставленные в образцовом порядке участниками прошлогодней экспедиции Академии наук, они участвуют не в экскурсии, а в передаче эстафеты...
Впечатления сибиряков от этих дней записаны Васильевым: "О Кулике написано много, но для того, чтобы понять, кем он был, нужно побывать здесь. Надо увидеть просеки, прорубленные в тайге, проложенные через болота гати, астропункты, установленные на вершинах гор, избы и лабазы, построенные в дебрях, посмотреть своими глазами буровые установки, водосливные помпы, груды шанцевого инструмента — все то, что везли и тащили сюда, за восемь с лишним сот верст, из Тайшет и Кежмы. И все это, аккуратно смазанное, законсервированное, уложенное в просторном крытом помещении терпеливо ждет своего хозяина.
Но давно погасли угли в железной печурке, и на дворе не 1930-й год, а пятьдесят девятый год, и слишком далеко уехал Леонид Алексеевич Кулик, чтобы когда-нибудь снова вернуться назад... "