Те исключительные факты и необычные явления, которые описал Л. А. Кулик в отношении падения тунгусского метеорита, разделили специалистов на два лагеря.
И так как в своей экспедиции Леониду Алексеевичу удалось сделать лишь беглую разведку, а фотографирование не удалось по техническим причинам, то скептики держали курс на отрицание действительного существования тунгусского метеорита, а, следовательно, препятствовали своими заключениями организации новой экспедиции за Подкаменную Тунгуску в 1928 году, которая была запроектирована.
Месяц за месяцем тянулись разговоры об отпуске средств Л.А. Кулику на новую метеоритную экспедицию. Сметы его гуляли по комиссиям, обсуждались на все лады, хотя Академия наук постановила проводить дальше работу по изучению метеорита. Но конкретно денег не было.
Настал январь. Если проводить аэрофотосъемку, то сейчас же надо закупать бензин и вести его на санях в тайгу для того, чтобы устроить авиобазы. Но денег нет, аэрофотосъемка на этот год, очевидно, срывается.
Март. Солнце греет по - весеннему. Получаю письмо от Леонида Алексеевича: «Если не будут выданы деньги в середине-конце марта,— ехать нельзя. Ведь нам необходимо пробраться к Подкаменной Тунгуске еще по снегу. Если же начнется распутица,— мы не сможем провезти снаряжение, а последующий разлив рек и речек вовсе отрежет нас от цели».
Через несколько дней он приезжает в Москву.
— Попробуем поставить вопрос об экспедиции непосредственно в Союзном Совнаркоме», — говорит Л. А. Кулик.
В Совнаркоме дело решается быстро и без волокиты. Правительство признает существенным провести работу по изучению тунгусского метеорита. 29 марта деньги ассигнуются.
Наконец-то экспедиция — дело решенное!
Интенсивно идет подготовка к далекому пути. Но все же, несмотря на то, что ассигнование денег прошло 29 марта, в срочном порядке, — на руки Л. А. Кулик их получает только 6 апреля. Срок крайний. 7 —бешеный день. Спешно закупается намеченное снаряжение, оружие и инструменты. Надо ехать немедленно. В Москве снега уже нет, яркое солнце, чирикают и дерутся воробьи; галки устраивают гнезда, а наиболее ярые спортсмены появились на улицах в майках. Одним словом, весна в полном разгаре...
В тот же день, в 10 вечера, с Северного вокзала транс-сибирский экспресс увозит нас из Москвы.
Транс-сибирский экспресс на Маньчжурию идет хорошо. Каждые сутки на тысячу километров мы ближе к цели, к станции Тайшет, от которой предстоит сделать 800 км до Подкаменной Тунгуски.
Но мало радует панорама, открывающаяся из окна купе. Снега не видно до Урала; на хребтах за Кунгуром он еще кое-где сохранился, а дальше, в бескрайних степях Западно-сибирской низменности снова снега нет. И только за Красноярском, когда рельсы повели громыхающий поезд по лесному ущелью, белые пятна замелькали чаще. Тайга и суровый континентальный климат Центральной Сибири еще не разрешили весне войти в свои владения.
12 апреля, 12 час. дня. Станция Тайшет. Маньчжурский экспресс стоит здесь всего 8 минут. Поспешно вылезаем, вытаскиваем свои вещи, а также снаряжение экспедиции, идущее в багажном вагоне. На станции нет носильщиков, и поэтому Леонид Алексеевич на собственных плечах вытаскивает из вагона 5-6-пудовые тюки.
Наконец все улажено. Вдаль уходит вереница вагонов, а мы с тревогой констатируем факт, что распутица в полном разгаре. Скорее, как можно скорее!.. Местный РИК оказывает содействие. Через 5-6 часов лошади наняты, на сани погружен багаж, завернутый в брезенты. В вечерней мгле на юге остаются станция Тайшет и несколько десятков домиков поселка. Мигают сквозь сучья деревьев электрические фонари...
Мы двигаемся к северу.
Лошадям тяжело, и мы идем почти все время пешком. Нередко в тех местах, где широкие поляны прорвали лес, снега нет вовсе, и сани тащатся по вязкой глине дороги. В лощинках и оврагах скопилась вода, и тогда нам приходится распрягать лошадей, которые не могут в упряжи самостоятельно пробраться через кашу из снега и воды.
Шесть дней и ночей обгоняем весну, теплым ветром наступающую с юго-запада. Наконец—Ангара. Замечательная сибирская река, которая является для нас самым тяжелым препятствием, Ангара уже посинела и набухла водой — готовая внезапно, как всегда, сорвать с себя ледяные оковы. Осторожно, пустив впереди разведчика, который щупает крепость льда, продвигается по ней наш обоз. 120 км по льду в одни сутки, и мы в Кежме. Здесь холоднее. С неба сыплется мелкий сухой снежок. Весна осталась позади. Ура! мы ее обогнали!..
Кежма — теперь районный центр, объединяющий поселения по среднему течению Ангары. Это поселок из 200 деревянных домиков, составленных в три улочки — последний поселок к северу в этом краю. Дальше тайга... болота, топи и леса, леса, леса до тундры, которая уже сливается с Великим холодным морем... Дальше есть только мелкие населенные пункты — вернее пунктики, фактории, и кочуют лесные люди — тунгусы.
А в Кежме электричество, механическая мельница, есть колхоз, строится больница,— и только в клубе совершенно разбитый, к сожалению, рояль и сломанное радио...
Но Кежма окружена богатствами природы, и будущее у нее есть. Кругом шумят прекрасные «корабельные» сосновые рощи, в реке много ценной рыбы — осетров и стерлядей, на островах буйно растут травы, а в тех местах, где топор и лопата отвоевали от тайги немного земли, сеют овес, пшеницу... Кроме того, пороги на Ангаре таят в себе миллионы лошадиных сил. Одна беда: до Кежмы нет от железной дороги хороших путей. Зимой товары возят по пути, которым прошли и мы, т. е. провозят их на лошадях 520 км, по так называемому «Тайшетскому тракту» — по поломанным мостам, через заносы. Поселений по тракту очень немного. Ближе к железной дороге они встречаются через 35-45 км, а затем интервалы в 80-110 верст. Летом же езды по тракту вовсе почти нет. Это, конечно, сильно тормозит экономическое развитие Кежмы и всего района.
Думают летом пустить пароход по Ангаре, но еще неизвестно, как удастся преодолеть ему пороги.
Мы обогнали весну, — но спешить все же надо. Поэтому дополнительное снаряжение в Кежме проводится в два дня.
Наняты четверо рабочих, закуплено продовольствие, приобретены две лошади.
21 апреля двигаемся дальше. Опять идем день и ночь, останавливаясь каждые сутки только на 4-5 часов, для того, чтобы покормить выбивающихся из сил лошадей.
У нас в обозе пять подвод. На каждой совсем немного груза. Но дорога отчаянная. Снег снова размяк, и лошади вязнут по брюхо, а полозья глубоко врезаются в него. В распадинах увалов10 скопилась вода; ночами она покрывается слоем звенящего льда, который режет ноги лошадям.
Вот Идукон — маленькая речка в большом болоте, среди водораздельных хребтов Ангары и Подкаменной Тунгуски.
Раннее утро. Мы часа четыре простояли в «таежной гостинице» — дорожном зимовье. Эта «гостиница» представляет собой маленькую хатку без окон, с печкой, которой может пользоваться для ночлега или отдыха любой человек.
Такие зимовки разбросаны в тайге и служат пристанищем для возчиков, переправляющих товары по факториям, или охотникам.
В Идуконе мы выкормили коней и двинулись. Солнце еще не вышло. Холодно. Передовой конь осторожно ступает на лед набухшей речки, делает два-три шага и... проваливается. Хорошо, что не глубоко, — всего около метра. Но лошадь бьется, кидается в сторону, воз черпает воду, еще момент — и конь упадет... Но все же умелые руки выводят испуганное животное на берег. За ним, уже по проложенной во льду дорожке, проводим мы остальных лошадей, подтягивая веревкой одну за другой.
И так много раз.
Идем день и ночь. В полном смысле слова идем, так как ехать на санях нельзя,—лошадям и без того тяжело.
Часто, ночью, когда молчаливая всегда тайга молчит еще более упорно, когда деревья и тьма сжимают дорогу так, что тесно как-то становится в груди,—мы спим на ходу. Идем и спим... Спотыкаешься, падаешь; тогда искрой мелькнет сознание; на мгновение вырисуются туманные силуеты идущих впереди саней, и снова сон—прерывистый, разукрашенный какими-то экзотическими грезами. Сон на ходу...
230 км мы прошли в 4 суток. Наконец, прорвалась стена лесов, и открылась широкая долина, реки Подкаменной Тунгуски или священной Катанги тунгусов. Еще одно усилие, и мы на фактории Вановара.
Подводим итоги. Из Тайшета выехали 12, сегодня — 25. Следовательно... в 13 суток мы покрыли 800 км, имея притом двухдневную стоянку в Кежме, по плохой дороге... Через снег и воду...
От Вановары до устья реки Чамбэ — правого притока Подкаменной Тунгуски, километров сорок. Быстрое течение прекрасно помогает нам.
В несколько часов проплываем мы это расстояние и сворачиваем к северу — в Чамбэ. Отсюда начинается наше восхождение против струй вешней воды. Весла не имеют силы. Налаживается лямочная тяга с помощью длинной, метров 80-100, бичевы. И вот, попеременно одевая лямку, по скользкому девственному берегу, много, много раз оплывая отвесные скалы или крутые обрывы-яры с выставившимися в реку корнями и сухими стволами сваленных ветром деревьев, мы тащим лодки. И так — день изо дня, с утра до-темна, продвигаясь вперед только по 20-25 верст. Только...
Рис.8. После катастрофы с лодкой: Л. А. Кулик у порога на реке Чамбэ.
На пятый день с востока и запада к реке подошли хребты Буркана. Здесь, в теснине -ущельи, Чамбэ, сжатая каменными стенами, образует порог. Отраженные скалами звуки, от ударов волн о камни и друг о друга, мощно несутся в тайгу день и ночь. Наш лагерь-ночевка был в версте от порога, но, несмотря на усталость, я долго не мог заснуть (хотя и привык, вообще, к шумам тайги), слушая зловещий грохот валов.
На утро мы должны были «подымать» порог — т.е. общими силами вытаскивать разгруженные лодки, по одной, на главный «залавок» 11 порога. Наш кинооператор — Струков, прицепился к скале с аппаратом; он хочет снимать эту тяжелую процедуру.
Первую, самую большую лодку мы вытягивали три раза, и каждый раз сумасшедшие струи относили ее обратно в «улово»12, где пляшут метровые толкунцы13.
Наконец, напрягая мускулы до звона в ушах, подняли первую лодку... Принялись за вторую... На корму сел Леонид Алексеевич.
Подтащили к «залавку», наполовину втянули наверх и... до сих пор какая-то судорога проходит по спине, когда встают в памяти 2-3 минуты, последовавшие за этим моментом...
Лодку в мгновение залило водой, поставило боком к течению, перевернуло... Блеснуло мокрое дно... Леонид Алексеевич исчез в водовороте... Несколько секунд, или, может быть, минут, его не было видно... И лишь только показывалась и скрывалась в волнах и пене опрокинутая лодка... Но он вынырнул! С третьей, оставшейся ниже порога, лодки ему бросили веревку, и он выбрался на берег...
Жмем ему руки, нервно смеемся... Он же, улыбаясь, довольно спокойно говорит:
—Нет, вы посмотрите: очки-то мои целы.
Оказывается, его спасла причальная веревка, прикрепленная к корме, которая случайно зацепилась ему за ногу; она-то и не дала возможности течению унести его в глубину и дальше в реку...
Но вот, порог благополучно перейден. Празднуя это событие, на следующий день мы организуем восхождение на сопки14 Буркана. Они не очень высоки, — примерно, около километра, и поэтому восхождение занимает всего часа полтора.
Но какой вид открывается сверху! Взволнованная хребтами земля к югу и востоку покрыта дремучей тайгой. А на северо-западе сопки прибрежных цепей гор почти без леса, — лысые.
Почему это? Леонид Алексеевич объясняет:
—Даже сюда долетел вихрь того сверх-урагана, который вызван был падением метеорита.
И действительно, — лежащий на хребтах лес повален в одном направлении.
Мы определяем теодолитом и буссолью направление: деревья упали на юго-юго-восток...
Следовательно, почти на север лежит Страна мертвого леса, куда мы идем.
После перехода порога у хребта Буркан, мы еще в течение трех суток продвигались по Чамбэ, потом свернули в маленькую речку горного типа, правый приток Хушмо. Эта речка быстро скачет (именно скачет — потому что почти каждые 2-3 версты на ней маленькие пороги — шиверки) по холмистой местности. Продвигаться по ней еще тяжелее, чем по Чамбэ. Вода начала спадать, и много раз мы протягиваем лодки руками, спрыгивая прямо в студеную воду.
Надо было спешить, и мы шли вперед с утра до ночи, не останавливаясь днем ни на час... Здесь уж нам приходится обгонять быстро наступающее северное лето. И мы его обогнали! Еще 3-4 июня шел снег— тепло наступило 8-10. Мы пришли в полосу сплошного бурелома, вырванного падением метеорита.
6 июня экспедиция остановилась на лагере № 13, в нескольких километрах от центра падения, и приступила к организации базы.
В общей сложности мы прошли лодками за 16 суток не менее 300 км.
Извилистые таежные речки Чамбэ и Хушмо — верный путь к тунгусскому метеориту. К сожалению, только трудноватый.
Продвигаясь по Чамбэ и Хушмо, мы встречали много дичи. По берегам, где толпились особенно густые, черные, лохматые от моха елки, слышали писк рябчиков. Тянешь, бывало, лямку и прямо, не снимая ее, стреляешь по вспорхнувшей из-под ног, глупой до нельзя птице. Не мало пролетало по реке и уток. Их били в лет, когда они тянули над головами, доставать же приходилось из воды с помощью «берестянки».
Один раз удалось убить и молодого лося (сохатого), которого наши собаки загнали в реку: мясо его доставило нам много детской радости!
В отношении же хозяина тайги — медведя нам не посчастливилось. Очевидно, напуганный канонадой по уткам, «он» уходил, оставляя только на сыром песке мелей свои следы... А их было много... Большие и маленькие... И нередко наши псы, обнюхивая их, подымали на загривке шерсть и что-то угрожающее говорили ворчанием.
Кочующих тунгусов не встретили: по сведениям, полученным на Вановаре, все они ушли на восток...
Рис.9. Речка Вановарка.
Вановара расположена на высоком правом берегу Катанги (Подкаменной Тунгуски), издревле священной реки тунгусских родов Куркагыр, Мачакагыр, Панкагыр и многих других. На юг от нее, через болота и страшные топи, уходит узкая, извилистая дорога-тропа к ближайшему поселку, — длиной 250 км. В другие стороны путей нет... Зеленеющие трясины, потонувшие ночами в белых клубах тумана, разбросались кругом. И лишь великий знаток законов тайги — тунгус со своим легконогим оленем рискует кочевать в этом краю туда, куда захочет.
Только зимой или поздней осенью можно без особого труда пробраться на факторию, когда замерзнут под сорокаградусными сибирскими морозами болота и таежные речки. А летом, даже в засуху, пройти от Кежмы15 на Ангаре к Вановаре трудно, и белеющие кости скелетов лошадей у берегов топей своим жутким видом повествуют об этом.
Мы пришли на факторию последним, зимним путем. Там, на юге, за Ангарой, мы оставили весну первых перелетных птиц — жаворонка и белую плиску. Здесь же застали еще полную зиму и хороший, бодрящий мороз.
Нам отведен один из четырех, составляющих всю факторию домиков. Она основана несколько десятков лет тому назад предприимчивыми купцами-тунгусниками — по кличке «Борисята», которые, вместе с ордой им подобных, вгрызались в тайгу и, свив себе гнезда среди тунгусских кочевий, с помощью водки и обмана наживали громадные состояния на пушнине. За бесценок получали они меха соболей, белок, лисиц от безобидных, падких до «огненной воды» — «араки» туземцев, а реализовали драгоценный товар в городах по высокой цене.
С революцией на место «тунгусников» пришли различные «торги» и несколько лет, — так как их было по несколько сразу и возникала конкуренция и ажиотаж, — они работали плохо.
В прошлом году торгов было два — «Сырье» и «Госторг» — и, как рассказывал Леонид Алексеевич, они все же враждовали между собою. Теперь на фактории спокойно. Самый мощный из торгов — Госторг — хозяином, и все идет гладко. К тому же и заведующий на Вановаре — симпатичный и культурный человек — М. И. Цветков.
Фактория Вановара очень небольшая, но типичная фактория. Товарооборот ее в год, примерно, тысяч 25 рублей. Но с каждым годом она теряет свое значение, так как тайга кругом очень сильно выгорела — зверя поэтому становится все меньше и меньше, а тунгусские роды откочевывают к северу под натиском русских промышленников. Последние вытесняют тунгусов.
Однажды (5 мая) вдруг на фактории появляются «чужие» люди... Идем спрашивать, кто такие? Оказывается — кино-оператор П. А. Струков. Совкино прикомандировало его к экспедиции, но с опозданием—и ему, бедняге, пришлось верхом догонять нас по отчаянной дороге. Но он оказался энергичным человеком и все же добрался до фактории и присоединился к нам. Теперь нас в экспедиции стало семь человек — Л.А. Кулик, я, П.А. Струков и четверо рабочих.
Наконец, и сюда добралась весна. Вздулась река, зашумели многочисленные ручьи, сверкающими водопадами спрыгивающие с обрывистых берегов, появились прогалины... А по утрам из глубины тайги, отовсюду несется азартное бормотание и шипение токующих тетеревов.
Окруженные трогательным вниманием всех обитателей фактории, мы занялись подготовкой к дальнейшему продвижению, уже водой, по таежным рекам и речкам.
Идет стройка лодок. Наши рабочие ангарцы — опытные плотники. И в молчании тайги, раскинувшей кругом свои сине-черные, тысячеверстные дали, под звук песен любви начинающих токовать тетеревов, звенит стальная пила, и падают один за другим великаны-сосны. Волоком подтянуты их тела на факторию, распилены на гибкие, ровные доски, и через несколько дней перед нашим домиком изогнулись и лежат в разных позах три «шитика», ожидая смолевки. Лодки, «шитики», имеют высоко поднятые нос и корму, — это облегчает плавание по порогам сибирских рек. Еще через несколько дней они осмолены и готовы к спуску. Да и пора...
19 мая взорвался лед на Катанге. Стремительно несутся к западу весенние воды, а льдины с грохотом и треском громоздят на берегу трехметровые торосы, ломают прибрежные кусты, пашут землю... Звенит, шумит река...
Оживает понемногу природа. На солнечных склонах появились желтые цветы— анемоны (A. Pulsatilla), муравьи хлопотливо заворошились на макушках сзоих построек. Много дичи. Я часто ухожу в тайгу с ружьем, подманивая на пищик рябчиков, и стреляю их. Или же, спрятавшись в кусты тальника на берегу Катанги, где в нее вливается говорливая речка — Вановарка, жду наплывающих со льдом или пролетающих уток.
Рис.10. Так лежит тайга в «Стране мертвого леса».
Но вот пронесло основную массу льда. Спущены лодки. Они названы небесными именами — «Болид», «Комета» и «Метеор». Кроме того, мы купили у тунгусов две маленькие лодочки-берестянки, сделанные из березовой коры, натянутой на тонкие деревянные обручи. Эти лодочки весят по полпуда и поднимают человека с небольшим количеством багажа. Они будут служить нам для разведок и т. п.
22 мая мы двигаемся дальше, туда, где в прошлом году Леонид Алексеевич Кулик открыл «Страну мертвого леса», к месту падения громадного тунгусского метеорита. Проводников с нами нет. Русские никогда не заходили в те края, тунгусы же, ничем не прельщаясь, туда не идут... Говорят —«бог упал там», и не верят, хотя утвердительно качают головой, когда мы говорим, что это «камень огромный свалился с неба» у Хушмо, там, далеко на северо-северо-западе.
Прощай, фактория и гостеприимные твои жители! Прощай, тихий уклад твоей жизни!
10 Увал—холм, распадина—лощина.11 «Залавок» — крутое падение реки в пороге. На Чамбинском пороге залавок в 1 -1 1/2 аршина, при ширине реки в 50 м.
12 «Улово» — водоворот в ямах после порога.
13 Толкунцы — конические волны, з которых кипит река после порога.
14 Сопки — конические горы.
15 Ближайший поселок.