Муторай. Прибыли туда точно в контрольный срок и вечером дали в Ванавару телеграмму, которая своевременно не дошла, и нас долго потом обвиняли в опоздании.
Муторай – это маленький поселок, несколько домиков, но есть свой «колхоз». Там местные эвенки нам рассказали, что километрах в 50 от Муторая на юг имеется необычная яма. Вокруг нее вал и лес вывален вершинами наружу.
Раз уж оказались мы в том месте, то решили сходить на ямы. Дали нам в проводники молодого парня-эвенка, который там бывал. Но чтоб его заменить на колхозных работах, пришлось нам оставить батрачить Дину, а мы с Игорем двинулись в путь. Впервые я ходил по тунгусской тайге с проводником, оленями, собаками и четырьмя ружьями на троих, включая карабин. Тогда же убедился в приспособленности оленей к местным условиям. Сначала мы шли по тропе. Игорь и я впереди, за нами на одном олене Артур, на другом – наши рюкзаки. Кругом носятся три или четыре собаки.
Пока идет движение по тропе, олени от нас заметно отстают. Не их это дорога. Зато когда путь пошел напрямую, оленям хоть бы что. Идут с той же скоростью. А мы с Игорем бежим за ними, высунув язык.
К вечеру на следующий день пришли в нужный район. Переночевали. Палатку оставили на месте, оленей Артур привязал. Взяв карты, фотоаппарат, топор, лопату и, естественно, все виды оружия, идем к ямам. Сначала вперед, с горки на горку, затем вправо, влево. Опять вперед, снова назад. И так с 8 до 17 часов. В шестом часу Артур говорит, что не может найти яму, предлагает возвращаться и поворачивает к югу. Говорю ему, что нам, вроде бы, надо идти к северу. Не соглашается.
Здесь надо сказать, что поскольку мы шли с проводником, то не привязались точно к карте. Решили это сделать на ямах, поэтому, где находятся палатка и олени, искать по карте было бессмысленно. Спрашиваю Игоря, как он думает. Отвечает, что за дорогой не следил и не имеет представления, где мы находимся относительно стоянки. Я тоже за весь день не вынимал компас, но, поскольку день был ясный, интуитивно отмечал направление и продолжительность нашего движения. Поэтому и высказал свое мнение Артуру. В то же время он – эвенк, местный житель. Ему, наверное, все же виднее, куда идти. А Артур идет прямиком в южную сторону. Мы за ним.
Стемнело. Уже конец августа. Ночи не белые, а хоть глаз коли. Разожгли костер, наломали лапника, поджарили на палочках подстреленных рябчиков и ночь продремали у костра. Утром поднялись рано и снова двинулись к югу. Говорю Игорю: «Если еще часа два Артур будет нас вести на юг, то предлагаю расстаться с ним и идти в Муторай». Игорь согласился. Но уже через полчаса мы вышли на водораздел. Все склоны идут теперь к Подкаменной. Постояли, посмотрели. Артур соглашается, что надо идти назад. Повернулись и пошли. Часа через четыре были у палатки. По каким местным ориентирам Артур вышел к ней, после того как мы сдвинулись на север, судить не берусь, но без него бы мы ее ни за что не нашли.
Снова Муторай. Самолеты не летают. Дожди идут. А мы расположились на высоком берегу и сушим пробы. Ведь полкубометра почвы – это тонна груза. А воды в ней более трех четвертей. Встретили группу геологов из Ленинграда. Проверяют наличие угля в Тунгусской угленосной площади. Договорились с ними, что наши пробы они довезут до Ванавары, когда будет рейс, а сами «не тиной вязкою – тропою райскою, эх Муторайскою, идем на юг». Ни одного самолета в Муторае за все это время мы так и не дождались.
На полпути к Заимке тропу перегораживает бинт, на нем целлулоидный человечек, а под мышкой у него записка: «Плеханов, стой! Если хочешь видеть двух космодранцев – азимут такой-то, расстояние 300 м». Сразу беру ружье и стреляю вверх, через несколько секунд – ответный выстрел. Не разбирая дороги, несемся вниз к ручью. Через несколько минут встречаемся. Алена Бояркина и Гена Трухачев.
Они, зная что мы идем по тропе, специально проскочили длинное болото, чтоб встретиться на сухом месте. Встреча радостная. Мы почти полтора месяца отсутствовали на Заимке и никаких известий оттуда не имели. Расспросы, рассказы. Потом Алена сообщает страшную вещь. По пути в экспедицию на Красноярских Столбах разбился Алик Тульский.
Ведь говорили же не раз. По пути в экспедицию даже на третий столб залезать не моги. Все это обычно выполнялось. Мы с Флоренским и компанией тоже ходили на Столбы, но ни на один камень не поднимались. А Алик Тульский, старый столбист, взял с собой группу, и полезли они на второй столб.
Алена тоже была в этой команде, все рассказала подробно. Уже спускались, прошли все опасные места, и отпустил их Алик дальше самостоятельно. Сам задержался чуть выше. Послышался шум. Посмотрели вверх. Нет Алика. Упал в противоположную сторону. Перелом основания черепа – и все. Жалко. Это была первая смерть в КСЭ. Нелепая, несправедливая, обидная.
Был Алик научным сотрудником Института неорганической химии Новосибирского академгородка, был чемпионом городка по лыжам, был активным участником КСЭ-2. Многое можно бы сказать про него, но только со словом БЫЛ.
Алена же рассказала, что вся наша программа по гидрохимии и металлометрии сорвана, так как Кирилл Павлович убедил Колю Васильева в их бесперспективности. Еще одна совместная проба и совместный путь на Заимку. Пришли мокрые, последний участок тропы весь в грязи. Где идем, где ползем. На Заимке тоже сыро. Коптит костер, столы «Гурмана» под пленкой и брезентом. Встреча дружественная, хотя и не без обиды со стороны Кирилла Павловича за наше письмо, где мы в шутку писали, что «хотим сходить на ямы, если он не возражает». Но шутка есть шутка, а Флоренский отсутствием чувства юмора не страдал. Сидим в избе, пьем, едим, поем. Коля Васильев исполняет сочиненную им песню:
В глухой тайге таится яма,
Одна такая на весь бор.
И стерегут ее шаманы,
А ищет яму командор.Внимая заклинаньям КМЕТа,
От глаз людских схоронена,
На дне ее лежит комета
И может даже не одна.Настанет день, разроют яму,
Одну такую на весь бор.
И разбегутся все шаманы,
Полезет в яму командор.Что скрывает яма эта,
До коей путь весьма далек?
Не звездолет и не ракета,
А просто брошенный берлог.
Насколько известно, это единственная песня, сочиненная Николаем и исполненная им с большим чувством. А чуть позднее физтехи выдали очередное коллективное «произведение» о нашей жизни.
ТУНГУССКИЙ РОК
(Первоначальный вариант)Рок-били, рок-били, рок-били, рок.
Рок-били, рок-били, рок-били, рок.Ругаем мы Плеханова и надоевший КМЕТ.
На поиски потрачено цветущих много лет.
Рок-били, рок-били, рок-били, рок.
Рок-били, рок-били, рок-били, рок.Плеханов буги, Плеханов босс.
Бросил нас, ушел в колхоз.
Давно прошел контрольный срок.
Плеханов буги, Плеханов рок.Плеханов рок, Плеханов буги.
Заимка далеко на юге,
А там Васильев сбился с ног.
Васильев буги, Васильев рок.Палей на Чеко, набравшись сил,
Бадьею ил со дна тащил.
Комету ищет славный Док.
Палею буги, Палею рок.Кронид Любарский, забыв про стыд,
Ко всем чертям тайгу валит.
Кривые гнет, как мишка, дуги.
Любарский рок, Любарский буги.Флоренский встал, расправил грудь.
Найдите, братцы, что-нибудь.
Не то я вас – в бараний рог.
Флоренский буги, Флоренский рок.А Зоткин, не жалея сил,
Упорно бороду растил.
И отрастил до самых ног.
Зоткин буги, Зоткин рок.А Емельянов целый день
На водопаде варит пень.
Мильчевский в том ему помог.
Мильчевский буги, Мильчевский рок.На пристани народ хорош,
Он шарик ищет, словно вошь.
А на реке стучит движок.
Малинкин буги, Малинкин рок.