Возвращение в Ванавару ознаменовалось двумя, на первый взгляд частными, а на самом деле принципиальными событиями. Дима Демин написал первую балладу и гимн КСЭ. Поскольку текст баллады полностью понятен только непосредственным участникам, попробую дать расшифровку, доступную для каждого. А вначале сам ее текст. Не совсем тот, который опубликован в «Синильге», а тот, что сохранился в памяти с тех времен.
Поход окончен. Ванавара
И поит нас, и кормит нас.
В клубах березового пара
Мы пьем, пока хватает тары,
Настоянный волшебный квас.
И, не воспетая никем,
Похожа Вана на Чикаго.
О кей! Полощет глотку брага,
Струится нежное «Икем».Тайга сомкнулась.
В дебрях снова
Не слышно воркотни Краснова.
Впервые после долгих мук
Уснул спокойно бурундук.
Уж по чургимским берегам
Не слышно больше криков «Капа!»,
А на тропинке тут и там
Медвежья появилась лапа.
Среди медведей кривотолки
Идут о Лёниной двустволке.Прощай, Кулик и Лючеткан,
И Фаррингтон, и Кражуркан.
Прощайте, Вронский, дарим
Вам мы Воссозданную нами яму.
Ложится чутким курсом АН
На красноярский ресторан.Уже былиной стало время,
Когда, тая в душе тоску,
Как вымирающее племя,
Глотали пошлую треску.
Шагал под грохот канонад –
Подобен груде аммонала –
Флорометрист Л.Ф. Шикалов,
Чему-то неизменно рад.Шел Николай шагами тяжкими
Промеж стволов блестя подтяжками.
Гроза сибирских параноиков
На этот раз держался стоиком.
Как святорусский молодец,
Сидит на пне Ероховец.
Закрыв на полчаса блокнот,
Капусту сумрачно жует.
Ужель его корреспонденции
Такой же будут консистенции?Валерий камни индуктировал
И ни на что не реагировал.
Порою лунными ночами
Продрогших псов кормил блинами
Да начинал в десятый раз
О Фаррингтоне свой рассказ.А Журавлевская чета,
Изныв от нежности и склоки,
Давала встречные уроки
Основ и правил бытия.
Дарит Руфина свет очей
Всем, кто появится пред ней, –
От Демина и до Акбара.
И только брату кое-как
Перепадал истлевший шлак.Вана-Вана, Ванавара,
На крутом на берегу
Не видала ты подарка
С геофака ТГУ?
К мужскому сердцу путь лежит
Через зашитую штанину.
Пьем, космонавты, за Галину
Без задних мыслей и обид.Поход окончен. Скоро-скоро
Нас встретят томские края.
Ждут где-то свинки командора,
Судьба безвестная - меня.
Я ковылять пойду по свету
С курумником надежд и бед.
А Виктор, добрый мой сосед,
Пойдет отыскивать квартиру.
Путь описав параболический,
Он в быт уйдет катастрофически.Так что ж, до следующего лета!
Когда за этим же столом
Мы космонавтов соберем
И за гостей с чужой планеты
Вновь выпьем, как сегодня пьем!
Конечно, пересказывать прозой сочные деминские стихи бессмысленно, поэтому я постараюсь изложить более примитивно кое-что из экспедиционных событий, отраженных в балладе, так чтобы суть их стала понятной не только самим участникам.
Первые строки баллады посвящены встрече с Ванаварой после 38-дневного отсутствия. Поскольку все продукты предполагалось от Чамбинской переправы затаскивать в Центр «на своих двоих», запас их был взят из расчета на 30 дней для 10 человек. В ходе экспедиции к ней присоединились Демин и Матушевский, а длительность работы была увеличена на неделю. Это вынудило практически с первых же дней ввести жесткие нормы на потребление продуктов, а в последнюю декаду перейти почти полностью на подножный корм. Так что Ванавара действительно и поила, и кормила нас. Пришли часов в 7 – 8 вечера изрядно голодные. Зашли в столовую. Хотя она была уже закрыта, нас там подкормили остатками, а перед этим заскочили мы в магазин за парой бутылок страшно дефицитного для Томска и весьма вкусного полусладкого вина «Шато Икем».
Ночевали прямо на квартире секретаря райкома комсомола Саши Мочалова. Утром встречаемся с одним из мотористов, перевозивших нас до пересечения Куликовской тропы с Чамбой. Спрашивает, что мы намерены делать. Наш ответ прост. Прежде всего вымыться в бане, а там и домой собираться. Он предлагает другой вариант. Днем мы поможем ему перебросить сено с плотов на берег, сметать зарод, а он истопит для нас к вечеру баню. Так и сделали. Всю работу выполнили, в бане с паром вымылись, и приглашает он нас за стол. А там «волшебный квас», точнее – брага.
Получилось так, что сразу из бани мне пришлось идти на рацию, для переговоров с начальником партии, располагавшейся в Туре, и вернулся я к самому разгару застолья. Картинка комичная. Настоящая деревенская брага отличается тем, что пьется как квас, а действует не хуже водки. Наши ребята, плохо знакомые с такой ее особенностью и не очень-то крепкие на спиртное, достаточно быстро дошли до стадии «обезьяны».
Виктор Журавлев с жаром спорит с одним из местных деятелей, который после каждой фразы постепенно опускается под стол. Виктор тоже перемещается на пол, но спор их продолжается с прежним азартом. На лавке возле двери сидит Дима Демин, доказывая что-то Коле Васильеву, расположившемуся почему-то на железной печке, по другую сторону дверного проема. Вот Демин выдал какой-то тезис. Коля поднял голову вверх, задумался. А Дима, чуть подавшись вперед, привстал, наклонился вбок и лег в другой комнате, подтянув ноги. Коля опустил глаза и не увидел своего оппонента. Решил, что йог Демин дематериализовался, но спор продолжил и, активно жестикулируя, выдвинул в его адрес какой-то антитезис.
Потом потеряли Кувшинникова. Был все время здесь – и вдруг исчез. Пошли искать по дому, двору. Нигде нет. Неожиданно кто-то заглянул на пологую крышу сарая. Спит Валера блаженным сном. Потом он рассказал, что вышел во двор проветриться и сел на перекладину приставной лестницы. Затем вышел еще кто-то. Тоже присел, переместив Валеру на шаг повыше, затем еще и еще. Валера сел на крышу. Сидел, сидел. Решил прилечь. Лег и заснул. Обошлось без ЧП.
Следующие строки посвящены Виктору Краснову, который, будучи завхозом, всегда был недоволен перерасходом продуктов. Ну, а бурундуки – это особая статья. Когда мы на лодках отъезжали от Ванавары, к нам пристроилось несколько местных собак, а одну из них по кличке Капа фактически увел Леня Шикалов. Он намеревался всерьез охотиться и четвероногий друг ему был крайне необходим. Затем в тайге к нам присоединилась пара собачек, включая породистого Акбара, и стало их шесть. Продовольствие на них не было припасено и кормили мы их бурундуками. Благо охотничьих запасов было достаточно.
Особенно у Лени Шикалова. Он страстно желал встретить медведя, для чего позаимствовал у отца особо шикарное ружье, чтобы записать на свой счет медвежью шкуру. Но медведи почему-то не хотели с ним встречаться, а за Капу, уведенную им у местной жительницы, пришлось откупаться сотней рублей. Затем краткие пояснения имен и названий.
Лючеткан – эвенк, проводник Л.А. Кулика. Фаррингтон – самая высокая гора в районе Центра, а Кражуркан – долина на подходе к р.Хушма, если двигаться от Ванавары. Название дали трое наших кадров, впервые переходящие через нее: КРАснов, ЖУРавлев, КАНдыба. Когда топографы в 1964 г. уточняли местные названия, оно вошло в официальный перечень и было зафиксировано на картах. Спустя много лет лингвисты будут долго гадать, что такое по эвенкийски КРАЖУР, так как КАН – это приток. (Кимчу – Кимчукан).
Вронский Б.И. здесь уже фигурировал. Проходя через Центр, он показал место, где Кулик, вроде бы, закопал бочку масла. Дефицит продуктов подвигнул нас на ее раскопку. Однако, продолбив пятиметровый шурф в мерзлоте, никакой бочки мы так и не обнаружили. Тогда хотя бы промерили радиоактивный фон и убедились, что он с глубиной не повышается.
Ан – это самый любимый нами самолет АН-2, который возил нас в Ванавару. А красноярский ресторан фигурирует потому, что еще на пути туда красноярское радио записало интервью с нашей экспедицией и пообещало выдать гонорар «на ресторан» по возвращении.
«Пошлая треска» – это Деминское поэтическое название консервов «Печень трески». Один из наших «опытных» таежников рекомендовал взять ее побольше как калорийный, витаминный питательный продукт. На прямом пути, при переноске грузов в Центр, на полпути до Чамбы ребята оставили 6 банок для подкрепления при возвращении. Но так как все продукты были заблаговременно съедены, то питаться этим блюдом пришлось в чистом виде, запивая его холодной водой. В результате у некоторых желудок ее не принял и она , «пошлая», вышла наружу.
Леня Шикалов со своим ружьем-громобоем и постоянной улыбкой на устах много времени уделял «флорометрии», смысл которой никто так и не осознал. Но термин Леней произносился достаточно часто.
Коля Васильев был в тайге новичком, но все тяготы походной жизни переносил стойко, выполняя все то же, что делали опытные туристы. На ноги он надевал не портянки, а носки, которые держались поверх брюк специальными подтяжками. А «грозой параноиков» он стал потому, что кусок своей недавно защищенной диссертации выполнял на базе психбольницы.
Ероховец со своей бородой и впрямь был похож на святорусского молодца. Он, как писатель, постоянно записывал в блокнот все что наблюдал или слышал, не разбирая, где серьезные разговоры, где шутки и розыгрыши, а где просто незаконченное предложение. Так мне он приписал выражение: «Тащи топор и радиометр, эксгумацию делать будем!». Относительно сушеной капусты, которой мы взяли маленькую бочку, мнение у всех были едино. Это единственный продукт, который не был съеден до конца работ. Ее пытались даже курить, когда вышла вся махра, но и для этой цели она оказалась непригодной.
Валера Кувшинников постоянно ходил с миноискателем и ничего не слышал вокруг. На обратном пути, когда мы уже вышли к Чамбе, он из последних запасов муки испек лепешки и оставил их на ночь у входа в палатку, а голодные псы ими полакомились. Что же касается Фаррингтона, была у нас перед самым выходом из тайги тревожная ночь. Дима Демин и Валера Кувшинников должны было обогнуть Южное болото от Чургима через южные и восточные горки, затем выйти на Заимку через Фаррингтон. В пути они должны были брать пробы почвы и некоторых видов растительности, а также принести золу живых лиственниц и сосен. Позднее Дима об этом маршруте писал:
Горят костры далекие,
Спина в дожде купается,
Сосна радиактивная
Никак не озоляется.Валеркины страдания
Понятны мне до жалости.
Гуляю по поляне я
Да собираю гадости.Лепешка предпоследняя
Акбаром обгрызается.
Сосна радиактивная
Никак не озоляетсяА псы – как виноватые,
На лапах чуть стоящие.
Деревья сыроватые,
Но угли подходящие.
Однако к контрольному сроку эта группа не вернулась. Прождали сутки. Вечером собрали срочное совещание и распределили обязанности. Кто ранним утром бегом бежит в Ванавару за помощью, кто отправляется встречным маршрутом на поиски, кто остается на Заимке. А они часа в 4 утра появились с шутками и шумом.
Высказали им вслух свое неудовольствие. Они стали объяснять это проделками Фаррингтона. Из-за дождей задержались с отбором проб почти на сутки и вышли к Фаррингтону только вечером. Считая, что теперь уже почти дома, двинулись по склону вниз, даже не посмотрев на компас. А склон у Фаррингтона похож на винтовой, благодаря чему каждый спускающийся с него без тропы заворачивает вправо.
Кстати, так получилось накануне и у нас с Галей Колобковой, когда мы проходили аналогичным маршрутом по западной полуокружности. Вышли на Фаррингтон, долго прокопались (по тем же причинам, что и Дима с Валерием). Двинулись на Заимку в темноте, естественно по склону. И только когда вышли на Лысую горку, которую проходили днем, поняли, что забурились не туда. Скорректировали путь и вышли к Заимке часа в два ночи.
У Димы с Валерой получилась та же история, но они, обнаружив, что идут по компасу на север, стали обвинять в этом магнитную аномалию Фаррингтона. Потом, вспоминая расположение Луны, стали обвинять и ее в аномалии. Короче, заблудились изрядно и вышли с большим опозданием. Вот эту историю никак не давали досказать Валерию. Уж больно сердиты были за продолжительное опоздание.
Руфина Журавлева, хотя и была младше своего брата, но почему-то постоянно поучала его, как надо жить. И в большом, и в малом. С остальными же ее взаимоотношения были более чем корректные. Галя Колобкова собиралась остаться в Ванаваре. Год работать там – и как географ, и как человек, намеревавшийся заняться опросами очевидцев Тунгусского явления или их ближайших родственников. Кроме того, она со своим набором швейных принадлежностей иногда занималась ремонтом нашей изрядно изношенной одежки, что и отражено в Диминой балладе.
Свинки командора – это про меня. В то время у меня действительно шла серия экспериментов на морских свинках. Здесь же, по-видимому, впервые прозвучал термин «командор». Сейчас к нему привыкли, а тогда это казалось чем-то вычурным или искусственным. О своей безвестной судьбе Дима писал потому, что из-за незавершенной аспирантуры, что было связано с его пособничеством «диссидентам», он и на самом деле не знал, что с ним будет после экспедиции. То ли Томск, то ли Новосибирск.
Про Виктора Журавлева и его предполагаемую свадьбу уже писал. Правда, прогноз насчет быта не оправдался. Виктор и до сих пор трудится на тунгусском поприще в полную силу. Насчет «будущего года и этого же стола» могу сказать еще раз, что почти все присутствующие сидели за «этим же столом» и в 1960, и в 1961 г.
Первое исполнение баллады автором воспринималось как откровение. Каждая фраза встречалась бурной реакцией, смехом, овациями. Затем был исполнен гимн, который тоже был принят на «ура». В нем каждое слово звучит пронзительно и призывно. Не случайно до сих пор, спустя сорок лет, именно им открывается общий сбор и все поют его стоя.
Я не знаю, где встретиться
Нам придется, пилот,
Под земным полумесяцем
Ты провел звездолет.И мелькали города и страны,
Голубые наши океаны,
Проносилась под тобой планета
Солнцем жизни, навсегда, согрета.Мы проходим завалами
Средь Тунгусских болот,
Чтобы горы сказали нам,
Где погиб ты, пилот.Расстояния страшны человеку ли
И пускай разделены парсеками,
Неизвестными мегагерцами
Друг у друга будем слышать сердце мы.Плыли зори бессонные
До высоких небес,
И тайга мегатонная
Поклонилась тебе.Если гибель нас в пути застанет,
Если сердце биться перестанет –
Пусть такие же пылают зори,
Пусть такие же грохочут горы!Есть на свете таежная
Высота Фаррингтон.
К ней дорогой тревожною
Наш маршрут проведен.Потому что мы народ горячий
Пожелай же нам, пилот, удачи.
Этот мир на самом деле тесен
Без дерзаний, без дорог, без песен.
Уже в самолете на Красноярск гимн был дополнен последним куплетом Валеры Кувшинникова.
Знаю, есть неизвестная
Среди звездных широт
Та планета чудесная,
Где живет твой народ.И туда через преграды времени
Долетит пилот земного племени,
Чтобы звезды силу мысли знали,
Чтобы люди руку дружбы сжали.
27 августа 1998 года, когда после продолжительной и тяжелой болезни похоронили Диму Демина, хоть обычно на панихидах не поют, но здесь после первой рюмки, когда помянули Диму, все сто с лишним человек встали и спели гимн.