Снова томский период экспедиционной подготовки. Опять хождение по инстанциям. Здесь уже помощь идет от партийных органов. Подключился обком, затем горком. На полную катушку идет связь с комсомольскими органами. Собирается одно совещание, другое. Смысл и содержание их общие – как поддержать готовящуюся экспедицию.
Вспоминается совещание в горкоме партии, проводимое первым секретарем. Приглашены по нашему списку все те, кто мог бы оказать содействие. Начинает секретарь примерно такими словами: «Все мы здесь люди занятые, грамотные, все понимают важность изучения проблемы Тунгусского метеорита, поэтому не будем долго рассуждать, а сразу перейдем к решению вопроса. Кто и чем может помочь КСЭ в ее работе?» Сидевший поблизости В.А. Пегель, проректор по науке госуниверситета, пробормотал: «Нужен он нам, как собаке пятая нога», – но не для всех и не очень громко.
Первым отозвался И.В. Торопцев: «Мединститут выделяет 10 тысяч рублей и командирует ряд своих сотрудников». Представитель геолкома гарантирует передачу палаток, спальников и некоторого другого снаряжения, начальник речпорта обещает пару радиостанций, ТПИ командирует своих участников КСЭ и дает магнитометры, ДОСААФ передает саперные лопаты и т.д. Каждого, вызвавшегося помочь, тут же отпускают. Остаются несколько человек, к которым ведущий обращается напрямую и примерно так: «Владимир Антонович, а что может дать университет?» Профессор В.А. Пегель пытается объяснить, что в ТГУ и так на экспедиции денег не хватает. На это секретарь говорит: «Сядьте, подумайте. Я вижу, что вы еще недопоняли всю важность изучения Тунгусского метеорита».
Естественно, после таких напутствий и ТГУ, и ТЭМИИТ, и еще ряд организаций «допоняли» и тоже поделились своими скудными возможностями. Почти единственным, кого мы попросили освободить от «дани», был краеведческий музей, которому на все экспедиционные расходы выделялось около трех тысяч рублей.
Примерно в это же время был заключен договор с Томским книжным издательством на книгу «По следам Тунгусской катастрофы», которую начал писать Николай Васильев. Гонорар за нее, в размере около 9000 рублей, издательство обещало выслать прямо в Ванавару.
Таким образом, подготовка экспедиции и обеспечение ее всем необходимым, включая финансирование, шли полным ходом. Здесь я не смогу, да, видимо, и не следует давать всю хронологию подготовительного периода. Работа была напряженная, многогранная, связанная с массой встреч.
Только в Новосибирск за этот период времени мне пришлось съездить около десятка раз. Иногда поездки бывали просто однодневными. Самолетом туда, пару часов переговоров – и снова самолетом в Томск. Чего стоило хотя бы «выбивание» карт из соответствующей закрытой организации. Благо, что эти поездки уже оплачивались как командировки.
Еженедельные «пятницы», выходы за город, текущие дела. Нужно было комплектовать состав экспедиции, уточнять планы и задачи каждой группы. Связываться с Кириченко и выяснять, что им нужно для работы по радиоактивности, уточнять планы Б.И. Вронского, В.И. Некрасова и Ю.И. Емельянова, намеревавшихся примкнуть к нашей экспедиции, и т.д. и т.п.
Учитывая, что финансирование экспедиции превысило все наши даже самые радужные оценки, в план ее работ были включены многие разделы, не связанные напрямую с радиоактивностью. Вывал и пожар, металлометрия и магнитометрия, картирование деревьев, переживших катастрофу, ускоренный прирост деревьев после катастрофы и некоторые другие, более частные вопросы. По всем этим направлениям нужно было готовиться теоретически и подбирать руководителей групп.
Наконец, подготовка к Киевской метеоритной конференции. Было ясно и очевидно, что нас там будут встречать жестко. Значит, нужно заранее быть готовым к ответам на самые разнообразные вопросы. Нужно полностью завершать лабораторную обработку собранных материалов. Все это требовало сил и времени.
А кроме того, делалось все это параллельно с основной работой в бетатронной лаборатории. Правда, за четыре года в должности врача-инженера кое-чему научился, машина работала почти бесперебойно и не требовала такого же внимания, как в первые годы. Но все равно, никто моих обязанностей с меня не снимал. Приходилось и здесь вертеться. Главное, что мои прямые начальники – заведующий бетатронной лабораторией Г.П. Гарганеев и директор института И.В. Торопцев относились к делам тунгусским достаточно снисходительно.