Где есть Бог, там и Дьявол подвизается. В нашем случае – это КГБ. Возможно КГБ – полезная и даже героическая организация. В любом государстве такая служба есть и в СССР она была разветвлённой и многоликой. Но для нас существовало только одно лицо КГБ – политический надзор за обществом, сексоты (секретные сотрудники, обычные штатные доносчики среди нас, если кто забыл), доносы, слежка, аресты, репрессии… Это был враг, который вёл необъявленную войну против нас – сторонников «европейского» социализма. И уж конечно КСЭ сталкивалась с КГБ. Уже в 1959 году аспирант ТГУ Дмитрий Дёмин был изгнан и из аспирантуры и из общежития за то, что не донёс в КГБ на своего товарища по общежитию. В экспедицию (КСЭ-1) Дёмин поехал, не зная, что с ним будет в дальнейшем:
Поход окончен. Скоро-скоро
Нас встретят томские края.
Ждут где-то свинки Командора,
Судьба безвестная – меня.
Я ковылять пойду по миру
Курумником надежд и бед…
(Д. Дёмин, Баллада о КСЭ)
(Курумник (эвенк.), в данном случае, – каменная осыпь под сопками на Тунгуске)
Но пронесло… Ещё были места под солнцем…
А что НВ? Он боялся КГБ? Все боялись, но всё равно смеялись и презирали, т.к. не чувствовали себя виноватыми. В 1965(?) году в Ленинграде было арестовано несколько человек по политическим мотивам. Суть дела я не знаю, но многих посадили. Среди пострадавших был Владимир Шнитке – дядя композитора Альфреда Шнитке, строитель Кедрограда (самодеятельного научного города на Алтае, браво пассионарии!), активный участник КСЭ, а ныне активист «Мемориала». Возможно, что КСЭ помогло ему избежать тюрьмы (и деньгами на адвоката, которые в КСЭ собирала Галина Михайловна Иванова, и репутацией). В январе 1966(?) года в Томск наехала бригада следователей из Ленинградского КГБ для допроса членов КСЭ, фамилии которых были в записной книжке Шнитке. Мне повезло. Мою фамилию носил один из докторов наук в Политехническом институте. Его взяли прямо на учёном совете ТПИ. А я в это время был в Новосибирске, в гостях. Меня не нашли, хотя летом 1965 года, по дороге в экспедицию мы останавливались в Красноярске у Сиротининых (однокашников, друзей и единомышленников Шнитке) и поэтому за нами откровенно следили в Красноярске и Кежме. Уже тогда они плохо работали.
Рассказывая мне анекдот про доктора Воробьёва (а рассказчик он был великолепный) НВ саркастически посмеивался. Я тоже. Мне-то рассказывали, как сам НВ избежал допроса вне дома – сказался больным и лежал в кровати прямо в ботинках, прикрывшись простынёй. Это, конечно, анекдот, разносимый злыми языками лучших друзей… Но всё таки… Когда, несколько лет спустя, мы с Дёминым затеяли сочинять БЭЭ – Большую Энциклопедию Эмбриона – одно из первых слов в ней было: арест – кошмар Васильева. Что НВ говорил следователям я не знаю, но никого из КСЭ не взяли. Обратите внимание – из всего, что было тогда с НВ, до меня дошёл и запомнился только анекдот.
Как бы там ни было, а КСЭ частенько опиралась на Горком Комсомола и выдавала свою деятельность за коммунистическое воспитание молодёжи – бесплатно ведь работали, значит по коммунистически. Да мы и сами тогда в это верили. НВ (и не только он) неоднократно называл экспедицию «коммунизмом на сезон». Дело дошло до признания КСЭ «школой коммунизма» на одном из последних съездов комсомола и до получения специального диплома. Однако отношения НВ с идеологическими службами и с КГБ гораздо богаче и пронизывают всю историю КСЭ. Сплетни на эту тему ходили всякие, но не всякой сплетне место. Всё что мне точно известно – это даже не вершина айсберга, а пыль на вершине. События с КГБ ещё возникнут в этих воспоминаниях, но вот что хотелось бы отметить сразу.
Политическая тема редко возникала в КСЭ публично. Так было, по крайней мере, до конца 70‑х. Командорам, и НВ в том числе, не хотелось «пачкать» Проблему, давать повод и т.д. и т.п. Пелись, правда, сатирические песенки про «Берию», про «фракцию», про «кукурузу» и так далее. Для политических разговоров были другие места и более узкие компании. И, тем не менее, многие факты современной истории я узнал именно в КСЭ и именно от Васильева в задушевных разговорах у костра на заимке Кулика. Там, задолго до чтения самиздата, я узнал, как Хрущёв победил Берию в 1953‑м с помощью танков маршала Жукова и как потом «отплатил» Жукову, как праздновали Сталин и Гитлер раздел Польши совместным военным парадом в Белостоке, какие песни пелись на банкете по поводу успешного космического полёта Гагарина… и многое-многое другое, о чём нельзя было прочесть в печати. НВ был весьма информирован… Как-то я спросил его, откуда он всё знает и почему никто этого не знает, хотя всё это происходит чуть ли не на наших глазах? НВ ответил в том духе, что людьми легче управлять, когда они не понимают, что с ними происходит, потому что не знают собственной истории, а «иначе, откуда, ты думаешь, дураки-то берутся».
Тема КГБ возникала в наших разговорах совершенно естественно. Вот он рассказывает, как старик нашёл в тайге обломки спутника, сообщил куда следует и повезли его «в Бутырки», и стали спрашивать (тут голос НВ наполняется неким саркастическим распевом): «А почему…у…у… ты, старик, оказался в этом месте, да кто…о…о… тебя надоумил, и что…о…о… ты там делал?…» И этого несчастного старика мне уже не жалко: не суй нос не в своё дело, не пиши писем к власти, али ты, старый дурак, всё ещё не понял, где живёшь?!
Когда же речь заходила о сталинских репрессиях, особенно в сравнении с гитлеровскими концлагерями, то тут суждения НВ делались совершенно странными для правоверного коммуниста: Макиавелли – сопляк по сравнению с китайскими легистами, китайские легисты – настоящие учителя бюрократии и тоталитаризма, Муссолини и Гитлер зашли дальше Макиавелли, но все они «просто цыплята» по сравнению со Сталиным и КГБ… И здесь в сарказме НВ появлялась нотка гордости – знай наших!
Пришло время и самиздат донёс до нас «Большой террор» Конквиста, «Скотский хутор» и «1984‑й» Оруэла, «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицина и другие «антисоветские» книжки. Многие были шокированы. Мы же были готовы к восприятию этих страшных произведений. НВ внёс значительный вклад в нашу противошоковую терапию.