В АЭРОПОРТУ Вашингтона журналисты спросили Кирилла Павловича Флоренского: с какими особыми предосторожностями вез он американским коллегам бесценный груз — образец лунного грунта? Ученый ответил, что все было очень просто: он положил капсулу с грунтом в карман своего пиджака.
"Он трогал лунный грунт теми же руками, которыми в 1945-м наводил пушку под Познанью, " — так было написано в одной из польских газет, когда Флоренский, уже признанный ученый, посетил места, по которым проходил его боевой путь солдата Великой Отечественной войны. Польский журналист почему-то упомянул лишь Познань... Путь с боями по польской земле был долог и труден.
И путь к исследованиям лунного грунта также. Наверное, не случайно анализ его доверили и Флоренскому. «Как экспериментатор он совершенно исключительный,— такую я характеристику давал ему академик В. И. Вернадский.— То, что я всегда ценю в своих учениках: с большой инициативой и смелостью мысли. Я редко встречал такую исключительную ловкость пальцев я рук — основное для физико-химической работы».
Но дело не только в лестной характеристике, данной выдающимся ученым. Еще до лунного грунта была в биографии Флоренского «встреча» с другим космическим телом: в пятидесятых годах он принимал участие в экспедициях к месту падения Тунгусского метеорита. Оплавленные при мощном взрыве космического пришельца шарики земной породы, найденные в тех краях, были похожи на шарики лунного реголита — поверхностной породы нашей космической соседки, сформированной непрестанным «обстрелом»- ее метеоритами.
Отправляясь в тунгусскую экспедицию, он заранее позаботился узнать сводку погоды для тех мест на день падения метеорита. Особенно интересовали его направление и сила ветра. Здесь в нем говорил и артиллерист: ветер мог повлиять на траекторию метеорита, на разлет поднятого взрывом грунта, направить в определенную сторону пламя лесного пожара. Выбросы оплавленных частиц ученый искал гам, куда они — по его представлениям артиллериста— должны были падать при раззыве снаряда.
В ЭТОМ доме умеют хранить память. Зинаида Сергеевна, вдова Кирилла Павловича, достает подарочный альбом в красной обложке. Это сувенир из воинской части, в рядах которой Флоренский дошел дорогами Великой Отечecтвенной от Сталинграда до Берлина. Потом, спустя годы, когда уже заведовал лабораторией сравнительной планетологии в Институте геохимии и аналитической химии АН СCCP и вел исследования лун
Землю автоматическими станциями, он был приглашен в гости к наследникам боевой славы. На фотографиях рядом с кадровыми офицерами Флоренский в штатском . костюме выглядит сугубо мирным человеком. Однако же, вернувшись из этой поездки домой, он с солдатской гордостью заметил:
— Между прочим, судя по колодкам, воинских награду меня побольше, чем у нынешнего командира дивизии...
Война была трудной работой. И необходимой. «... Один выход — работать, воевать не покладая рук, не щадя жизни, поскорее покончить с врагом и отучить его раз и навсегда вмешиваться в спокойную, творческую жизнь Родины. Может случиться — все мы смертны — что я и погибну в этом бою, но ты должна помнить, что это не зря — это лишь исполнение долга перед Родиной и сделано для вашего счастья, для вашей будущности...»- Так писал с фронта жене Флоренский в мае 1943 года.
Война не могла отучить ученого мыслить о послевоенном мирном будущем. В этих раздумьях на военных дорогах помогали письма учителя — академика Владимира Ивановича Вернадского. Небольшие листки бумаги с экономно отпечатанным мелким шрифтом пишущей машинки Флоренский пронес через все фронтовые невзгоды, сохранил как самое драгоценное. И сегодня они хранятся в ящике рабочего стола в его кабинете...
"Только что получил ваше письмо,— сообщал на фронт академик Вернадский 15 мая 1943 года из Борового в Казахстане, куда был он эвакуирован из Москвы.— Очень был обрадован. Это исторический документ нашего времени. Очень надеюсь, что мы с вами доживем до того, что, мне кажется, вскрывается в нем,— новой эры для человечества, ноосферы. Но пока дойдем до этого времени, сколько мучений, бессмысленных и ненужных. Никогда я не чувствовал так, как теперь, с одной стороны — космический процесс, а с другой — пылинку-человека в нем. Самые глубокие и, казалось, высокие понимания окружающего исчезают из-под ног. Никак нельзя понять, для чего нужны такие страдания, какие сейчас происходят в возникшем вторично в человечестве вандализме. . "
Какая убийственная характеристика фашизма звучит в этих словах ученого: «возникший вторично в человечестве вандализм!»- Ему был совершенно ясен неминуемый конец носителей этой идеологии, неприемлемой для здравомыслящего человечества. Отсюда проистекали неизменно оптимистический взгляд В, И. Вернадского на будущее и стремление донести его до своего сражающегося на фронте ученика, поддержать устремленность его мысли на послевоенную созидательную и творческую работу. «Меня очень заинтересовали указания ваши на то, что «все покрытое льдом на солнце сверкает и при ветерке издает тонкие и мелодичные звуки,— откликался в - марте 1944-го Вернадский на письмо Флоренского, где тот красочно описывал картину гололедицы, которую ему довелось увидеть в дни фронтового затишья.— В кристаллографии, мне кажется, мы имеем дело не просто с векторами, а векторами, которые находятся в атомном движении, в росте. Это ясно было высказано впервые Гроссманом в начале прошлого столетия и не получило дальнейшего развития. В конце прошлого столетия и начале этого, по-видимому, не зная о Гроссмане, в Гейдельберге В. Гольдшмидт (дальний родственник норвежца Гольдшмидта) указывал на связь с музыкальной гармонией гармоничности строения кристаллов. Это направление мысли, мне кажется, имеет большое будущее. В моей молодости я пытался подойти к этому экспериментально. Для твердого тела мы далеко не знаем всех полиморфных форм».
Месяцем раньше, в феврале 1944-го, В. И. Вернадский обращал мысли ученика к его работе, прерванной войной:
«Мне хотелось, чтобы вопрос о растворе каолина был вами закончен до конца. Думаю, что такой раствор откроет широкие возможности для синтеза силикатов и алюмосиликатов...» Одновременно ученый сообщает о своих исканиях: «Удалось, мне кажется, перехватить нить мыслей, которая была потеряна в 1906 г. благодаря внезапной смерти Пьера Кюри, о симметрии как о «состоянии пространства». Мне кажется, такое понимание, может быть, приводит к целому ряду важных новых выводов. Другая работа: «Несколько слов о ноосфере» появится в «Успехах современной биологии». Благодаря понятию о ноосфере я смотрю в будущее чрезвычайно оптимистично».
И снова внутренне продолжая свои размышления о необходимости и неизбежности наступления эры, когда ходом биосферных процессов на Земле будет управлять постигший их существо человеческий разум, ученый обращается к оценке текущих событий: «Немцы предприняли противоестественный ход в своих идейных построениях, а так как человеческая история не есть что-нибудь случайное и теснейшим образом связана с историей биосферы, их будущее неизбежно приведет к их упадку..
С той же, по-видимому, целью — поддержать и в трудных фронтовых условиях творческую направленность мысли "ученика—В. Вернадский посылал ему свежие публикации своих научных работ.
«Вы — первый, кто откликнулся на мою просьбу о присылке литературы,— писал К. Флоренский с фронта в декабре 1944 г. Для меня была совершенно новой ваша работа о ноосфере. К глубокому сожалению, я не знаком с вашей работой о земных оболочках, на которую вы часто ссылаетесь. Ряд идей, которых вы касаетесь, глубоко «заинтересовал меня...
ПИСЬМА на фронт... Когда я брал их в руки, даже зная о том, что они пронесены по дорогам войны, что они хранят мысли выдающегося, с мировым именем и значением идей ученого, я не ощутил их музейной ценности. Лишь вдумываясь в текст, в смысл переписки ученого и его ученика, понял великую историчность ее. Письма ярко рисуют характер тех сил, что противостояли фашизму, войне. На той стороне фронта был «вторично пробудившийся в человечестве вандализм», на этой — солдаты созидающей страны, люди, творчески думающие о будущем, о планете, жизнь которой направляется разумом.
Академик Вернадский не дожил до Победы. Он умер в январе 1945-го, когда его ученик сражался на подступах к Берлину...
"...За эти два месяца я получил четыре благодарности от Сталина и орден Отечественной войны II степени,— писал Флоренский в марте 1945-го жене, наверное, упрекавшей его за долгое отсутствие вестей.— Не думай, пожалуйста, что все это делается так просто. Это лучшее доказательство того, что все мы думаем о вас, думаем о Родине и стремимся скорее к вам... Если бы тебе пришлось делать в день по 50 километров даже в спокойной обстановке, тебе было бы уж трудновато думать о другом. Проходить же столько с боями — это несравненная трудность..."
Кириллу Павловичу посчастливилось встретить день Победы в Берлине.
"Так хочется работать! — писал он жене.— Вся военная жизнь ведь посвящена вопросу, как лучше разрушить, сломать, убить. Когда без этого нельзя было обойтись, относились к этому, как к тяжелому, но священному долгу. А теперь хочется создавать, а не разрушать.. . "
CУДЬБА К. П. Флоренского — солдата и ученого -заставляет вспомнить торжественную латинскую поговорку: «Через тернии — к звездам!» Созданные им и при его участии приборы, установленные на борту космических кораблей, достигли Луны, Mapса, Венеры, оставив на дальних небесных телах след деятельности человека.
— Мы смотрим на соседей, чтобы лучше понять себя,— говорил Флоренский.— Знание! геологического строения планет прежде всего помогает нам познать нашу Землю...
Бег времени неумолим. Рвутся живые нити, связывающие нынешнее поколение с теми, кто прошел по дорогам войны,— ветераны уходят из жизни... Но мы умеем хранить память.
Р. ФЕДОРОВ