30 июня 1963 года. В небольшой аспирантской комнате университетского общежития много народа, рюкзаков и самого различного и непонятного оборудования. Смущенная таким хаосом, девушка-биолог с большим букетом цветов не решается войти. Она пришла поздравить этих людей с 55-й годовщиной катастрофы. Это последний общий сбор, а завтра многие уже уезжают в экспедицию. Наиболее многочисленный отряд КСЭ отправляется в район падения Тунгусского метеорита. Последние дни многое решают. Уже в Красноярске мы узнаем из лаконичных строк телеграмм, что по тем или иным причинам около 10 человек на Тунгуску поехать не смогут. Это означало, что и без того очень сжатую программу работ необходимо еще сократить.
Но вот оказались позади все подготовительные работы — мы на тропе Кулика. Здесь все знакомо до мелочи, даже многолетние лужи имеют свои названия. Двадцать человек приступили к работе в районе катастрофы.; На этот раз главной задачей экспедиции было изучение специфических повреждений ветвей деревьев, переживших катастрофу 1908 года. Что же это за повреждения и почему изучению их КСЭ придает большое значение?
Еще в экспедиции 30-х годов Л. А. Кулик обратил внимание на своеобразный ожог деревьев. Обожжены были кончики ветвей, и складывалось впечатление, что это следы «лучистого ожога». Видимо, тунгусский взрыв сопровождался яркой вспышкой света. Оказывается, доля выделившейся световой энергии различна при взрывах различной природы, а изучение характера ожога и определение количества световой энергии может многое прояснить в природе самого взрыва.
Большинство следов ожога в настоящее время исчезло. Нужно было научиться находить их в слоях древесины и отли чать от повреждений иной природы. Каков район, охваченный ожогом? Имеется ли закономерность в направлениях повреждений и нельзя ли по этим направлениям определить положение центра излучения? Каковы условия поглощения света атмосферой в этом районе?
Как и раньше, разбились на маленькие группки по два-три человека, определили район работы, ушли в маршруты. 31 июля — общий сбор и первые итоги. Вечером у костра разгораются яростные традиционные дискуссии. Группа Ю. Кожевникова, работавшая в районе реки Хушмы, настроена оппозиционно. «Не то», — говорит руководитель работы по ожогу А. Ильин, просматривая принесенные ими срезы веток. Еще во время экспедиции 1961 г. он вместе с Г. Зенкиным и Л. Шикаловым обнаружил типичные для этого района повреждения ветвей сверху. «А был ли мальчик?» — этим вопросом наши физики ставят под сомнение существование «лучистого ожога» вообще. Ленинградский химик В. Шнитке без лишних слов показывает спил, полученный его группой. «То, что надо», — замечает Ильин, а остальные с интересом смотрят на маленький обрубок и, может быть, несколько завидуют нашим новичкам. Зато ученику Александровской школы Олегу Шишкову есть чем гордиться. Именно он, прекрасно лазая по деревьям, спилил эту ветку.
Но дискуссию так просто не заглушить. «Нет, ты представь мне убедительные доказательства того, что эти повреждения не вызваны, скажем, перегревом от ударной волны, в которой температура резко повышена»,— горячится радиофизик А. Ковалевский. «А морозобой!» «А механические травмы!»—слышится со всех сторон.
На следующий день заново просматривались десятки спилов, заново определялся возраст повреждений, пока не убедились, что повреждение древесины, имеющее название «прорость», в массовом количестве наблюдается в слое 1908 года, а в других слоях встречаются повреждения иного вида. Дневники заполнялись рядами цифр, скупыми, но точными записями.
Тут же, на торфянике вблизи изб Кулика, организован стационар по наблюдению за прозрачностью атмосферы и метеоусловиями. Их ведут оптик атмосферы и метеоролог. Решено было также провести здесь патрулирование серебристых облаков. И здесь первый взволнованный крик «Облака!» (всем понятно, какие) исходил от Олега Шишкова, никогда раньше их не видевшего.
Кроме того, в этом году было продолжено также изучение вывала леса. Необходимо было в некоторых районах уточнить границы вывала. Особенно трудно это осуществить на обширных горах, где вывал 1908 года почти полностью уничтожен, но в изобилии имеется позднейший бурелом. А в некоторых районах необходимо было выяснить и сам характер вывала и его связь с рельефом. Постепенно заполнялись белые пятна на карте вывала, основного Свидетеля катастрофы.
Лето подходит к концу, но общая картина ожога восстанавливается медленно и с трудом. Оказалось, что многие обожженные ветки были затем обломлены воздушной ударной волной, другие были повреждены так, что засохли и разрушились. Сам район, в котором обнаружены эти повреждения, не получил какой-либо правильной формы. Получены спилы ветвей с 60 переживших катастрофу деревьев, но, оказывается, лишь четверть из них имеет характерные повреждения. Уже после экспедиции часть образцов была передана на анализ ленинградскому, фитопатологу И. И. Журавлеву. Его мнение таково, что наиболее вероятной причиной образования таких поражений мог быть мгновенный «лучистый ожог» и обугливание тонких концов веток под действием световой энергии взрыва. «Чтобы окончательно установить это, — говорит Журавлев, —. необходимо, во-первых, проверить, не грибковая ли это болезнь, что, по-моему, маловероятно, и, во-вторых, посмотреть, нет ли в местах поражений обугленных частиц ветки, С этим должны справиться наши химики».
Камеральная обработка продолжается.
Рубрику «КСЭ подводит итоги года» ведут сотрудники нештатного отдела науки редакции Н. Васильев, Ю. Львов, В. Фаст, Д. Каргополов.
На месте катастрофы сделан спил ветки. Задача, которая стоит перед Анатолием Ильиным, — определить возраст повреждения и его принадлежность к взрыву 1908 года.