Многих волнует загадка тунгусской катастрофы - события, которое пятьдесят с лишним лет назад произошло в сибирской тайге Нынешним летом группа московских инженеров организовала экспедицию в район катастрофы. Сегодня мы начинаем публиковать путевые очерки одного из организаторов этой экспедиции инженера В. Григорьева.
НЕ МНОГО ЛИ ГИПОТЕЗ?
Мы инженеры из Москвы. Нас шесть человек. Самому старшему из нас — двадцать пять лет. О тунгусской катастрофе многие узнали вскоре после того, как научились читать. Первые сведения о ней пришли к нам в виде гипотезы о крушении космического корабля. Воображение, однажды пораженное картиной летящих к земле звездолетов , воспринимало теперь любые сведения о катастрофе.
Время шло, росло количество предположений о тунгусской катастрофе. Если в тридцатых годах единогласно считали, что взрыв над тайгой был вызван ударом метеоритной массы, движущейся со 40 - 60 километров в секунду, о поверхность Земли (ученый секретарь комитета по метеоритам Л. А. Кулик, крупнейший исследователь катастрофы, не только верил в метеорит, но и считал, что он должен быть обязательно железным), то сейчас мнения значительно расходятся. Метеорит был каменный, взрыв произошел из-за встречи Земли с кометой, таежные разрушения вызваны влиянием электростатического заряда летящего метеорита, в земную атмосферу ворвалось антивещество, взрыв носит атомный характер — вот что часто можно услышать, когда заходит разговор о тунгусской, загадке.
К сожалению, большинству авторов гипотез не довелось побывать на месте катастрофы, они пользовались фактами, собранными экспедициями двадцатых-тридцатых годов под руководством Л. А. Кулика. Гипотезы развивались — количество фактов оставалось прежним. Спорить можно было сколько угодно. Но только новые факты могли выявить преимущества одной из гипотез или, разрушив их, выдвинуть новую. Только экспедиция могла это сделать.
Первые исследователи тратили многие недели, чтобы оказаться на месте катастрофы. Теперь была бы хорошая погода: четырнадцать часов полета, и вы в шестидесяти пяти километрах от эпицентра взрыва.
Инженеры В. Кошелев, В. Азаров. В. Новожилов, Б. Шубадеев, Г. Тер-Миносьян и В. Григорьев — организаторы экспедиции, сидя в Ленинской библиотеке над картами и литературой, чувствовали себя уже почти на месте катастрофы. Ночью, забирая пальто из опустевшей библиотечной раздевалки, мы расходились по домам и перед тем, как захлопнуть дверь, вынимали письма из почтовых ящиков. Нам писали участники прошлых экспедиций, те, кто хотел поехать впервые, из экспедиций, организующихся параллельно с нами.
В ЭПИЦЕНТРЕ КАТАСТРОФЫ
22 июля наш вертолет «МИ-4» делает первые заходы над заимкой Л. А. Кулика, которой снова суждено было стать базой экспедиций.
Там уже кипела жизнь: томские студенты, участники параллельной экспедиции, развертывали фронт исследований. Избы снова имели жилой вид, будто Л. А. Кулик и не покидал их. Три домика с низкими потолками и лабаз на высоких столбах были уже заполнены продовольствием, приборами, инструментами, снаряжением. Кулик построил избы на краю болота, у подножия горы Стойковича, в эпицентре взрыва. Теперь рядом с избами раскинулись палатки.
Тропа, ведущая от горы Стойковича до горы Фаррингтон, на вершине которой часть томичей устроила лагерь, словно большой конвейер, то приносит из тайги людей, то забирает их обратно. Томичи уже начали исследования. Двадцать шестого июля на заимке собираются все наши. Основной костяк экспедиции состоит из выпускников Московского авиационного института и Московского высшего технического училища. В группу также входят физики, специалисты по лесу, радисты, вертолетчики, радиометрист. С нами же прилетели студенты Московского физико - технического института. Настроение у всех приподнятое, несмотря на то, что девяносто километров пути от последнего аэродрома дались нелегко. Тропа, проложенная еще Куликом, то и дело терялась среди болот, мучила мошка. Но нам это не помеха — ведь под ногами обетованная земля.
Сначала облазили вершины ближайших сопок. Уже первая вершина открыла перед нами такую картину, что долго не хотелось спускаться вниз.
Мы с уважением смотрели на окутанные тайной пространства болот. Красивое место избрал для своего приземления небесный пришелец. Сопки, резко очерченные на фоне неба, равнина болот с бегущими по ней тенями облаков, подступающая к ее краям тайга. Незабываемый пейзаж! Котловина сейчас выглядит примерно так же, как пятьдесят лет тому назад, и не нужно было большое воображение, чтобы представить себе момент, когда над тайгой вдруг вырос огненный шар таких размеров, что был виден за многие десятки километров. Над эпицентром катастрофы поднялось облако. Тайгу тряхнуло так, что деревья повалились в округе 60 километров. Сейсмографы о всех частях света зафиксировали сильные толчки. Воздушная волна дважды обошла вокруг земного шара.
СТРАНИЧКА ИСТОРИИ
Казалось бы, феноменальный взрыв должен был тотчас же вызвать эхо на страницах печати. Этого не случилось. Правда, одна из Сибирских газет в те дни без тени юмора сообщала, как рядом с мчащимся поездом упало небесное тело. Машинист будто бы остановил состав, и пассажиры смогли вплотную подойти к еще раскаленной массе. Официальная наука не заинтересовалась необычайным явлением природы. В 1911 году экспедиция, которой руководил писатель Вячеслав Шишков, прошла рядом с эпицентром, видимо, несколько восточнее его. И это помешало ему стать первым исследователем катастрофы.
Первое исследование провел Л. А. Кулик, уже после Октябрьской революции. Как-то, отрывая листок календаря, он задержал взгляд на тексте, в котором рассказывалось о взрыве 1908 года. Эта страничка решила его судьбу он заинтересовался тунгусской тайной и посвятил ее разгадке всю свою жизнь. Кулик установил, что эпицентр взрыва находится в шестидесяти пяти километрах от фактории Ванавара, расположенной на реке Подкаменная Тунгуска. Здесь тайга полегла своеобразным веером Стволы упавших деревьев, подобно стрелкам, указывали в одно место — в котловину, названную Куликом Великой. Отсутствие метеоритного кратера не смутило первого исследователя. Он считал, что его затянуло болотной трясиной. В этом предположении укрепляла картина болота: по его поверхности изгибались застывшие волны торфяника. Они как бы свидетельствовали о перенесенном ударе. На болоте попадались воронки, как казалось Кулику, метеоритного происхождения. Очень многое могли бы рассказать деревья, живые и мертвые свидетели катастрофы. Но Кулик не подумал об этом, хотя условия для наблюдений над лесом были в тот момент куда лучше, чем ныне. Границы и характер вывалов проглядывались четко, подрастающий лес был еще слишком низок, чтобы мешать обзору. Теперь сорокалетние лиственницы, сосны, березы плотно обступили Великую котловину. Старая, черная тайга сливается с молодой незаметно, так что очертания вывалов расплылись, потеряв былую четкость. Из-за этого определение границ вывалов, проведенное ранее с самолета, могло оказаться неточным, и мы решили, пройдя по тайге пешком, уточнить их, чтобы вернее судить об энергетических характеристиках взрыва.
ТЕЛЕГРАФНЫЙ ЛЕС
Но прежде чем разойтись по тайге, хотелось хорошенько осмотреть достопримечательности эпицентра. Прежде всего — телеграфный лес, названный так из-за сходства его деревьев с телеграфными столбами. Мы обошли края Северного и Южного болота.
В самом центре сохранились сухостойные стволы. Взрыв сорвал с них ветви и хвою, но почему-то не повалил на землю. Рядом же с ними он вывалил десятки деревьев. Почему некоторые остались стоять, если взрывная волна пришла сверху и должна была оказать одинаковое воздействие на все деревья, пока неизвестно. Мы ходили среди серых, сухих «телеграфников», приглядываясь к их растрескавшимся стволам, ощупывая их шероховатую поверхность, и старались найти следы мгновенного ожога, о котором много говорилось. Ветер, солнце и время окрасили стволы в ровный серебристо-сероватый цвет, и поэтому теперь трудно сказать, погибли ли деревья из-за мгновенного ожога, или по другой причине.
Кулик, которому было легче судить, говорил, что деревья носят следы именно мгновенно лучистого ожога. В наше время это уже не столь очевидно и возникают споры. Мы пытались получить ответ, изучая форму горелых сучков. Многие из них имеют заостренное окончание, отдалению напоминающее птичий коготь. Их так и назвали — «птичий коготок». Может быть, световое излучение взрыва так своеобразно опалило сучки? Кое-что о причине ожога могли рассказать две старые лиственницы на них наткнулся Борис Иванович Вронский. Островок расположен таким образом, что если бы рядом начался пожар, лиственницы все равно остались бы целыми. При первом взгляде они и кажутся здоровыми, не тронутыми катастрофой деревьями. В то же время рядом, на берегу стоят группы мертвых деревьев. Очевидно, сухостой образовался из-за пожара, а не из-за мгновенного ожога, и, следовательно, разговоры об атомном взрыве теряют смысл. Б. И. Вронский так и решил. Как-то утром Кошелев, Гречко, а с ними и Вронский, который и в этом году приехал сюда, пришли на островок. Самым внимательным образом осмотрели они одну из двух лиственниц. Каково же было их удивление, когда на стволе они обнаружили множество старых травм и обгорелых сучков. Лиственницы на острове явно перенесли ожог вместе с остальными деревьями, но потом оправились и продолжали расти. Так отпало новейшее доказательство того, что сухостой возник после лесного пожара.
Группы уходят в тайгу
Через несколько дней можно было считать, что центр нами вполне обжит. 29 июля группами по четыре человека мы разошлись по тайге. На север, на юг, на запад и восток. Каждая группа шла по своему азимуту. Сидя над картами мы старались проложить маршрут таким образом, чтобы по дороге встречалась вода. Нужно было идти через сопки, так как на их склонах вывалы выражены лучше. Типичным маршрутом, удовлетворяющим этим требованиям, был маршрут с азимутом восемнадцать градусов. По нему пошли три москвича — Азаров, Абаренов, Григорьев и студент-омич Ильин. Утром мы забрали продовольствие, проверили полевой радиометр, вычистили ружья, потом надели рюкзаки и зашагали по азимуту. Наша первая остановка была рядом, в двух километрах от центра. Всего два километра, и все-таки мы испытали большое удовольствие, сбрасывая тридцатипятикилограммовые рюкзаки на землю первой стоянки. Допекала сильная жара, к тому же в конце пути встретился крутой каменистый подъем. Зато с вершины сопки снова открылись таежные горизонты и неповторимый вид Великой Котловины.
Наше появление на вершине не ускользнуло от внимания мира насекомых. Тысячи мошек, комаров и оводов стянулись вокруг лагеря. Нас, жителей города, которых жужжание десятка мух заставляет развешивать в комнате липучки, такое соседство сильно угнетало. Лицо еще кое-как выручал накомарник, но спасти ноги оказалось невозможно. Мошка пробиралась в сапоги и там хозяйничала вовсю. Пришлось просто не обращать на нее внимания.
До наступления темноты оставалось еще несколько часов. За это время нужно было отыскать годные для анализа деревья, спилить их и разделить по слоям. Годное для анализа — такое, возраст которого более шестидесяти лет. Зола слоев должна показать не только содержание элементов, имевшихся в почве двадцать, сорок, пятьдесят лет назад, но и содержание их до катастрофы. В частности, анализ золы дает возможность определить количество радиоактивных элементов в разные периоды времени. Так как неизвестно, какому дереву отдать предпочтение и способности поглощать из почвы ее элементы, то мы жгли одновременно лиственницу, сосну, березу и осину, наиболеераспространенные в этой полосе тайги. Идея о необходимости проведения анализа на радиоактивность высказывалась на страницах «Техники молодежи». А в прошлом году Алексей Золотов из города Октябрьска, побывавший в районе катастрофы, получил золу, предварительный анализ которой показал, что в древесных слоях, выросших после 1908 года, можно ожидать повышенного содержания радиоактивных элементов.
ПЕРВЫЕ ПРИВАЛЫ
Стемнело. На вершине нашей сопки пылили костры. Мошка исчезла, можно снять накомарники, «накомордники», как их здесь называли, вложив в это искажение все свое отношение к ним. На ольшом костре Гена Абаренов варит кашу. Мы сидим вокруг будущего ужина, крутим цигарки, читаем стихи из какого-то сборника вперемежку с прозой из «Млечного пути» английского астронома Бока.
К середине следующего дня с озолением было покончено. Толя Ильин с Геной пошли дальше по азимуту, чтобы через два километра разбить новый лагерь, а мы с Владиком остались делать спилы деревьев на анализ нашим лесникам. Ребята ушли вперед налегке» так как через километр им предстояло распилить несколько деревьев и отнести чурки на четвертый километр, где предполагалось разбить следующую большую стоянку. Потом им нужно было вернуться за нами. Мы с Владиком пилили деревья, считали годовые кольца срезов, замеряли их толщину, время бежало незаметно. Приближался вечер. Начало темнеть. Ребята как в воду канули. Ждать становилось невозможным: через час уже стемнело бы и идти в тайгу стало бы бессмысленно. Пришлось упаковывать грузы и отправляться вслед за ребятами. Утяжеленные рюкзаки свели скорость передвижения к минимуму. Но пока светило солнце, шли уверенно, по зарубкам, оставленным ребятами. Метров через двести отдыхали. Становилось темнее и темнее. Теперь один оставался около зарубки другой шел искать следующую Ноги то утопали во мху, то куда-то проваливались, а то разъезжались на скользком камне. Несколько раз споткнулись о поваленное дерево, сзади тотчас наваливался рюкзак, следовало падение лицом вперед, в мох. Спуск с горы давно кончился, а лагеря все не было. Вдруг Владик остановился, я тоже. Правее кто-то подал голос. Прислушались, и точно: кричали нам. Мы загрохотали во всю мочь. Минут через пятнадцать затрещали ветки, из темноты вынырнул Анатолий. Оказывается, он отправился нам навстречу, но сбился с зарубок. Мы перераспределили тяжести, пошли быстрее. Через час среди деревьев блеснул огонек. Последние шаги, и мы уже сидим вокруг большого костра. Пот катится градом, хочется пить. Вода только в одной фляжке, каждому досталось по большому глотку. Оказывается, Генка уже битый час искал источник, но ничего не нашел. Приходится брать фонарики расходиться по сторонам. К счастью, натыкаемся на звериную тропу, значит, вода все-таки есть. Берем кастрюли, идем по тропе. Приходим к заросшему болотцу. На поверхности выступает какая-то слякоть, но как ее собрать? Мы вспоминаем фаррингтонцев с их суровым водяным режимом. Водяным источником для них служила маленькая, заполнение водой ямка, метко названная «лосиным копытом». Фаррингтонцы то ли в шутку, то ли всерьез, утверждали, что им приходится отказываться от умывания, чтобы не остаться без воды. «Не умываться!» —первая наша заповедь», - говорили нам. Мы их вполне поняли, собрав с болотца за полчаса стакан густой коричневой жидкости Желание пить было желанием номер один. Мы принесли лопаты, вырыли маленькие колодцы. Скоро вода наполнила их до краев. Попробовали. Отличная вода. Значит, на ужин будет горячая каша с консервами.
Этот день не прошел нам даром. Владику досталось больше всех — у него поднялась температура. Мошка так накусала лицо, что оно все распухло. Уши приняли вид обрубков, нос стал огромным, ресницы склеились засохшей кровью. Остальные тоже пострадали изрядно. Пришлось вскрывать аптечку.
С утра все повторилось. По тайге снова разнесся стук топоров. Ломая сучья, хватаясь за соседние деревья, падали вековые лиственницы. Мешочки заполнялись новой золой. Мы торопились. 12 августа на ручей Чепрокон за нами должен был прилететь вертолет. Наши темпы продвижения вперед лимитировались этим сроком и местом. Вечером я с Владиком ухожу вперед. Спиливаем там несколько деревьев, чурки приносим обратно. Подготовленные костры приняли новую порцию древесины.
ВДАЛИ 0Т ЗАИМКИ
Следующий большой лагерь был разбит на реке Кимчу. Незадолго до нашего появления прошел дождь, и мы, продираясь через кустарник, стряхнули па. себя ровно столько воды, сколько нужно, чтобы промокнуть до последней нитки. Пробирались цепочкой, передний прокладывал азимут, второй считал шаги и рубил топором засечки, следующий заносил на маршрутную ленту описание местности и азимут вываленных взрывом деревьев. Замыкал цепь Гена, через каждые сто метров он делал замер радиоактивности почвы. Мы шли и шли через кустарник, через таежные болотца; судя по шаговому спидометру, Кимчу давно уже следовало, бы показаться. Наконец, сквозь заросли сверкнула водяная гладь Кимчу. Впервые за две недели настоящая питьевая вода. Мы припали к ней жадными ртами, и вода казалась сладкой. Гена не утерпел, залез в реку по пояс... и удивился. Прямо перед собой он увидел торчащую из воды щучью морду. Метровая щука с любопытством взирала на представителя млекопитающих. Генка загипнотизированно смотрел на щуку. Наконец, она первой удовлетворила свое любопытство и скрылась в струях реки. Потом мы еще несколько раз видели эту большую рыбу. Видно, ее так и тянуло на нашу большую сковородку. Однако не было времени для рыбной ловли.
На следующий день вдвоем с Владиком опять идем вперед за чурками. Вброд перешли неглубокую Кимчу, обулись на другом берегу, пошли дальше. Кругом красно от смородины. Под ногами пропасть голубики. Во время остановок теперь уже не курим, набиваем рот ягодой. Да и походя жуем ее. Так, ягодка за ягодкой, приближаемся к краю большого болота. Оно «настоящее», на многие километры в длину, километра два поперек. Обходить слишком долго, выбираем ориентиры, идем прямо. Сначала но колено, а потом и по пояс в воде. Иногда под ногами чувствуется ровный, как стол, лед. Потом по этому же болоту обратно, но уже с чурками. И опять ссыпаем золу в мешочки. Снова Гена и Толя уходят разбивать стоянку, мы с Владиком провожаем их взглядом. Нам остается много работы, и вот уже полночь, а чурки еще не сожжены. Жжем час, еще час. Небо бледнеет. Видно, как над рекой клубится тяжелый туман. Пики деревьев прорезают его толщину, выглядывают из него вершинами. Утреннее безмолвие нарушается лишь треском костров. Наши фигуры над рекой — деталь удивительно красивого таежного утра. Слева из тумана и воды торчат стволы лесных великанов, упавших в девятьсот восьмом году. Деревья лежат по азимуту восемнадцать градусов. Справа островок с розовым от зари богульником. Одной этой панорамы хватило бы на дюжину пейзажистов.
Дальнейшая жизнь состояла из повторения первых дней. Вперед — назад, пилим — рубим, ищем воду, варим кашу, пьем чай. Некоторое разнообразие вносят встречи с птицами и животными. То попадется глухарь, то с таежного озерка сорвутся утки. Однажды Владику и мне пришлось заночевать на какой-то высотке. Только мы устроились в спальных мешках, только пожелали себе спокойной ночи, как где-то рядом раздался сильный треск. Мы не придали бы ему значения, если бы он не повторился, на этот раз с другой стороны. Потом из третьего места. Такой шум мог произвести только медведь. Мы схватили топоры. К счастью, дело до драки не дошло. Мишка походил-походил около, наломал дров и ушел. Утром Владик обнаружил развороченную муравьиную кучу, видимо, медведь приходил лакомиться.
Инж. В. ГРИГОРЬЕВ.