Памяти Виктора Григорьевича Коненкина - учителя Ванаварской средней школы, опросившего многих очевидцев полета Тунгусского феномена в верховьях Нижней Тунгуски, внесшего свой вклад в определение траектории движения Тунгусского метеорита, участника водного похода к месту таинственного взрыва с проводником-эвенком, очевидцем трагедии летом 1908 года.
Спутники старого шамана -загорелые парни-геологи Виктор и Михаил, были веселы и разговорчивы, часто произносили слова «моторист», «пейзаж», «взрыв», «метеорит». Вслушивался старик в звучание их, но с удовольствием переключал внимание на окружающую родную природу, ее он понимал, чувствовал. И огорчался: как же это он согласился быть проводником к месту, где его совсем молодым застала «огненная буря»? Ни за что он бы не сделал этого раньше.
Накануне лежал старик в больнице, где его лечили от возрастных хворей. И когда он указал на виновника кражи в раздевалке, к нему стали присматриваться внимательнее. «Ты бывший могучий шаман, может, узнаешь, кто это сделал?» - спросили его. «Завтра», - ответил старик и повернулся лицом к стене. А утром пригласил к себе врача и назвал воришку. Того прижали - он сознался. Старика зауважали. И вот он, сморщенный временем, словно высушенный гриб, сидел в лодке и жадно всматривался в голубые дали, в убегающую гладь капризной таежной речушки.
«Все равно помирать - в больнице или в тайге от злых духов, - лениво под шум лодочного мотора думал он. - А так хоть перед смертью посмотрю родные места, где захоронены два родных брата».
Речушка с прозрачными, как воздух, студеными ключевыми водами, капризно петляла, кусты черемух, отягощенные гроздьями черных ягод, нависали над водой. Иногда над рекой пролетали утки и резко взмывали, всполошенные выстрелом.
Парни долго упрашивали старика показать место, где его застала «огненная буря». «Найдешь ли?» - спрашивали его. «Однако найду», - отвечал старик. И вот уже несколько дней они в пути.
Стариковская память забывала вчерашнее, но надежно хранила давнее. И сейчас он мысленно унесся к тем временам, когда был молодым и сильным, как сохатый. Летним вечером, сидя у костра, отец сказал ему: «Сходи за мясом, видел я следы у дальнего ручья». Свалив метким выстрелом из шомполки молодого сохатого, ловко начал его разделывать. И тут заметил странный свет, не похожий на обычный, утренний. «Что такое?» - успел удивиться молодой охотник. В этот миг он увидел ослепительную вспышку света и услышал страшный грохот. Почувствовал, что его приподняло, и потерял сознание.
Очнулся от боли в ноге, приподнялся, огляделся - ни ружья, ни собаки, ни туши сохатого - все смело колдовским вихрем. Его спас обрывистый берег ручья. «Злой дух тайги все забрал», -другого объяснения не было. Вырванные с корнем деревья дымились - тайга горела. С трудом встал, хромая, пошел к стойбищу. Чумов на месте не было, не услышал он обычного лая собак, звона оленьих боталов. «Ушли, наверное, я долго охотился», - решил он, рас рассматривая опустевшее стойбище, поваленные стволы могучих сосен. Растерянный подошел к речке под горкой и не узнал ее - скала, еще вчера висевшая над водой, рухнула, образовав порог, новое русло. «Скорее отсюда, здесь тоже был злой дух!» - он направился на юг, где должны быть свои. Моторка уткнулась в пологий песчаный берег, прервав воспоминания старика. «Пора обедать», -сказал Григорий. Он сноровисто запалил костер, рыжие языки пламени заплясали, обнимая смолистые сучья.
Старик сидел у костра, думая о своем, давнем.
После «огненной бури» много лет аргишил он по берегам Катанги, Чамбы. Много было у него оленей, с ним считались. Бывало, кежемский купец Калмыков при встрече с ним говорил: «Что тебе надо - все дам по дешевке: муки, сукна, боеприпасов, спирта». И тише добавлял: «А ты по-прежнему морочь голову своим тунгусам, чтобы обращались за помощью ко мне, да не верили приезжим врачам, учителям». И, ухмыляясь в рыжие усы, поощрительно похлопывал по плечу довольного шамана. Но с годами эвенки все больше верили не ему - шаману, а бородатому доктору Александру, который вылечил несколько женщин, мужиков-охотников после того, как им не помогли могучие шаманские духи. И видя, что народ от него начал отворачиваться, шаман стал бояться и ненавидеть врача с синими, как небо, глазами. Неприятны были ему и учителя, которые стали учить эвенков непонятным для него знакам, буквам. «Зачем это нам в тайге, нам надо уметь читать таежную книгу, уметь охотиться, рыбачить, быть сильными, здоровыми. Книги мешают эвенкам жить в тайге», - так думал он.
Тогда он услышал слова «Москва», «караван», «самолет», «машина», «Советы», показавшиеся ему непонятными и вредными. С семьей, оленями он ушел от всего непонятного, пугающего, подальше на берега далекой речки Таймура. Но к родному стойбищу всех тянет. А молодость, что грозовой дождь - быстро проходит. Годы сбирают человека, как линька птицу. Состарился шаман Аксенов.
И когда пришел к сыну-оленеводу, к месту бывшего стойбища - не узнал его. На берегу реки поселок, на столбах вспыхивали вечером маленькие звезды-солнца. В ботале на столбе что-то заговорило. Испугался старик, ушел, но долго смотрел из прибрежной чащи на поселок.
«Кто это сделал?» - спрашивал он потом у сына. «Это маленький, но яркий костер в стеклянной банке, называют его лампочкой Ильича». Понял старик, что самый сильный шаман - Ленин, который живет в далекой Москве. Это он отделил от солнца крохотные частички, ими осветил темную эвенкийскую тайгу. Как далеко живет от нас, а достал своим волшебством эвенков. Наверное, он большой, с горячим блеском черных глаз, в собольей шапке, в белой парке, на крылатом белом учуге. Потому его так уважают эвенки, возвращающиеся с промысла не в чум, а в теплый дом. Пушнину сдают не купцу за спирт, бисер, табак, а за настоящие деньги, на которые можно купить, что хочешь. Однако такой люча - настоящий друг.
Чем ближе приближались геологи к месту гибели его братьев, тем более мрачнел старик, погруженный в свои думы, не отвечая на вопросы парней: где? сколько еще добираться? И вдруг он заговорил. «Ищи, бэе, сам то озеро. Злой дух тайги меня сразу убьет, если скажу, была буря, огонь, взрыв. Маленько еще хочу пожить, - тихо сказал шаман. - Послушай, что скажу. Через год после «бури» собрались эвенки на берегу Чамбы, много нас было на суглане, все поклялись никому, никогда не показывать того проклятого места, чтобы не навлечь гнев духов тайги. Ищи сам, но смотри: собака траву ест - завтра будет дождь и надолго».
«Ничего, старик, сами найдем», - глянув в глаза шамана, сказал геолог.
Еще светило солнце, но темные тучи заволакивали горизонт - там глухо рокотал гром, когда показался вертолет, вызванный по радиосвязи. Он снизился, выискивая на берегу место для посадки. Старик втягивал голову, пытаясь укрыться от оглушительного рева, с тупым равнодушием думал: «Пусть ищут, духи тайги им не навредят. Они молодые, все могут. Им жить по своим законам».
Сидя на берегу, он проводил взглядом железную птицу, забравшую с собой парней-геологов. Они летели туда, где прошла его молодость, где лежали в земле два его брата, покинувших этот мир после «бури» в тайге. Он еще надеялся, что навестит родные места, когда пробьет его час прощаться с жизнью, в которой самым страшным событием была кара небесного духа Агды.
Николай ДЕДЮХИН