В 1772 году знаменитый академик Паллас в своем исследовательском путешествии по далекой и мало еще тогда известной научным кругам Сибири наткнулся на берегах Енисея на поразительное явление. На вершине высокой горы между речками Убеем и Сисимом, километрах в 20 от правого берега могучего Енисея, невдалеке от деревушки Медведевой, был найден удивительный камень весом около 700 клгр. (около 42 пудов). (См. рис. 1).
Он свободно лежал там на горной породе, которую геологи относят к группе осадочных. Эти породы были развиты во всей окрестной местности. Они не могли быть материнскими породами для этого диковинного камня. А камень был действительно диковинным: он состоял из железа со значительным содержанием никкеля (до 11%), при чем железо это не было сплошным, а напоминало как бы губку, пустоты которой были сплошь заполнены прозрачным зеленовато-желтым камнем, оливином; ювелиры называют его хризолитом. Как попал сюда этот камень? Где образовался он? Даже великие исследователи XVIII века не могли ответить тогда на этот вопрос: они не допускали еще возможности «падения камней с неба». Но светлому уму Палласа и другого его единомышленника, немецкого физика Хладни, посетившего в то время нашу Академию Наук, известно было, что на земле таких образований не встречается; больше того, они были убеждены, что это тело внеземного происхождения. Теперь, полтораста лет спустя, нам смешна, конечно, мысль о том, что было время, когда ученые падение метеоритов считали «физически невозможным явлением». Но в то время необходимо было иметь действительно большое гражданское мужество, чтобы утверждать, что удивительный сибирский камень был внеземного происхождения. Это было ошеломляющим предположением, и эта сенсация шла с далекого востока: Сибирь делала миру свой первый космический подарок. Четверть века прошла после этого. В городке Лэгле, во Франции, выпал дождь метеоритов, и научный мир, перед лицом фактов, должен был в 1803 г. признать метеориты объектами мировых пространств, находящими свою могилу на земле. Гипотеза Палласа и Хладни восторжествовала, и сибирский железо-каменный метеорит стал пользоваться широкой популярностью: куски от него разошлись по десяткам музеев и собраний и во многих из них положили собой начало метеоритным коллекциям. В честь великого академика этот метеорит получил название «Палласова железа». С него, собственно и началось систематическое изучение метеоритов. Итак, первый космический дар Сибири положил собой начало науке о метеоритах. Шли года, и Сибирь продолжала дарить человечеству лучших представителей этих странников, необъятных пространств нашей солнечной системы. В метеоритном отделе минералогического музея Академии Наук СССР в Ленинграде и сейчас можно видеть и хорошо образованный железный метеорит «Сыромолотова» (Метеориты получают свое название от географического пункта, ближайшего к месту их падения. Поэтому и Палласово железо носит в настоящее время название «Медведева», по близлежащей деревушке) в одну четвертую тонн весом, вывезенный в 1873 году с Ангары, и идеально образованный конусообразный каменный метеорит Каракол, упавший в полдень 9 мая 1840 г. в Семипалатинской губернии, и горсточку миниатюрного Телеутского «каменного дождя» из Алтайской губернии, дождя, выпавшего близ полуночи 22 мая 1904 г., и исключительный, наконец, по четкости морфологических деталей и совершенству раскола по спайности наибольший в мире «железный метеорит с наблюдавшимся падением» Богуславка с 5% никкеля и весом в ¼ тонны, упавший в 11 час. 47 мин. утра 18 октябряо 1916 года близ Никольска-Уссурийска, и целый ряд других сибирских метеоритов.
И в настоящее время опять как и при Палласе, полтора века тому назад, - новая сенсация, новый космический подарок Сибири, новое исключительного значения падение метеорита, делающего переворот в наших представлениях об этого рода мировых телах и сопутствующих им явлениях, меняющее наконец, вехи в ряде и других наук. В 7 часов утра июня 1908 г в ясный и тихий день за таежными долами и дремучими борами сибирскими по небу пронеслось сверкающее тело и скрылось в тунгусской тайге. Вслед затем кверху взвился столб пламени, как шапкой накрывшийся облаком черного дыма, раздались потрясающие громовые удары и мощный грохот, и покатилась во все стороны воздушная волна, сшибающая с ног людей, валом вздымающая перед собою в речках и озерах воду, начиная от фактории Вановары, ломающая и крушащая рамы и стекла, а в более отдаленных пунктах колеблющая их равно, как и висящие предметы: лампадки и лампы, а также метеорологические самопишущие приборы; и так—до крупных центров наших включительно, и даже—за линию железнодорожной магистрали! Пришла в движение и кора земная. Ее сотрясение отметили в Иркутске скрытые в глубоких подвалах физической обсерватории особые приборы, сейсмограф., а специалисты высчитали, что эпицентр, исходный пункт этого «землетрясения», находится на поверхности земли за Подкаменной Тунгуской вблизи фактории Вановары. И еще! В этот же день можно было читать газеты без малого всю ночь (на первое июля) не только в северных широтах Западной Сибири и Европы, но и в центральных частях последней и даже в таких южных, как Украина и Крым; вся северо-западная и северная часть неба была всю ночь охвачена зарей, а в сумеречном сегменте четко рисовались, сверкающие своею белизною «серебристые облака». А в следующие дни, сибирские газеты ударили в набат о «пришельце из мировых пространств»; и приводили «чудовищные» слухи и «невероятные» рассказы о потрясающем явлении, всполошившем весь Приангарский край от берегов Байкала до Енисея. Да и Приангарья ль только?! Тревога охватила прилегающие участки Лены и прокатилась от Туруханска до Саян! Но первые попытки найти метеорит вдоль линии железной дороги были безрезультатны и вскоре прекратились. Время равнодушно шло вперед. А между тем, стали возвращаться посредники между «культурным миром» и тунгусскими poдами, кочующими в бассейне Подкаменной Тунгуски. И снова, уже из туземных источников, следовательно, стали распространяться по краю волнующие слухи, но столь «невероятные», что дальше трактовки их, как плод досужей фантазии этих «детей природы», тунгусов, дело не пошло. Действительно, не сказочно ли это: средь бела дня, при ясной и безветренной погоде, вдруг налетел сверх-ураган и повалил на сотню километров всю тайгу на землю... упал огонь... землю «ворочало»... «била вода из ям»... деревья падали уже горящими... сожгло собак и оленей, тысячи оленей... в полсотне километров летели по воздуху над лесом тунгусские чумы с их населением... а в сотне, на той же фактории Вановаре, крестьяне от жары хватались руками за рубашки, уши... В чем дело? Что это такое? Фантазия? Но ведь этими рассказами и сейчас еще пропитаны, в буквальном смысле слова, вся Тунгусия и Приангарье! Ведь сведения об этом сообщила миру не только экспедиция (под моим начальством) все той же Академии Наук, экспедиция, которая в 1921 году собрала материал, воскресила и в очередь научного исследования поставила все это явление,—об этом печатали впоследствии свои статьи А. В. Вознесенский, и С. В. Обручев, и И. М. Суслов, особенно последний, опросивший тунгусов на съезде («суглане») в 1926 году! Не может быть, чтобы сотни лиц упорно лгали на протяжении двух десятилетий!
Попробуем призвать на помощь теорию. Как падают обычные метеориты, те самые метеориты, что сотнями заполняют коллекции музеев? С огромными скоростями (40 километров в секунду в среднем) врываются они (обычно дробясь) в нашу атмосферу, встречая колоссальное сопротивление воздуха. При этом своем движении они раскаляют его и сами теряют часть вещества с поверхности, окружаются многокилометровым облаком газов, имеющих температуру в несколько тысяч градусов, и в виде огненного шара (болида) летят по небу. Через несколько (5-10) сек они совершенно теряют свою космическую скорость. В этот момент, отмеченный так называемой «точкой задержки», исчезают почти все световые явления, образуется темное кудрявое облачко и раздается оглушительный удар, сопровождаемый грохотом. Этот удар обусловливается не взрывом метеорита, а захлапыванием позади него «безвоздушного пространства».
Все это является непосредственным следствием потери метеоритом своей космической скорости. После этого метеорит падает на землю, подчиняясь действию, главным образом, земного притяжения. Ударившись о почву, он лишь слегка углубляется в нее. Так обстоит дело со всеми теми метеоритами, падение которых наблюдалось до сих пор. Но это были мелкие метеориты. Их вес исчисляется лишь долями тонны. Математические же вычисления показывают, что если вес метеорита превышает 130 тонн, то воздух уже не может задержать его, и такой метеорит, хотя и с уменьшенной, но все же космической скоростью врежется в кору земную. Таким образом, «точка его задержки» переместится из воздуха в почву. Но мы уже выше отметили, что облако раскаленных газов сопровождает метеорит до «точки его задержки». Следовательно, в последнем случае такое облако с его температурой в тысячи градусов коснется поверхности земли и обожжет все то, что способно, на протяжении немногих мгновений, превращаться в газ, гореть при этом колоссальном жаре. Повидимому, такой случай и произошел на Подкаменной Тунгуске в 7 часов утра 30 июня 1908 года. Необходимо еще отметить, что при этом высокие слои атмосферы на верхнем уровне ее азот-кислородного слоя (около 83 км.), или стратосферы, были заполнены таким огромным количеством легчайших продуктов возгонки вещества метеорита, что они обусловили собой явление «ночных зорь» и «серебристых облаков» на громадной площади всей Западной Сибири и почти всей Европы.
После своей первой экспедиции за тунгусским метеоритом в 1921 г. я ежегодно добивался возможности проверить этот случай. Эта возможность была мне предоставлена Академией Наук СССР в 1927 г.
В марте этого года, еще по зимнему пути, я завез экспедиционное снаряжение на факторию Вановару и, пользуясь ею, как базой, подверг обследованию лежащую к северо-западу местность, на которую имелись теперь уже такие многочисленные указания и литературные, и местных людей. В свой первый заезд для передвижения по тайге я неудачно применил ангарских лошадей: они так вязли в снегу, что нам пришлось вернуться на факторию. При помощи заведывающих факториями Госторга и «Сырья» сейчас же был снаряжен новый караван, но уже—на оленях (см. рис. 2), с которыми мне и удалось достичь области поваленного леса со стороны ее южной окрайки (см. карту, рис. 3)
Верстах в 40 к северу от устья р. Чамбэ, правого притока Подкаменной Тунгуски, начинается сплошной бурелом. Тайга здесь уже не существует: все старые деревья повалены на землю, в особенности на буграх и горках, где, несмотря на полуметровую толщину снегового покрова, четко выступают параллельные ряды их оголенных стволов, обращенных вершинами на юго-запад (см. рис. 4). Но поразительнее оказалась картина, открывшаяся к северу с одной из окружающих последний наш лагерь горок: километрах в 20, за зоной сплошного бурелома, покрытой мелкой порослью оживающей уже тайги, виднелись на горизонте безлесные белоснежные горы, уходящие из поля зрения к северо-востоку и сливающиеся там с безлесым горизонтом (см. рис. 5). На западе, юге и юго-востоке граница неповрежденной тайги выступала весьма отчетливо. Тунгусы хотя и обиняком, но все же довольно определенно объяснили, что там, за этими оголенными горами, ветром в разные стороны валило лес, что центр падения был там. Очевидно было, что и наш путь лежал туда. Но здесь сказался неизжитый еще тунгусами страх пред этою ареной гибели их многочисленных оленьих стад, перед местом падения с неба огня, перед местом, где что-то «ворочало землю», а от цветущей тайги остались лишь лежащие на черной обгоревшей почве ряды поваленных стволов и обугленные оленьи туши! Проводник мой наотрез отказался идти дальше. Уклонился от выполнения условий договора и владелец каравана оленей. Пришлось опять вернуться в Вановару и снова организовать заезд, теперь уже целиком за счет кредитов Госторга. На этот раз были приглашены ангарские крестьяне, с которыми на этот раз без канители закончена разведка. Отправились сперва на север на санях. Потом построили плоты и речками после ледохода поднялись к западу и в первых числах июня добрались до тех безлесных дальних гор, которые зимой сливались с горизонтом. На этих горах тайга начисто сметена и брошена параллельными рядами на землю. На хребтах лишь изредка торчат обломанные сухие стволы деревьев и, как исключение, встречаются отдельные экземпляры, лишенные своих ветвей, а также обросшие молодыми побегами стволы немногих лиственниц, принявших несвойственную им кипарисовидную форму (см. рис. 6). Вся окрестность несет здесь ясные следы сплошного и однообразного действия высокой температуры, на горах и в долинах на сухих склонах и в тундрах и даже—на островах среди болот! Кустарники, поросль древесных пород и мелкие ветви деревьев сожжены, крупные же ветви—обломаны; сухие, теперь лежа на земле, стволы деревьев лишены коры и вершинами своими всегда обращены наружу от центральной площади падения. Последняя пришлась на котловину водораздельного плоскогорья, окаймленного хребтами гор и питающего своими болотами, с одной стороны, приток р. Чуни (к северу) и с другой - реки Чембэ (к югу) Перевалив по живописному ущелью через гряду гор, ограничивающих плоскогорье с юга, мы проникли в центральную котловину и с первых же шагов наткнулись на явление исключительного интереса. После многодневного пути по сплошному бурелому мы встретили здесь гриву стоящего на корню леса, площадью в несколько квадратных километров. Но это был мертвый лес! Кроме зеленой травы и одиноких кустиков, все остальное было лишено коры; деревья имели загнутые к низу тонкие веточки (там, где они сохранились), несущие на концах уголек. Было очевидно, что ожог леса был произведен сверху, так как снизу не было обычных при низовыхпожарах следов огня, крона же была разрушена однообразно. К востоку от этого леса шла тундра, собранная теперь в плоские складки, чередующиеся с вытянутыми в том же направлении, обычно узкими, углублениями.
Северо-восточная часть тундры была отодвинута на несколько десятков метров от подножья окаймляющих ее гор замещена болотцем, над которым ее обрывистые края поднимались на 1-2 метра. Совершенно иная картина была на юго-западном конце этой тундры: там она была надвинута на коренной берег у подножья окружающих ее холмов и образовала хаотическое нагромождение своего торфяного покрова. По всей этой тундре как на буграх, так и в пониженных местах и смежных болотах были рассеяны округлые ямы с обрывистыми бортами. У некоторых ям северо-восточный край их был вдавлен, а юго-западный – обрывист (см. рис.7), местами эти крутые борта начали обваливаться. Высота краев над уровнем современного дна ям колеблется между 1 ½ и 4 метрами, поперечник же от 1 до 50 метров. Образование подобного рода ям нельзя приписывать одному лишь непосредственному воздействию самого метеорита. Необходимо все же считаться и с тем обстоятельством, что метеорит, достигающий подобно нашему, поверхности земли с космической скоростью, движет перед собою некоторое количество сжатого, уплотненного воздуха, воздействие которого в обратном, приблизительно, направлении, после задержки метеорита под землей, должно быть значительным и не может не отразиться на размерах и очертании ямы.
Итак, во всей этой картине нашли себе подтверждение все те рассказы очевидцев, которые многим исследователям казались фантастическими, не реальными. Сибирь опять сделала миру сенсационный дар,—она дала ему пример явления, исключительного по своему масштабу и характеру, явления, граничащего со сказками, все значение которого лишь сейчас начинает выявляться. На этом примере тунгусского падения молодая наука о метеоритах впервые записывает на своих скрижалях случай падения, не имеющего точки задержки в воздухе, мощного роя метеоритов, обжигающих облаком своих раскаленных газов лик Земли. Но это--лишь одна сторона дела. Много лет уже я доказываю, что это падение связано с метеорным потоком кометы Понс-Виннеке. Астрономы, сотрудники заведуемого мной Метеоритного отдела Академии Наук, произвели детальные вычисления и установили, что земля 30 июня 1908 года пересекла орбиту упомянутой кометы, т.-е., практически прошла через поток ее частиц, рассеявшихся по ее орбите. Было вычислено и положение радианта этого потока на небе для момента и места падения метеорита; в общем этот радиант пришелся на северо-восточной части неба. И оказалось теперь, что вся обстановка на месте падения метеорита отвечает требуемому направлению. Сомнения быть теперь уже не может, и последующие работы могут лишь выпуклее обрисовать это совпадение путей. Это ли не сенсации в мире геологии и сопредельных с ней наук: тунгусский метеорит— частица того космического образования, которое мы называем кометой!
И это утверждение нечаянно нашло себе на днях существенное подкрепление в забытой было уже заметке второстепенного английского астрономического органа, сообщившего о том, что 4 июля 1921 г. (Земля в этот момент не вышла еще из потока понс-виннекидов) в Англии упал железный метеорит, пробивший черепичную крышу курятника и углубившийся на 9 см. в почву. Директор метеорной секции Британской астрономической ассоциации доктор Дэвидсон вычислил путь этого метеорита и отнес его к потоку понс-виннекидов! И уж, конечно, маловажным на фоне всех этих огромных достижений научной мысли покажется то обстоятельство, что изучение этого колоссального падения привело меня к убеждению, что серебристые облака являются легчайшими продуктами возгонки вещества метеоритов, что эти продукты занимают на высоте 80 с лишним километров некоторую зону на поверхности стратосферы (азот-кислородного слоя), вечно пополняясь остывающими газами миллионов ежедневных падений метеоров, и представляют собою то образование, которое в радио-телеграфии носит название слоя «слоя Гевисайда». Я думаю, что выявление роли метеоритов в круговороте вещества в нашей солнечной системе и их значения в режиме земной коры—очередная задача метеоритики.
Недостаток средств принудил меня вернуться обратно на Вановару, ограничившись лишь этой беглой рекогносцировкой и попутным сбором данных по метеорологии, финологии и топографии района и геологии, петрографии и минералогии посещенных мною мест. Обратно с Вановары я возвратился вниз по Подкаменной Тунгуске в лодке после восемнадпатидневного пути на веслах (1300 километров). Экспедиция закончилась уже осенью. И тотчас же передо мною остро встал вопрос о необходи мости доведения всего этого дела до конца, о необходимости детального изучения всей обстановки падения, и выявления наиудобнейших пунктов для постановки работ по извлечению частей этого метеорита. Отдаленность района падения от жилых мест, отсутствие путей сообщения и трудность завоза всего необходимого для жизни и работ обязывали и обязывают к особой осторожности в вопросе о выборе ямы для извлечения метеорита. Отсутствие карт для всех этих мест и весьма малая точность маршрутных съемок для всего бассейна верхнего течения Подкаменной Тунгуски, не имеющего астрономических пунктов, все это со своей стороны требует производства топографической съемки и астрономических определений, по крайней мере в 4-5 пунктах.
Наконец, вопросы времени и удобства, а также—и специфичность моей поисковой работы принудили меня из всех возможных способов достижения цели выбрать аэрофотосъемку. К этому еще прибавились и экономические соображения о возможности использования метеорита не только в качестве объекта для снабжения материалом всех музеев союза и выгодного помещения за границу, но и как рудного тела на никкель. Учитывал я и тот повышенный интерес, который проявила заграница при вести о результатах моих поисков.
Все это вместе взятое во весь рост поставило передо мною и другую проблему: немедленной, подготовки полета на гидроаэроплане в ближайшую весну.
И я, предупреждая здесь варягов, пытаюсь разрешить сейчас эту задачу при помощи сибирских краевых учреждений и ее исследовательских и общественных организаций.