—Снежинск? Еще один опорный пункт в районе Южного полюса?
—Нет, город в районе Южного Урала. Между Челябинском и Екатеринбургом. В паре часов на автобусе от того или другого.
—Но там же сверхсекретный Челябинск- 70.
—О нем и речь. Он теперь в смысле секретности, считай, нагишом, и зовется Снежинском.
—И шлагбаум на въезде убрали?
—Пока действует, но скоро, похоже, поменяют его па транспарант: «Добро пожаловать!»
Из пересудов
По звонку с Юпитера
В шестидесятые годы среди корреспонденции, поступавшей из закордонья в Москву на международный почтамт, время от времени встречались конверты с адресом: «Sibirien, m-r Diakoff...»
Сибирь, мистеру Дьякову…
Анатолий Витальевич Дьяков в ту пору нес бессменную вахту на крошечной ведомственной метеостанции в Горной Шории, снабжал оперативной метеоинформацией (с привязкой к здешним рудникам) Кузнецкий металлургический комбинат, черпавший отсюда необходимое ему сырье. Ну, а свободное от прямых обязанностей время метеоролог посвящал составлению долгосрочных прогнозов погоды, загодя предупреждая о разрушительных ураганах, злых засухах или, напротив, обильных наводнениях. При этом его взгляд охватывал территорию не только родимого Кузбасса или соседних сибирских областей, он уверенно высвечивал и местности, порой удаленные от здешней «обсерватории» на многие тысячи километров.
Всех ставило в тупик, как это заброшенный Судьбою в медвежью глухомань одиночка, имеющий в своем распоряжении лишь школьный телескопик, умудряется попадать в точку в 94 случаях из 100, а его штормовые предупреждения имеют временной запас (что определяло их особую ценность) от двух недель до двух, а то и трех месяцев? Остается лишь пожалеть, что ни у кого не дошли руки своевременно заняться осмыслением погодоведческих находок шорского провидца, так все и кануло вслед за ним в небытие.
Сибирь, Дьякову... И что показательно, не было такого, чтобы почтовые отправления затерялись. Больше того, они приходили по назначению даже с такими адресами: «Сибирь, Богу погоды», «Сибирь, ловцу ураганов». Это уже свои хохмачи проверяли эрудицию почтовиков: ведомы ли тем самородки российской глубинки?
Точно так, не сомневаюсь, через какое-то время сортировщики корреспонденции на международном почтамте в Москве привыкнут к адресу: «Урал, Снежинск». Город, где хранятся ключи от войны, город, о котором куда больше знают в ЦРУ, нежели живущие окрест россияне, вдруг обрел всемирную (и что важно подчеркнуть: легальную!) известность. И произошло сие не почему-нибудь, а благодаря прозвучавшему отсюда штормовому предупреждению, обращенному ко всем землянам.
Толчком к сигналу тревоги послужила непогода — точнее, возможные последствия возможной непогоды, но уже не в приземных слоях атмосферы, а... в космосе. Более двухсот ученых и специалистов различного профиля из ряда стран сгруппировались в Снежинске (по инициативе России и США), чтобы совершить прыжок в неведомое — обсудить в деталях, включая и чисто технические аспекты, назревшую, как они убеждены, задачу: «Проблемы защиты Земли от столкновения с опасными космическими объектами».
Надо иметь в виду, такая озабоченность существует в научной среде довольно давно, конкретная же и целенаправленная подготовка к созыву международного форума началась на рубеже 1991 года. При этом в роли инициаторов выступили новосибирские ученые и уральские ракетчики, обосновавшие необходимость объединения возможностей мирового сообщества, а также предложившие вниманию будущих собеседников примерный тематический стержень предстоящих дискуссий.
Дальше события развивались по издревле выверенному сценарию: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. И кто знает, как долго набирал бы сил подготовительный этап, если бы не июльские события в небе 1994 года. В те дни ангельскую безмятежность небосвода прободала обледенелым лбом комета, занесенная в астрономические реестры мира под именами первооткрывателей — Шумейкера и Леви. Она вольготно распушила в бездонье космоса свой «конский хвост», сравнимый по протяженности с расстоянием между Землею и Луной (неслучайно греческое Kometes переводится, как «волосатая звезда»), и бездумно обронила на зазевавшийся тихоход-Юпитер отколовшиеся от «дорожной тряски» глыбы льда. Пару десятков глыб, одну за другой.
Что сказать о габаритах этих космических айсбергов? Размеры отдельных воронок на поверхности Юпитера оказались сопоставимы с размерами Земного шара. Астрономы, наблюдавшие за приближением к гигантской планете кометного каскада, не исключали самого страшного — возможного ее схода со своей орбиты, а это могло встряхнуть всю Солнечную систему. Последствия не поддавались прогнозированию.
Той порою не раз довелось услышать обывательское:
—Катастрофические разрушения от столкновения с кометой? Ужасно, конечно, но, слава Богу, не у нас — на Юпитере!
И нет чтобы порыться памятью в школьной программе: световой сигнал от Юпитера достигает Земного шара всего-то за 43 минуты. Что нам грозило бы, отклонись комета чуток в сторону? В нашу сторону. Та же школьная программа содержит давно выверенные данные: масса планеты Земля меньше массы Юпитера в 448 раз, так что подобный удар просто обратил бы ее в груду осколков.
Космическое происшествие поневоле заставило поглядеть под ноги, с обескураживающей очевидностью напомнило, что пора избавиться от расслабляющего представления, будто под нашими подошвами незыблемая твердь. Увы, на самом деле это всего лишь палуба космического «летучего голландца», что несется в чернильной безбрежности неохватного чрева Вселенной с неосязаемой скоростью под тридцать километров в секунду. И нет на палубе мачты с бочкой наверху, из которой время от времени доносился бы предупреждающий оклик впередсмотрящего:
—Прямо по курсу встречный корабль! Примерное расстояние...
Ну, а если не шутейно, сколь целика вероятность появления «прямо по курсу» встречного сгустка материи? Существует ли достаточно обоснованный повод для тревоги, а тем более для штормового предупреждения? Накопившиеся в распоряжении науки очевидности не оставляют места для самоуспокоения, Земной шар подвергался космогенной бомбардировке на всем обозримом этапе своего существования.
Американские и канадские исследователи составили на основе снимков из космоса рельефную карту, на которой оконтурены 52 кратера — сохранившиеся следы столкновения с Землей различных космических образований. В одних случаях это были, судя по всему, осколки комет, в других — метеориты, а в нескольких местах произошла, надо думать, сшибка с астероидами, как были названы в Древней Греции малые планеты (aster — звезда, eidos — вид). На такие предположения наталкивает диаметр трех из числа обнаруженных кратеров — Седбери в Канаде, Фредефорта в Африке, Акрамана в Австралии. Этот диаметр приближается к... 150 километрам.
Однако следует иметь в виду, американо-канадская карта не охватывает всей поверхности Земного шара. В частности, вне поля зрения остались дно мирового океана (а оно хранит, можно не сомневаться, куда больше устрашающих отметин, нежели суша), а также тысячекилометровые пространства Китая, Монголии, Сибири, Казахстана.
Если представится возможность, не откажите себе в удовольствии подняться на вертолете над заповедными урманами северной части Красноярья, примыкающей к Якутии. Вашим глазам откроется посреди таежной непролази аквамариновое блюдце довольно большого озера с напевным названием Чонно-Кюель. Здесь берет начало речка Попигай, ее голубая ленточка приведет вас в Якутию, а там — к самому большому в Сибири (да и во всей России) звездному шраму. Его так и окрестили — Попигай.
Метеоритный кратер Попигай, достигающий в поперечнике ста километров, уникален тем, что глубина взрыхленного грунта (того слоя, который удалось замерить) приближается к четырем километрам. Трудно даже приблизительно оценить, какой чудовищной силы удар приняла когда-то на себя беззащитная грудь старушки-Земли. Остается лишь гадать, что за космическое «плавсредство» вонзило сюда свой бушприт, заставив содрогнуться всю планету.
Но пора вернуться к звонку с Юпитера. Ошарашивающая атака на солнечную систему поневоле подтолкнула ученых к углубленному изучению следов, оставленных космическими странниками. Да не убаюкает, не введет читателя в заблуждение своей обращенностью в прошлое слово «следы». Каждому, кто бывал на строительных площадках, не могли не броситься в глаза требовательные предупреждения, охраняющие подступы к башенным кранам: «Не стой под стрелой!». Так вот, у нас с вами, живущих на планете Земля, не бывает такого, когда бы над нами не зависала «стрела». Каждый год земной поверхности достигает до 200 тысяч тонн внеземного вещества.
Правда, по большей части это раздробившиеся в атмосфере куски метеоритов, редко обращающие на себя внимание, однако время от времени прорываются «чужестранцы», встречи с которыми остаются в памяти поколений. Двадцатый век в этом смысле войдет в историю с чередой острых напоминаний о непредсказуемости Большого Космоса. На протяжении столетия нам выпало 7 (семь!) раз оказаться в обжигающей близости от опустошительных бедствий.
1908 год: знаменитое Тунгусское вторжение. Чем дальше отодвигается то июньское утро, зашкалившее сейсмографы в геофизических обсерваториях и России, и всей Европы, тем выше интерес к этой тайне. В попытках разгадать природу феномена в тайгу каждое лето, год за годом, снаряжаются многолюдные экспедиции энтузиастов — и наших, и зарубежных. Гипотез более чем достаточно, зерно истины пока ускользает. Достоверно зафиксирован лишь тот факт, что многообразные последствия взрыва (химические, изотопные, мутационные в растительном и животном мире, магнитометрические и др.) прослеживаются в районе вторжения до сих пор.
Справка: лесной покров при столкновении был истреблен на площади 2250 квадратных километров. Специалистам не составило труда установить: случись столкновение четырьмя часами позже, Земной шар, вращаясь, успел бы подставить под удар вместо Тунгусской чащобы тогдашний Санкт-Петербург. От города, всей пригородной зоны и близлежащих сел осталась бы лишь заболоченная пустошь.
1947 год: падение самого крупного из числа известных железного метеорита (70 тонн) на пустынные (опять повезло!) отроги Сихотэ-Алиня.
Справка: метеорит раздробился в атмосфере и обрушился на земную поверхность в виде «железного дождя», образовав 24 кратера и 98 воронок; впоследствии удалось собрать 3500 осколков.
1968 год: до озноба опасное сближение с Землей астероида, нареченного Икаром. Астрономы не отходили тогда от телескопов, но, благодарение Богу, беда миновала.
Справка: поперечник Икара полтора километра, столкновение сопровождалось бы высвобождением энергии, эквивалентной одновременному взрыву 37500 водородных бомб современного класса; триллионы тонн пыли, вздыбленные взрывом, надолго бы перекрыли доступ к нам солнечного тепла, и эта «вселенская зима» означала бы конец всему существующему на планете. Напоминание: Икар проходит мимо нас с периодом в 19 лет, на каждом витке гравитационное поле Земли воздействует на его траекторию, неумолимо приближая к себе астероид.
1984 год: царапающе-близкий проход «японской дамочки» — кометы, зарегистрированной под именем Икея-Сёки. Специалисты высказывали опасение, как бы волочащийся позади мадам шлейф (около трети миллионов километров) не нарушил стабильность процессов в земной атмосфере.
Справка: последние наблюдения с использованием аппаратуры сегодняшних возможностей свидетельствуют, что определенные нарушения все же имели место; характер и размеры уточняются.
1989 год: всего на 6 часов разминулся с нами (пересек после нашего прохода земную орбиту) астероид, не получивший пока ни номера, ни имени. При этом аноним попал в поле зрения астрономов (американских) в известной мере случайно, они обнаружили его не на стадии сближения, а «со спины», когда пугаться уже не имело смысла.
Справка: поперечник незваного гостя оказался близок к 800 метрам. Для катастрофы глобального масштаба нам достаточно столкновения с космическим булыжником 100-метровой величины.
1994 год: бдительность, как и в 1989 году, проявили американцы — им удалось засечь еще одного анонима (правда, опять «со спины»). Справка: по своим размерам новый визитер почти не уступал предшественнику.
1995 год: окрестности планеты почтил своим вниманием еще один беспаспортный праздношатающийся небесный бомж, оказавшийся в поле зрения австралийских астрономов. При этом повторилась знакомая история: стадию сближения австралийцы прозевали.
Справка: очередной аноним имел наглость протиснуться между нами и Луной. И удаление от нас не превышало трети расстояния до Луны. В этой сверхострой ситуации степень риска определялась скоростью, с какой астероид двигался в пространстве: будь она чуток меньше, Земля попросту могла не справиться с искушением залучить пришельца в свои гравитационные объятья.
Кометы, метеориты, астероиды — естественно задаться вопросом, сколь велик их наличный состав с точки зрения потенциальной угрозы? Сенсационным открытием «порадовали» недавно астрономы, работающие в Гонолулу — административном центре Гавайских островов. При расшифровке снимков, сделанных с помощью космического телескопа «Хаббл», им удалось выявить умопомрачительное семейство комет, которым буквально окольцована вся Солнечная система. По предварительным подсчетам, в многодетном семействе около 100 миллионов непомерно длиннохвостых сестриц. Интересно, что наличие кометного пояса вокруг нас теоретики предсказали еще в пятидесятые годы.
И все же главная головная боль астрономов (а значит, и наша с вами) — астероиды, их приходится остерегаться в первую очередь. Полной персонофикацией этих образований наука еще не располагает, грубый прикид перевалил за 50 тысяч (с поперечником от нескольких десятков метров до 770 километров — такова Церера, открытая в 1801 году). Что касается массы, тут фигурируют и тонны, и гигатониы, и даже тератонны (от греч. teras — чудовище), общая же масса всего в тысячу раз меньше земной.
Местом обитания астероидов стал промежуток, очерченный орбитами Марса и Юпитера, здесь установившийся баланс сил тяготения Солнца и планет обусловил соответствующую траекторию движения астероидного сообщества. Однако по неизвестным науке причинам отдельные особи время от времени сбиваются с предначертанной стези — они обречены на беспорядочное блуждание в пространстве. Это из их числа шальные анонимы, которых угораздило оказаться в пределах досягаемости земного притяжения.
Из услышанного на конференции (и подле нее): возможность атаки из космоса — будничная реальность, и она требует адекватной реакции мирового сообщества. К этому обязывает тот факт, что на дворе, увы, не 1908 год, и хотя таежных урманов, подобных Тунгусскому, еще хватает, нет гарантии, что небесный фугас приземлится именно туда. Если же, не приведи Господь, под удар угодит одна из стеснившихся на планете «пороховых бочек», предсказать последствия не возьмется ни один прорицатель: атомные энергоблоки, плотины гидростанций, тенета нефтепроводов, газовые магистрали стали сегодня подлинной ахиллессовой пятой землян.
Ключи от войны
Не припомню, кому из великих принадлежит шутка: наука всего лишь средство, с помощью которого отдельные умельцы утоляют за счет государства свое любопытство. Свидетельствую: на данной конференции выражения типа «Интересно было бы понять...» встречались не чаще одного на тысячу таких, как «Нам предстоит...», «Следует учесть...», «Мы можем...»
Мы можем! — вот лейтмотив, прозвучавший в большинстве из 87 выступлений. Впервые в истории развития человеческой цивилизации достигнута ступень — в научном и технологическом измерениях, — на которой земляне обрели возможность противостоять слепым силам космоса, обступившего песчинку-планету.
Мы можем! — в этом осознании и содержится ответ на вопрос, который, как я понимаю, не мог не возникнуть: почему Снежинск? Что мешало созвать столь назревший форум в Первопрестольной?
Эмблема Снежинска — силуэт хрупкой снежинки (его, в частности, можно увидеть на фронтоне здешней гостиницы, которая так ласково и названа — «Снежинка»). Но если бы автор эмблемы мог в свое время позволить себе изобразить подлинный символ города, здешний герб явил бы собой грозный лик атомной бомбы. В Снежинске базируются Российский федеральный ядерный центр и мозг этого центра — Всероссийский научно-исследовательский институт технической физики. Создаваемые в здешних цехах ядерные фугасы способны шугануть прочь от Земного шара даже такие кометные осколки, от которых содрогнулся недавно Юпитер.
Ну, а неподалеку отсюда, в пределах, можно сказать, прямой видимости (каких-нибудь полторы сотни километров) находится один из старейших промышленных центров Южного Урала, не так давно отметивший свое двухсотлетие, — знаменитый Миасс. Не знаю, что было изображено на его гербе до сих пор, сейчас он с полным правом мог бы претендовать на эмблему с элегантным силуэтом ракеты. В Миассе обосновались Государственный ракетный центр и мозг этого центра — Конструкторское бюро имени академика В. П. Макеева. Сходящие со здешних стапелей ракеты способны доставить снежинские фугасы в те точки координат в околоземном пространстве, где они окажутся необходимы.
Мы можем!.. Но человеку (в том числе и участнику конференции) свойственно больше верить глазам, нежели словам, и уже на первом пленарном заседании было произнесено: «Мы покажем». Обещание прозвучало из уст руководителей как ядерного, так и ракетного комплексов.
Пятидневный график работы конференции составили с таким расчетом, чтобы один из дней отдать ознакомительным походам. Порядок записи желающих установили наипростейший: на фанерном щите в вестибюле дома культуры, где проходили заседания, пришпилили несколько листов бумаги с названиями предлагаемых экскурсий, и каждому давалась возможность лично вписать свою фамилию на любом из них.
Когда я подошел к щиту, поневоле обратил внимание, что столбики фамилий теснились только па двух листах — там, где значилось: «Снежинск, музей ядерного оружия» и «Миасс, ракетный центр». Даже Ильменский заповедник не переманил никого из этих списков. Пришлось разделить экскурсантов на группы и установить очередность посещения.
Я выбрал Снежинск. Здешний музей оружейников располагался, как оказалось, на территории так называемой промплощадки № 1, обнесенной металлической оградой и с вооруженной охраной у ворот.
... Подруливаем. Водитель автобуса включает пневматику, дверь плавно отходит в сторону, и тут же на подножке появляется солдат в пятнистой форме и с «Калашниковым» на плече:
—Прошу тех, у кого с собой сумки, портфели, фотоаппараты, видеокамеры, отнести все в помещение КПП. Заберете на обратном пути.
У меня ничего из названного не имеется, однако тоже готовлюсь на выход, ожидая услышать вторую часть команды — она оговорена в полученном мною приглашении на конференцию: «Просьба иметь при себе справку о допуске». Справкой я обзавестись не удосужился, но часовой не опускается до унизительной проверки, посчитав, как видно, что «зайца» среди гостей просто не может быть.
Наконец, мы за «порогом». По обе стороны бетонки, по которой катит автобус, каменные корпуса. Вразброс. Между ними деревья, кустарники, трава. Копны успевшего побуреть сена.
—А сено съедобное?
После времени спохватываюсь, что не стоило бы смущать подобной въедливостью Валерия Михайловича — так назвал себя наш сопровождающий, но он уверенно обходит «риф»:
—Начинку для изделий готовим не мы, ей занимаются на другой промплощадке.
Как будто та промплощадка на противоположной стороне Земного шара. Впрочем, откуда ему знать, что накануне наше внимание невольно привлекла цепочка раскопов вдоль проезжей части одной из городских улиц, и простодушный прохожий пояснил: перед нами гнездовища выкорчеванных тополей, листва на которых незадолго перед тем в одночасье омертвела и начала опадать.
Тем временем прибываем к месту назначения — к торцу похожего на ангар здания, возле которого нас поджидает улыбчивый человек с шапкой седеющих волос.
—Леонид Михайлович, — представляется он нам, сопровождая свои слова приглашающим жестом.
На «ангаре» — ни вывески, ни таблички, голая кирпичная (правда, побеленная) стена, невзрачный вход. За дверью — манящая неизвестность сумрачного коридора, но его таинственная глубь не про нас. Леонид Михайлович ведет группу сначала в гардероб, что в полуметре от входа, потом в маленький зал. В зале — крошечная сцена, а перед ней в виде амфитеатра ряды мягких, обитых красным сукном кресел.
Леонид Михайлович между тем приглашает располагаться, а сам подсаживается к столу, установленному на сцене. Незавидный такой столик с неприкрытым ничем канцелярским обличьем, а на нем — на отсвечивающей желтым лаком столешнице — две бомбы. Ненастоящие, конечно, а модели, копирующие внешность и уменьшенные до размеров молочных бутылок. Они отлиты из стеклопластика, и внутри каждой — четкие силуэты плоских металлических ключей.
—Подлинники, доставлены с места испытаний, — поясняет Леонид Михайлович, — демонстрируя нам ключи. — Этот привел в действие атомную бомбу, первую из всей серии, а тому выпало произвести запуск первого водородного изделия.
Неожиданно из-за спины у меня, с верхнего, должно быть, ряда доносится самонадеянное:
—О чем вы говорите, какие ключи? Там же все делается с помощью кнопок. Леонид Михайлович согласно кивает седеющей копной:
—Правильно, кнопки действительно существуют, но... — оглядывается, ищет кого-то глазами, — но лучше пусть вас ознакомит с подробностями непосредственный участник испытания водородной «пятидесятки»... Кстати, Леонид Петрович — один из учеников Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского, знаменитого «Зубра».
У Леонида Петровича до обидного заурядный облик провинциального бухгалтера, вышагнувшего на финишную прямую к заслуженной пенсии. Он категорически не совпадает с моими представлениями о создателях столь грозного оружия, с трудом принуждаю себя вслушаться в негромкий, чуть простуженный голос:
—Кнопки? Да, есть кнопки, и у них исключительно ответственная роль. Только ни одна из кнопок не сработает до той минуты — вернее, секунды, — пока специально назначенный человек не повернет в специальном замке специального ключа, изготовленного в единственном экземпляре. Здесь вот и замурованы те два ключа — по одному на каждое изделие.
После деликатного ликбеза начинается неторопливое и до предела приземленное, без каких-либо красок и эмоций, повествование о том, как проходило испытание «изделия», несущего в себе пятьдесят мегатонн взрывного потенциала, или пятьдесят миллионов тротилового эквивалента. Звуковая волна в тот день обогнула Земной шар пять раз, а сейсмические конвульсии утихли только после седьмого витка.
—И тогда всем стало ясно, — облегченно вздыхает «бухгалтер», словно освобождаясь от давнего груза, — стало ясно и тогдашнему руководству страны, и всем нам, ученым, что проведение испытаний «сотки» будет равнозначно самоубийству.
—А мы увидим ее сегодня, вашу «сотку»? —спрашивает представитель Новосибирской делегации, один из генераторов форума Юрий Александрович Ведерников.
Вместо ответа оба Леонида приглашающе вскидывают руки, вся группа устремляется к угаданному мной проходу.
Довольно просторный павильон, явно не предназначавшийся для музея, но экспонаты рассредоточились тут без толкотни, не наступая один другому «на пятки». По стенам застекленные стеллажи с разнообразными деталями на полках, остальное пространство отдано образцам боеголовок, атомных бомб различного калибра, еще чему-то непонятному. Но вот у торцевой стены и тоже торцом к ней глазам открывается он, экспонат номер один, именуемый в здешнем обиходе «соткой», а то и благодушно «дурой».
Нечто из серого, с зеленоватым отливом металла, напоминающее бесхитростными, предельно экономными очертаниями... Нет, не подберу для сравнения подходящий образ, пусть будет так, как увиделось: уложенная на подставки цилиндрическая штука без малого двух метров в диаметре и что-нибудь около пяти в длину. Задний торец прикрыт чем-то наподобие задраенного люка, передняя часть заканчивается крутым заострением, которое, в свою очередь, выносит вперед этакий «поросячий пятачок» полуметрового размера. Из него острятся два мечеподобных «бивня».
К заглавному экспонату стекается вся группа — оглядывают, оглаживают. Только что на зуб не пробуют.
Нащупываю в кармане ключ от гостиничного номера, стучу металлом по металлу — по гладкой, словно отшлифованной обшивке. Звук вязкий, бескрылый. Повторяю удар — отзыв не меняется, но теперь удается опознать его: он такой, как если бы я искал контакта с многопудовой гирей.
Но ведь передо мной, осеняет меня, и есть гиря, тридцатитонная гиря, которой, по велению Судьбы, выпало уравновесить чашу весов в гигантском противостоянии двух полушарий одной планеты, обеспечить тот самый ядерный паритет.
Из услышанного на конференции (и подле нее): науке и технике нынешнего уровня по силам создать арсенал, способный защитить наш дом от слепых случайностей. Нужны:
A) воля правительств
Б) всепланетный штаб обороны
B) деньги
Фактор времени
«6.02.90 г., исх. № 403.
г. Новосибирск, Сибирское отделение Академии наук СССР, Вычислительный центр, академику А. С. Алексееву.
Уважаемый Анатолий Семенович, в МИД СССР внимательно изучено ваше предложение о проекте «космической охраны» Земли. Вопрос, который вы поднимаете, представляется актуальным и перспективным, однако он требует всестороннего обсуждения на международном уровне, что позволило бы конкретнее определить масштабы проблемы, пути и способы ее решения...»
И дальше, после ряда дипломатических пассажей:
«МИД СССР не может в настоящее время высказать свое окончательное суждение относительно использования стратегических баллистических ракет для разрушения небесных тел или изменения их траектории, не обсудив в принципе и не достигнув соответствующей договоренности на этот счет с США, с которыми мы ведем переговоры о сокращении СНВ. Не говоря о технической стороне дела, это крупная международно-правовая проблема...»
Подписано: В. Карпов, заместитель министра иностранных дел.
Наверное, нет особой необходимости комментировать казенную бумагу, прошу лишь обратить внимание на дату ее рождения: вон еще в какую доисторическую эпоху были сделаны в Новосибирске первые шаги в направлении нынешней конференции, вон когда началась «космическая осада» ведомств, от которых зависит, смогут ли наполниться попутным ветров паруса, поднятые учеными.
Но осада осадой, а одновременно с этим в план первоочередных исследований Вычислительного центра включается тема, которая среди давно накатанных здесь научных направлений воспринимается подобно тропинке, прорубаемой в таежных дебрях. Тем более, что эти дебри не на земной поверхности, а в космическом пространстве.
«Астероидная опасность и защита от нее Земли» — так был обозначен вектор нового поиска. И не как руководитель института, а по долгу ученого (и вопреки неприятию «трезвенников») возглавил этот поиск академик Алексеев. К работе подключились единомышленники и соратники из Института вычислительных технологий, Института прикладной физики, Института теоретической и прикладной механики, а также ряд ученых из Казахстана и с Урала.
Здесь, видимо, будет к месту оглянуться на упомянутую «космическую осаду» — она острила копья не только по эту, а и по другую сторону океана. В США, например, непривычные для слуха землян слова о необходимости космической охраны планеты впервые прозвучали на одном из национальных симпозиумов еще в 1981 году. Прозвучали, но, как и у нас, не были услышаны. И что примечательно. Довод у тех, кто не пожелал услышать, был один к одному с нашенским: «Не говоря о технической стороне дела, это крупная международно-правовая проблема».
В результате осада приняла затяжной характер. Этому способствовало еще и то обстоятельство, что в разработанной под эгидой ЮНЕСКО Международной программе по ликвидации ущерба от стихийных бедствий (International Decade for natural Hazard Reduction) возможные последствия космических катаклизмов даже не упоминались.
Ученые с присущей им деликатностью охарактеризовали данное упущение, как следствие заниженной оценки факторов космической непогоды, а на житейском уровне эту инертность можно обозначить так: Бог не выдаст — свинья не съест!
Между тем тревога не позволяла — не могла позволить спать спокойно людям, обладавшим Знанием, и они объединили усилия, чтобы поднять шлагбаум на въезде в Снежинск.
Вручая мне ключ от номера в «Снежинке», дежурная сказала:
—Вам на четвертый этаж, комната четыреста семь, — и почему-то нашла нужным добавить:
— Соседнюю, четыреста пятую, занимает академик Алексеев.
Как было не воспользоваться преимуществом географического положения! ... Молодые искрящиеся глаза, наполненные мыслью, по-странному сочетаются с заиндевелой шевелюрой, а приветливость естественна, как дыхание.
—Как насчет пива? Говорят, рецепт местных умельцев.
Почему бы и нет? Пристраиваемся у столика, заваленного компьютерными распечатками материалов конференции, хозяин высвобождает уголок для стаканов из гостиничного реквизита. Начинается неторопливая беседа. Минута, вторая, третья... Через десяток минут обнаруживаю, что благодаря гравитационному воздействию логики собеседника незаметно для себя втянут в орбиту его научных интересов. Научных интересов и околонаучных тревог.
—Привез вот доклад — мы его втроем подготовили в нашем вычислительном центре... Достает с подоконника брошюру с тезисами предстоящих выступлений — их в общей сложности 87. Список как раз и открывается сообщением Анатолия Семеновича и его коллег.
—О чем тут речь, если в двух словах? О возможностях дальнего обнаружения ОКО, которые нацелены в нашу сторону...
Аббревиатура ОКО мне знакома, услышал ее еще по дороге в Снежинск, это — стиснутая в буквенном кулаке обозначение Опасных Космических Объектов. Тем временем Анатолий Семенович, отхлебнув пива, уточняет временной запас дальнего обнаружения: после установления «личности» очередного анонима в резерве у всепланетного штаба обороны имелось бы около четырех месяцев, чтобы уточнить траекторию сближения ОКО с нами и, если потребуется, реализовать противодействие. Коль скоро разговор заходит о противодействии, у меня возникает естественный вопрос, касающийся мер безопасности при использовании в космосе ядерной боеголовки: на каком расстоянии от Земли можно позволить себе нанести отражающий удар, не опасаясь радиационного загрязнения атмосферы?
—Вы смотрите, что называется, в корень, — улыбается собеседник. — Это одна из основных задач, над которыми мы сейчас бьемся.
Оказывается, по решению оргкомитета конференции Новосибирскому вычислительному центру доверено прогнозирование, с одной стороны, последствий возможных столкновений с планетой космических пришельцев, а с другой — всесторонний анализ побочного эффекта в случае нашего упреждающего удара. На помощь пришло математическое моделирование, результаты такие: в задаче, призванной оценить побочный негатив (в ее исходных данных, на которые опирается уравнение), должна присутствовать величина скорости движения пришельца, и если (для примера) она будет зафиксирована на отметке 25 километров в секунду, допустимое расстояние до нас не должно быть меньше 464 тысяч километров. Для большей гарантии — лучше возле полумиллиона.
Упоминание о скорости побуждает поинтересоваться этой составной исходных данных. Утешительного мало, те же астероиды, как выясняется, поспешают в пространстве в непозволительно широком диапазоне скоростей — от 5 до 72 километров в секунду. Соответственно всякий раз предстоит исчислять по новой и местоположение границы безопасности. Нижней, так сказать, границе.
—А что можно сказать о верхней границе? — беру наизготовку карандаш.
— На каком удалении Земля готова сегодня дать отпор? Алексеев подносит к губам платок, отодвигает опорожненный стакан, тянется за листком бумаги. —На каком удалении? Знаете, в этой части как раз неплохой задел: около пяти миллионов километров, — ему, верно, в привычку дублировать называемые цифры в зримом виде, на листке появляется: 5 000 000. — Теперь в повестке дня создание системы «Космический глаз».
Человек вышел в космос, проник в сокровенные глубины атома, поднялся в развитии техники на уровень, позволяющий создать космический щит Земли. Но кому по силам взять на себя роль заказчика в столь масштабном предприятии? Роль заказчика со всеми вытекающими отсюда обязательствами, начиная с финансовых? Несомненно, грандиозный проект по плечу лишь всему мировому сообществу. И вопрос в лоб: как скоро мировое сообщество сможет мобилизоваться для этой цели?
—Фактор времени здесь, — убежден Анатолий Семенович, — имеет ключевое значение. Опасность, о которой я говорил, коварна, ибо ее очевидность осознается немногими людьми. Суть же ее в том, что время работает против нас:...
Слова «против нас» не означают, что речь идет лишь о представителях науки, время работает против ВСЕХ НАС, ибо высокие технологии, способные обеспечить ракетно-ядерную защиту от ОКО, подвержены, образно говоря, коррозии. Иными словами, из-за своей невостребованности они могут быть утрачены. И у нас, и на Западе. По определению специалистов, «срок годности» в пределах четырех-пяти лет.
Из услышанного на конференции (и подле нее): воздержимся зарекаться от такой ситуации, когда мы, земляне, вдруг окажемся в положении, определяемом известной пословицей: видит наше око, то самое ОКО, да зуб неймет!
Руки
Раньше всего увидел их на посохе. Утром, перед началом второго дня конференции.
Невысокий сгорбленный старик в распахнутом пиджаке вышел на каменное крыльцо гостиницы, оплел руками посох-шест, достающий до нагрудного кармана сорочки, и вскинул непокрытую седую голову к солнцу. Южный Урал расстарался — приберег к приезду гостей кусочек бабьего лета.
Массивное лицо с кустистыми бровями и выпуклым лбом разгладилось и обмякло, позволив себе короткую паузу бездумья. Все напряжение приняли на себя пальцы, обвязавшие посох, они напружинились и побелели, образовав что-то похожее на известный своей прочностью морской узел. Было видно, как непросто этим рукам держать груз восьмидесяти шести лет.
Тем временем старика обступили остальные шестеро членов американской делегации, и один из них, рыжебородый здоровяк, подставил патриарху свой борцовский локоть. Вся группа двинулась в сторону здешнего дома культуры.
В толпе, заполнившей крыльцо, прошелестело:
—Теллер... Сейчас его доклад,
На «футбольном ноле» сцены два сиротливых столика. Возле одного — переводчица, за вторым сутулится докладчик. Между ними, привалившись бочком к столу хозяина, неразлучный посох.
Перед докладом ни записей, ни блокнота, на голой столешнице одни руки с заплетенными пальцами. Пиджак расстегнут — похоже, это всегдашнее его состояние; яростно-красный галстук свободно свисает на колени. Из-за портьеры выходит председательствующий:
—Слово предоставляется господину Эдварду Теллеру — Ливерморская лаборатория имени Лоуренса, США.
История не знала такого, чтобы в цитадели российского военного могущества получил слово для выступления оружейник номер один Соединенных Штатов Америки. «Отец» их водородной бомбы!
На память приходит изречение Сенеки: «Жизнь ценится не за длину, а за содержание». Что же, Бог не обидел всемирно известного физика ни длиной жизни, ни ее содержанием.
Теллер расцепляет руки, притягивает поближе микрофон и, вновь сплетая в замысловатый узел пальцы, громко чеканит:
—I do not agree!
Переводчица доводит до нашего сведения текст (но не интонацию, интонация понятна без перевода):
—Я не согласен!
Ничего себе начало! Но с чем же не согласен? Выясняется, его не устраивает позиция, которую накануне изложил с этой трибуны профессор Аризонского университета Том Герлз. Однако у него, у Теллера, нет намерения сегодня на этом останавливаться подробно, он это сделает потом, а сейчас изложит общие замечания по поводу вероятности катастроф в результате столкновения астероидов и комет с Землей...
Хрипловатый баритон звучит четко, размеренно, с профессорски отработанной дикцией, при этом ученый не позволяет себе забывать о паузах, необходимых переводчице. Слушаю его со странным ощущением — тут переплелись и естественное преклонение, и остаточный синдром настороженности, наслоившийся за голы противостояния наших стран, и ревнивое сопоставление со своими корифеями ядерной «бухгалтерии».
В это время руки, вылепившие бомбы, начинают лепить из ладоней и широко расставленных, согнувшихся в дуги крючковатых пальцев два полушария. Они медленно сближаются одно с другим, пока кончики пальцев не приходят в соприкосновение. Пять с одной стороны, пять — с другой. «Есть стыковка!» — сказали бы космонавты.
Со сцены звучит:
—Сотрудничество между Россией и Соединенными Штатами Америки в данном проекте представляется в высшей степени желательным. Разумное сотрудничество может воспрепятствовать также и распространению оружия массового уничтожения...
Правее и позади столиков, в глубине сцены установлен переносной экран для демонстрации с помощью кинопроектора так называемых прозрачек. Сейчас его молочно-белое поле свободно, мое воображение без труда вычерчивает на нем силуэт одного из создателей советской Н-бомбы. Силуэт профиля, обращенного к Теллеру. Наверное, доживи Андрей Дмитриевич Сахаров до этой конференции, вполне можно было бы услышать что-нибудь вроде такого:
—А помнишь, Эд, как во время нашей с тобой встречи именно о таком сотрудничестве мы и толковали? Выходит, пришел час пожать руки не только из личного уважения друг к другу, но и скрепляя наше единение.
Руки... Все, чем вправе гордиться цивилизация, неотделимо от слова — рукотворный. И мы привыкли олицетворять его с чем-то вещественным, что можно пощупать этими самыми руками. А могут ли быть рукотворными действие, поступок?
Восемьдесят шесть, а он побросал в чемодан пяток свежих сорочек, зубную щетку, электробритву и шагнул через океан, опираясь — нет, уже не на бомбы, а на посох, — шагнул, махнув рукой на них, свои восемьдесят шесть, на хвори, на ухмылки скептиков.
Из числа «главных бухгалтеров» он один остался. Один на планету. Эй, кто там рядом, подставьте ему локоть на обратном пути через Атлантику!
Из услышанного на конференции (и подле нее): человечество исчерпало временной резерв, отпущенный на взросление, пора подниматься над междуусобицами, и вместо блоков типа НАТО сплотиться в ЕФЗК — Едином Фронте Космической Защиты.
Обращение участников конференции
«Мы, участники международной конференции «Проблемы защиты Земли от столкновения с опасными космическими объектами», состоявшейся в городе Снежинске (Челябинск-70), обращаем внимание мирового сообщества на потенциальную опасность для человечества будущих неминуемых столкновений Земли с объектами космического происхождения... Реальность этой опасности была наглядно продемонстрирована в июле 1994 года при падении фрагментов кометы Шумейкср-Леви на Юпитер. Для Земли подобное столкновение означало бы конец существующей человеческой цивилизации.
Осознавая размеры грозящей опасности таких явлений в будущем, констатируя имеющийся уровень научно-технических знаний и технологий, подтверждая приверженность общечеловеческим идеалам и ценностям, оценивая в полной мере ответственность перед своими народами и мировым сообществом за своевременное предупреждение катастрофических явлений, убежденные в необходимости консолидации вокруг этой задачи усилий ученых и специалистов всех стран, обращаем ваше внимание на данную проблему и предлагаем развернуть в рамках международного проекта всесторонние исследования по оценке грозящей опасности и возможности ее предотвращения...»
Послесловие
1. Обращение направлено в ООН и разослано главам правительств тех стран, которые располагают материальными возможностями для формирования международного фонда, который мог бы объединить усилия ученых и специалистов в деле создания космического щита планеты. Остается верить, что верхи сподобятся перекреститься, не дожидаясь, когда грянет гром. Тем более не на Юпитере, а у нас.
2. Тем временем инициаторы созыва конференции — неуемные новосибирцы и уральцы, не считая возможным позволить себе расслабиться, развернули подготовку к грандиозному эксперименту — пробному перехвату астероида в окрестностях Лупы. Для этого потребовался целый комплекс исследований, включая определение и обоснование структуры систем наведения и самонаведения, дальности их действия и точности попадания, исчисление предполагаемых траекторий сближения с астероидом, проверку эффективности систем управления, выбор оптимальных параметров космического перехватчика и многое другое.
3. Отечественные психологи пришли к однозначному выводу, что низкая усвояемость рекламной снеди, скармливаемой нам с телеэкранов, объясняется левополушарной нацеленностью, упором на убеждение, на логику. Между тем, считают они, попадание в десятку будет обеспечено, стоит лишь подключить к восприятию правое полушарие мозга телезрителей, где сосредоточен могучий потенциал эмоций.
Не берусь судить, справедливо ли это в отношении рекламы, но что касается штормового предупреждения из Снежинска, убежден: оно заслуживает соответствующей реакции обоих полушарий мозга всех землян на обоих полушариях планеты.
Мировое сообщество перед лицом глобального вызова: экология, межнациональная нетерпимость, наркотическое и алкогольное порабощение, организованная преступность и, наконец, космогенная угроза.
В каком порядке пронумеровать эти напасти по их значимости для судеб человечества? На чем сосредоточиться в первую очередь?
Выбор, ясное дело, не за нашим братом, смешно надеяться, будто обывательскому мнению по силам стать гирей на чаше вселенских весов. И все же, и все же...
И еще. Древние говорили, что даже самый большой кулак не смеет грозить небу. Но о подобном святотатстве и речи не может быть, все усилия направлены лишь на организацию элементарной самообороны в пределах, оговоренных кодексами всех стран для земных разборок.
Снежинск — Новосибирск