7 июля, четверг.
Вчера допоздна был занят сборами. (?) Приходится удивляться как много каждый раз берешь с собой лишнего. Вчера был день рождения Никиты, которому исполнилось 19 лет. Я подарил ему привезенный с дачи букет, в котором эффектно выделялась огромная розово-желтая «Глория(?)». Более существенный подарок обещал ему «после того как дед получит за книгу деньги». Все наши вчера уехали на дачу, что дало мне возможность спокойно заняться сборами. Для производственных целей я купил пару тяпок и два голубых пластмассовых таза. Тяпки для отбора почвенных проб, тазы для промывки. Тяпки по 40 коп., тазы по рублю. У Вали Цветкова взял под отчет 30 рублей. Вообще в этот раз раз еду практически без денег.
Утром сегодня вернулись с дачи Варенька(?) и Тоська. Дополнительные сборы заняли сегодня часа три. Как не экономил я, стараясь взять только самое необходимое, все равно вещей набралось много. Кроме рюкзака пришлось взять с собой два чемоданчика, из которых один полностью забит боеприпасами. Ружье я в последний момент решил с собой взять.
Придется часть груза переложить на своих спутников.
Часам к трем пришла с работы Ляля, которая вместе с Никитой решила пойти меня проводить на вокзал. В четыре часа я таки отправился к вокзалу. Поезд - пассажирский Крыкозский(?) № 86 отходит ровно в 5 ч. вечера. На перроне уже собрались отъезжающие, хотя времени было всего 4ч. 25м. Едет зеленая молодежь. Кроме Вали Цветкова и Арика Абрамовича в поездку отправляются также(?) Игорь и Вадим, и девушка Галя Пухальская – студентка. Молодежь пришли провожать их папы и мамы, которые с удовлетворением восприняли срезу, что с их чадами отправляется такой солидный, внушающий доверие дядя, как я. Подали поезд, мы заняли свои места. А небо, между тем, покрылось темными грозовыми тучами, засверкали молнии. Я расцеловался с Лялькой и Никитой, и они помчались к вокзалу. Появился Зоткин, вручил мне эту тетрадь «для мемуаров» и полевой дневник. Прибежал Бронштэн, в последнюю минуту вручил Вале деньги из ВАГО, ассигнованные для экспедиции. А затем хлынул проливной дождь, и перрон быстро опустел. Так под громовые раскаты, поливаемый ливневым дождем, поезд отошел от перрона. Устроились мы все рядом в смежных отделениях, каждый захватил с собой какое-то количество продуктов на дорогу. Продукты решили объединить. Тогда все взяли с собой вареные яйца, огурцы, сало и хлеб. Нашлось немного колбасы, сыру и кое-какие сласти. С удовлетворением поужинали. У Вадика даже нашлась четвертинка Московской, которую дружно распили. Это, по сути, был полуритуальный обряд за удачное путешествие. Игорь – молодой парнишка лет 19 – 20 взял с собой гитару. У него хороший слух и он прекрасно имитирует Кима, Окуджаву и других известных и неизвестных певцов. Получается это у него все-таки здорово. Он долго услаждал нас остроумными эстрадными песенками, которые он знает в избыточном количестве.
8 июля, пятница.
Постепенно движемся вперед. Большую часть времени все спят. Я читал Шекелтона «В сердце Антарктики», чередуя чтение со сном. Приходится удивляться мужеству, энергии и высокоразвитому чувству долга и товарищества у этих людей. Те невзгоды и лишения, которые приходилась переносить нам в первые годы освоения Колымы, кажутся верхом комфорта и благополучия по сравнению с описанным в этой книге. Тем более жалкими и ничтожными кажутся те мелкие невзгоды, которые ждут нас в Тунгусской тайге. Ребята побаиваются ее, особенно комаров. Никто из них, кроме вали Цветкова, в тайге не был, да и тот в прошлом году проплыл Нижней Тунгуске и практически с тайгой не знаком.
9 июля, суббота.
Проснулись поздно – в 8 часов по Московскому времени, т. е. в 11 ч. по местному. Резкий толчок и внезапная остановка чуть не сбросили меня с полки. Оказалось, что поезд перерезал надвое молодого парнишку 15-16 лет. Как этот произошло неясно. Ребята ходили смотреть, пришли взволнованные, расстроенные. Поезд простоял минут 10-15 и отправился дальше. День опять проведен, в основном, в горизонтальном положении. Почти закончил Шекелтона. Вспоминаю наших. Сегодня они должны быть на даче. Едем хорошо. Погода стоит прохладная, облачная. Частенько идет дождь и в вагоне нет духоты и пыли, обычные, в это время года. Сейчас вечер. К часу ночи (сейчас 9 ч. московского времени) должны быть в Новосибирске. Чувствую себя хорошо. Хочется скорее попасть в таежную обстановку. В Москве я как-то несколько закис, обленился, во всех отношениях оброс жирком, от которого надо избавится. Ребята славные, но безалаберные. Наиболее серьезное впечатление, кроме Цветкова, производит Арик. Впрочем, он старше Вадима и Игоря, которые, кажется мне, не закончили средней школы. Где-то позади, с опозданием на одни сутки, едет еще один юноша Виталик. Он собирался ехать со своим товарищем, но последнего, не отпустила мама, и Виталик едет один.
10 июля, воскресенье.
Утро голубое, свежее, умытое. Проснулся около 9 часов по местному времени. Ребята вчера долго сидели, шумели, по-мальчишески баловались. Игорь бренчал на гитаре, пел песенки, которые повторно уже не производили такого впечатления, как в первый раз. К 9 часам добрались до Ачинска. Здесь слезла значительная часть молодежи, завербовавшаяся на местные новостройки. С небольшим опозданием приехали в Красноярск в ясную солнечную погоду, сдали свои вещи в камеру хранения и налегке отправились к некоему Сиротинину, у которого, судя по информации Журавлева, намечался сбор. Сиротинина дома не оказалось – он с женой уехал в отпуск еще в июне и вернется не скоро. После этого мы отправились к Чамлику – одному из участников экспедиции, у которого должен был остановится Журавлев с Ко. Чамлика мы застали во дворе его дома в некотором расстройстве – он отдал ключи то квартиры Журавлеву, а тот со своими спутниками куда-то уехал и Эдик (так зовут Чамлика) ждал его во дворе, где мы и встретили Чамлика. Просидев напрасно больше часа, я с Ариком отправился к Хромовым. Журавлев завтра улетает в Вановару, билеты для нас забронированы на 12 июля. У Чамлика остаются ночевать четыре человека, а мы с Ариком ночуем у Хромовых. Завтра я встречусь на аэровокзале с Журавлевым, затем приезжаем в контору аэрофлота, где Валя Цветков будет брать по брони билеты, и мы после решаем, что нам делать дальше. И вот мы у дома Хромовых. Грустно было подходить к нему, зная, что там нет Саши. Бобка (?) встретил нас недоуменным лаем. А … находилась тётя Паша, которая радостно приветствовала меня. Маша отсутствовала – она была в бане. Выяснились обстоятельства Саши. Он оказался в Москве, делал операцию, у него был какой-то сложный тромбофлебит, с постепенным перерождением тканей. Маша на самолете вывезла его в Красноярск. По возвращении он запил. Чувствовал себя плохо. И вот в один несчастливый день, когда Маша была на работе, он внезапно и не поднялся, по-видимому, т. наз. Разрыв сердца. Вскоре пришла Маша, с которой мы встретились очень сердечно. Она до сих пор потрясена неожиданной смертью Саши. Она сразу начала хлопотать относительно ужина, побежала куда-то к знакомым, принесла бутылку столичной. Быстро соорудила салат из помидоров и огурцов, состряпала омлет, нарезала колбасы. Мы помянули светлую память Саши, посидели немного, поговорили. Затем Арик попросил позволения пройти минут на десять прогуляться, в чем ему не было отказано. Он ушел, мы еще посидели минут 15. Маша и тетя Паша легли спать, я остался в силах кое-что записать в дневник. Арика нет. Я таки не раз выходил. Прошло уже свыше часа, как он ушел. Меня не на шутку беспокоило его отсутствие. Где он может быть? Время от времени я выходил на улицу, но никаких следов Арика нет. Сейчас уже час ночи. Прошло более полутора часов, как Арик вышел «прогуляться минут 10 – 15», а его все нет и нет. Это уже всерьез начинает беспокоить меня. Заблудился? Все может быть с нашей беспардонной молодежью. Что бы сделала я на месте Арика, выяснив, что я не могу найти «своего» дома? Я бы отправился к Чамлику – вероятно Арик так и поступил, если не вздумал переночевать на вокзале.
11 июля, понедельник.
Ночью почти не спал, тревожили мысли об Арике. Рано утром поднялся и в седьмом часу отправился на квартиру к Эдику, где остановились остальные члены нашей группы. Идти туда свыше получаса. Арика там не оказалось. Журавлевская группа выехала несколько раньше. Я отправился в аэропорт. Встретился там с Журавлевым, Папе(?) и Егоршиным. Кроме них в группе еще трое совсем юных паренька и одна девушка. Здание вокзала несколько разгрузилось. Билетная касса помещается теперь в отдельном стеклянном павильоне. Камера хранения багажа тоже помещается в отдельном здании. Порядка, однако, маловато. Журавлевскую группу, несмотря на забронированные места, полностью на самолет не взяли. На отлетающий в 9ч. 30 мин. Самолет поместили только четыре человека. Остальных троих после длительных разговоров с портовским начальством согласились отправить через два часа со следующим рейсом. Журавлев переоформил на меня в камере хранения два брезентовых баула и мы распростились. Я отправился в кассу аэрофлота. Выйдя из троллейбуса я увидел на скамейке около входа понурую, нескладную фигуру Арика. Одна нога у него была в сапоге, вторая обмотана портянкой. Сапог он держал в руке. Моему приходу он безмерно обрадовался. Выяснилось, что вчера вечером он, соблазнившись близостью вокзала, отправился туда купить папирос. Спускался с выступа, вывихнул ногу. Кое-как доковылял до вокзала. Ему сделали перевязку. После долгих мытарств кое-как на ночь его устроили в комнате отдыха. Утром он добрался до аэрофлота и стал ожидать нашего прибытия. Вскоре подошли остальные ребята. Мы заняли очередь. В помещении ожидания тесно, душно. Свободная продажа билетов напоминала толкучку. Огромная толпа, наводящая на мысль о невозможности достать билет обычным порядком. Имеется привелегированное отделение для лиц имеющих брони. Здесь тоже очередь, но умеренная. Мы имели брони из Обкома, и после почти двухчасового стояния в очереди получили билеты до Кежмы (?) на 12 июля, причем нас предупредили, что из Кежмы (?) в Ванавару мы улетим только 15 июля.
Чем ближе мы приближаемся к коммунизму, тем сложнее становится ряд проблем.
Получив билеты, я отправил Арика с ребятами на квартиру Эдика, куда имеется подъезд автобусов, а сам вернулся на Историческую и со спокойной совестью проспал крепким сном не менее 3 часов. После обеда мы с Машей отправились на кладбище «навестить» Сашу. Пробыли там около часа. Поставили около могилы букет с цветами. Там же похоронены дочь Маши Неля. Домой вернулись часов в 8 вечера. День сегодня был знойный, к вечеру слегка повеяло прохладой, но по-видимому и завтра будет очень жарко.
Красноярск быстро разрастается. Кроме правого берега, где я не был, и где проводится форсированное строительство нового производственного города, быстро проводится застройка Западной части города. Здесь наряду с кривыми пыльными улочками и одноэтажными частными домиками, возникло несколько асфальтированных дорожных магистралей, новых улиц с четырех - пятиэтажными домами. Население города перевалило за 500 тысяч. Вообще происходит бурный процесс урбанизации страны. На этот раз бросаются в глаза многочисленные, отпечатанные в типографии плакаты: «Хулиганам нет места в нашем городе», «Беспощадная борьба с хулиганством» и т.д. и т.п. Они расклеены на стенах домов, висят на трамваях, вообще украшают город. Очередная компания в полном разгаре, очевидно хулиганство стало слишком серьезной проблемой.
Купил себе сегодня новые очки минус 5, за 2 р. 66 к. и отдал в починку свои старые с треснувшим стеклом за 73 к. в Москве это сделать труднее. Маша жалуется, что все время сотрудники учреждений отрываются на сельскохозяйственные работы. Сейчас учреждения обязаны выделять работников на прополку огородных хозяйств и окучивания картофеля, скоро начнется горячка с уборкой урожая. И так каждый год и чуть ли не в увеличивающихся масштабах.
12 июля, вторник.
День обещает быть жарким. Ночь спал хорошо, со спокойной душой. Как-то дела дома? Как проходят экзамены у Тольки? Очень хотелось бы, чтобы ему удалось поступить в Университет. Утром тепло распрощался с Машей, которая в половину восьмого отправлялась на работу, и вот теперь сам собирался в 9 часов идти на вокзал встречаться со своими ребятами и переезжать в аэропорт. Отлет в Кежму намечен в 12 ч. 30 м. местного времени. Все прошло нормально. Мы встретились в камере хранения, перевезли свои вещи в аэропорт, без всяких осложнений погрузили в самолет ЛИ-2, и в 12 ч. 40 м. поднялись в воздух. В аэропорту ко мне неожиданно подошла какая-то девица и вопросительно-извиняющимся тоном спросила – Вы не Борис Иванович? На мой положительный ответ она обрадовано протянула мне руку – А я Вика из Томской группы. Наши улетели, а я осталась до следующего рейса. - А как вы меня узнали, - спросил я. О Вас так много говорили в Томске. Я видела Ваши карточки и сразу Вас узнала.
До Кежмы мы летели 2 ч. 40 м. без остановок. Погода благоприятствовала, болтанки не было, но все же несколько девиц и пара ребят чувствовали себя плохо и травили в бумажные пакетики. Особенно бросалась в глаза толстая жизнерадостная мама, здоровая и веселая, по обоим сторонам которой, уткнувшись мордашками в пакетики притулились на ее могучих коленях ее потомки – дочка и сын 6 – 8 лет. Хотел я схватить на пленку эту трогательную картинку, но пассажир-летчик предложил немедленно спрятать фотоаппарат. Невольно возник вопрос – что такое бюрократ? И сам собой подсказал ответ: бюрократ – это человек, бессмысленно придерживающийся буквы инструкции, ...(стр. 10, 5-6 строчка сверху) запретительного порядка. При этом логическое мышление полностью отсутствует – нет нельзя и все.
В Кежме встретил старого знакомого, зав. Перевозками, который обещал завтра отправить нас в Ванавару. Насколько это удастся сделать – посмотрим. Расположились мы на веранде аэровокзала, оставив Вадика сторожить вещи, всей гурьбой отправились в поселок. Зашли в книжный магазин, там, к сожалению, ничего существенного не нашлось. Зато в продмаге удалось достать две пачки молотого перца и пачку горчицы. В Кежме встретил Валеру Кувшинникова, который прилетел часа на три раньше нас. Он расположился лагерем на берегу Ангары. Завтра он улетает, у него на 13 июля забронированы места до Ванавары. На ночлег устроились в помещении аэровокзала.
13 июля, среда.
Ночь провели неплохо. Утром я отправился к Ивану Кузьмину – нач. отдела перевозок. Он обещал отправить нас сегодня вторым внеочередным рейсом самолета. С первым рейсом должна вылетать группа Кувшинникова. Погода хорошая, светит солнце, кучерявятся облака, но… Ванавара сообщила, что у них облачность, дождь, вообще нелетная погода. Наши «акулы» сразу резко упали. Понизились они и у группы Кувшинникова, которому было предложено ожидать до 11 часов. Нам же вскоре сообщили, что на сегодняшний день для нас шансов вылететь нет. На вокзале встретился с зам. зав. Ванаварским отделением связи Фоменко (?) и зав. Заготовительным пунктом Брюхановым. Брюханова сильно помял медведь, который чуть-чуть не отправил Брюханова на тот свет. Целых шесть месяцев провалялся он в больнице. Этой зимой в тайге появилось большое количество медведей-шатунов, голодных и свирепых. Брюханов отправился на охоту за соболями с одностволкой 28 калибра. Километрах в 8 от Ванарвары собака подняла лай в густом молодняке. Брюханов удивился - на кого здесь лаять собаке. Пройдя немного, он увидел медведя, отмахивающегося от пса. Увидев Брюханова, медведь немедленно бросился на него. Выстрелом в грудь Брюханов ранил медведя, который успел укусить его за руку. Подбежавший пес отогнал медведя. Брюханов повернул к дому. Через некоторое время пес залаял, и Брюханов увидел медведя, который стремительно бежал к нему, не поднимаясь на дыбы. Брюханов подпустил его почти вплотную и в упор выстрелил. Осечка. Медведь смял Брюханова, тот успел сунуть дуло рот медведя и вторично спустил курок. Опять осечка. Тут медведь здорово порезвился. Он прокусил Брюханову руку, содрал когтями кожу с головы, прокусил череп и вероятно загрыз бы Брюханова до смерти, если бы не пес, вцепившийся в медведя. Бросив Брюханова, медведь занялся псом, отведшим медведя от хозяина. Брюханов бросил рюкзак и ставшее бесполезным ружье и, кое-как перевязав себя, добрел до находившейся неподалеку избушки, где жили две знакомые женщины. Они пошли за подмогой к соседям, километра за полтора. Однако соседи не рискнули идти вечером к пострадавшему, да и женщины решили переночевать у соседей. Только утром пришла подмога. Брюханова кое-как довели-довезли до больницы. Шесть часов возился с ним хирург, выправляя нанесенные медведем повреждения на лице и теле Брюханова. Сейчас у того все зажило, остались только рубцы и впадины. У одного глаза не действует нерв закрывающий веки. Пришлось удалить часть височно-лобой кости, прокусанной медведем. Медведь прокусил ему руку и «выгрыз» несколько зубов. В общем, Брюханову пришлось заглянуть смерти прямо в глаза. Несколько человек были загрызены медведем до смерти.
В 11 часов из-за непогоды Кувшинникову предложили ждать до 13 часов. Сижу на берегу Ангары. Сейчас здесь оборудован небольшой стадион. Поселок продолжает расстраиваться, появилось большое количество новых домов. Берег Ангары загроможден лодками. По воде плывет тонкая пленка нефтяных отходов. Бедная Ангара.
Фоменко рассказал мне о некоторых ванаварских переменах. Чащина уже нет, вместо него секретарем райкома женщина. Оленей в колхозе уже не арендуют, на смену им пришел вертолет. Кроме того привезена сотня лошадей с Ангары. Таким образом колхоз лишили одного из своих основных источников дохода. Врач Ида Константиновна Колачева, которая лечила меня в 1962 году, продолжает работать в Ванаваре. Наступил вечер. Небо покрылось взлохмаченными космами серых с темным отливом туч, из которых льет нудный полуобложной дождь. Ребята незадолго перед этим отправились «погулять» в тайгу – зеленые склоны пологих холмов около Кежмы. Вернулись мокрые, искусанные комарами. У Вадика уже заболело горло и Арик, как будущий врач, лечит его сульфопрепаратами.
14 июля, четверг.
Утро наступило пасмурное, «тучное». В аэропорту сообщили, что отлет в Ванавару задерживается до 11 часов. Пара девчат из группы Кувшинникова отправилась в Кежму. А через некоторое время раздалась команда начинать посадку в Ванаварский самолет. Валера Кувшинников в растерянности обратился ко мне выделить двух ребят, взамен ушедших в Кежму. Вот и полетели мы вдвоем с Ариком, захватив с собой два журавлевских мешка. Вообще порядка в Кежме мало и в суматохе можно не только провести излишек груза, но и улететь «фуксом» без билета. Летели мы ровно час. В Ванаваре стояла ясная солнечная погода. В аэропорте нас встретил целый выводок участников экспедиции во главе с Журавлевым. Аэропорт постепенно расширяется и частично зарос низенькой чахлой травкой. Журавлевская группа готовила груз к сбросу на заимке, и вскоре АН-2 улетел с первой партией его. Мы тоже кое-что приготовили для отправки следующим рейсом.
Экспедиция размещалась в одной из комнат Правления колхозом. Сейчас здесь кроме нас находится несколько молодых парней и девиц, которые в ближайшее время отправляются на заимку. Кувшинников с группой в 5 человек уходят сегодня, мы в количестве 6 человек завтра. Надо собраться, запастись на дорогу продовольствием, ребята хлопочут и бегают, стараются достать оружие. В этом году в тайге много медведей, причем медведей агрессивных. Дней 10 назад они загрызли трех человек в одной из партий.
15 июля, пятница.
Утром я предложил Журавлеву выяснить, не прилетит ли из Кежмы Цветков со своей группой. Если прилетит, то отправится всем вместе. Журавлев хотел отправить нас одних, не учитывая, что никто из этой группы никогда не был в тайге. Мои доводы он принял во внимание.
Утром я отправился на аэродром и пришел в тот момент, когда приземлялся АН-2. Из самолета вышел Цветков со своей группой еще один добродушный упитанный дядя, кажется Беркович, Журавлев с нетерпением ждал его, как свого завхоза. Всю эту команду я повел в правление колхоза, где мы обосновались. Через некоторое время пришел Коненкин, который стал выяснять, когда мы выходим. Здесь в Ванаваре выпускают свой киножурнал, и момент нашего ухода решено было запечатлеть на киноленте. К четырем часам дня все мы были готовы. Группа собралась основательная – 12 человек. Пришел кинооператор с «Киевом»; запечатлел наш выход из колхоза. Он с Журавлевым и Коненкиным проводили нас до тропы Кулика, запечатлел на кинопленке момент расставанья, и мы зашагали по тропе.
До Цветковского болота шла торная дорога, превратившаяся в сухую таежную тропку. Цветковское торфяное болото окружено густым лесом, изобилующим болотистыми кочками, по которым очень нелегко идти. Шли размеренным шагом с 10 минутным отдыхом через каждые 45 минут. За первый день сделали 5 таких заходок; Арик, несмотря на высокий рост и службу в Красной Армии частенько отстает. Остальные держатся молодцами. К концу пути я с непривычки почувствовал, что основательно устал. Плохо то, что и кеды, и сапоги у меня не 44й, а 43й и они мне тесноваты. Ночь была холодная, и я под своим жиденьким одеялом пледом, слегка подмерзал.
16 июня, суббота.
Поднялись в 8 часов, а вышли в путь только в 10. Очень много времени у такого сборища занимают сборы. До Чамбы сделали путь в 7 заходок; причем некоторые были часовыми. Когда мы подошли к берегам Чамбы, то обнаружили, что недостает Арика и Стефана. Кричали, стреляли – ответа нет. Отправил двух человек на поиски, я с двумя ребятами отправился к продолжению Куликовской тропы.
Дерево – огромная лиственница на правом берегу Чамбы украсилась новой серией зарубок с многочисленными надписями. Захоронение шаманов разграблено; кости и одежда выброшены наружу, а часть черепа установлена наверху гробницы. Неприятно как-то смотреть на такое поругание. И надо представить себе как возмущаются эвенки, видя такое надругательство.
Вскоре подошли остальные. Арик и Стефан слегка натерли ноги, зашли отдохнуть в открытую хижину, где их и обнаружили. Четыре человека решили идти дальше. Договорились, что 18 мы подойдем к пристани в 4 дня, а они к тому времени истопят для нас баню. Итак мы остались 8 человек – Я, Арик, Иван Голубев, Стефан Надиков, Перепечал Андрей, Галя Пухальская, Вадик Богданов и две сибирские девицы – Таня и Вера. Отправились дальше – Вика Байер, Валя Цветков, Игорь и еще один из московских ребят (Виталий Ромейко). В Ванаваре Арик, Стефан и Андрей раздобыли молотушки и вот теперь раздается бессмысленная раздражающая пальба. Особенно усердствует Андрей, стреляющий во что попало – ветки деревьев, консервные банки и прочее.
17 июля, воскресенье.
Утром отправились в путь в половине десятого. Хотя я разбудил ребят в 7 часов. Варка пищи, ее вкушение, а особенно сборы отнимают очень много времени. Народ молодой, неорганизованный, все у них в беспорядке разбросано.
Путь сегодня был тяжелый. Сразу же началось большое топкое и поросшее соской болото, которое никак не удается обойти. Дальше значительная часть пути шла по заболоченным участкам. Оводы тучами кружились над нами, нещадно кусая. Особенно доставалось бедным ушам. Шли с часовыми интервалами, останавливаясь на 15 минутный отдых. Особенно тяжелым мне показался путь от Макикты до перехода через нее – что-то около 10 км. Такая нагрузка для сердца в моем возрасте (68 лет) становится весьма ощутительной. Ребята предлагали идти дальше, но я категорически отказался, заявив, что с возрастом человек становится все более сердечными. В их 20 летнем возрасте все они «бессердечные» чего нельзя сказать про меня. Это они поняли. Вообще то по отношению ко мне они очень внимательны и сердечны. Ночевали около перехода через Макикту в довольно живописном месте у склона высокой горы с траппами.
18 июля, понедельник.
В 7 часов я поднял ребят и предложил тяжелый двухчасовой переход совершить, не завтракая «по холодку». Они охотно согласились и мы отправились. И все же сборы заняли час. Погода нам благоприятствовала. На небе плавали тучки, закрывавшие солнце, так что идти было не так уж жарко. Долго стоявшая сухая устойчивая погода в значительной степени осушила этот заболоченный участок пути, который показался более легким, чем предыдущий. Прошли мы его за два часа и остановились у маленького ручейка завтракать. Отсюда до пристани на Хушме около 4-4,5 часов хода по хорошей, в основном, дороге. Оставив своих спутников доедать гороховый суп и заканчивать сборы, я отправился вперед. Извилистая тропка весело вилась среди чудесного смешанного леса, который вскоре сменился большим массивом сплошного березняка. Хорошо идти по узенькой тропке, усеянной топким покровом жухлых прошлогодних листьев. Даже тяжесть рюкзака казалась какой-то меньшей во время хода по такой чудесной местности. И вот, наконец, впереди показалось озеро-болото, в которое упирается тропа. Многие путники на этом «горели», пытаясь перейти вброд это болото. Только зайдя в него по пояс, они осознавали, что дело неладно и начинали искать обходной путь. Болото нужно огибать справа. Вокруг зарослей мелкого кустарника – ярника, отчетливой тропинки нет, каждый пытается по-своему обойти это препятствие. Дойдя до этого места, я остановился в ожидании моих спутников. Не хотелось подвергать их мучительным поискам обходного пути. Ждал я их больше часа. Наконец они, но без Арика и Стефана. Оба давно отстали. Пришлось ждать и их. Наконец все собрались и стали обходить злосчастное болото. Как нарочно выглянуло солнце, повеяло зноем, оводы тучами стали постись над нашими потными телами. Мы, спотыкаясь, шли по заросшей березкой кочковатой болотистой поляне, грязные, потные, усталые. Наконец обход болота был закончен. Мы вновь оказались в лесу на сухом месте. После кратких поисков была найдена тропа, и мы зашагали дальше. Отсюда дорога до Хушмы отчетливо видна, и мы быстро шагая, к 7 часам вечера были уже на Пристани, но без Арика и Стефана, которые опять отстали. Было немного тревожно за них, хотя в сомнительных местах мы оставляли им заметные знаки, указывающие на дальнейший путь следования.
На поляне, около Куликовского барака, дружно приветствовали ранее пришедшие члены пятой группы. Здесь уже был Джон Анфиногенов со своей подругой Надей. Вообще «Куликовская тропа» располагающее место для любовных интриг. Большинство из них кончается быстро по причине «сошлись и разошлись как в море корабли»; Некоторые переходят в тесную семейную связь, а некоторые заканчиваются трагически. Вероятно, это свойственно не только Куликовской тропе, а вообще всем туристическим походам, в которых принимают совместное участие молодежь обоих полов.
С каким чувством облегчения я снял с плеч свой рюкзак. Все-таки ходьба по Куликовской тропе с полной выкладкой мало подходит для стариков 70-летнего возраста. Я чувствую, что немного натрудил сердце. Оно не болит, а как-то щемящее чувствуется. Зато ноги гудят и побаливают так же как поясница, и я семеню мелкой походкой слегка согнувшись. Типичный старик-рамолих(?) в общем, на этот раз я почувствовал, что длительных пеших маршрутов для меня становится запрещенным плодом. Арик и Стефан, навстречу которым я послал Джона, подошли только через полтора часа.
Палатку я разбил на высоком берегу Хушмы. Надо сказать, что чувствовал я себя неважно. Ноги несколько распухли, на большом пальце левой ноги. Кровоточил прорвавшийся пузырь, болела спина, и ныли натруженные плечи. В общем я не ходил, а ковылял, несмотря на то, что до Пристани я дошел довольно бодро. Спасибо Арику – он дал мне свои кеды на номер больше моих (44й). Без них я измозолил бы все ноги. Сам Арик тоже охромел. Каблук от сапога у него оторвался, и он сильно натер себе ногу. Пришлось ему на подобие шлепанец пользоваться моими кедами. Усталые забрались мы в палатку и быстро заснули, несмотря на неровную поверхность бугристой почвы.
19 июля, вторник.
После длительного перехода мы спали до 11 часов дня. Ножки мои подраспухли, с большого пальца левой ноги обнажился небольшой участок «мяса»; сердце немного «шумело», и я решил сегодняшний день оставаться на заимке. Поскольку у Арика ноги тоже сильно натерты, то он тоже был оставлен на Пристани. Все остальные часов в 6 вечера шумной гурьбой отправились на заимку. Мы с Ариком остались одни. Со спиннингом я прошел метров двести – двести пятьдесят вниз по Хушме и поймал полуторакилограммовую щучку-травянку. Ужин был обеспечен. Щуку мы зажарили, из головы и хвоста сварили уху, заправленную супом-концентратом, поджарили банку тушенки. Из своих «неприкосновенных» запасов, выданных Журавлевым и хранившихся во фляжке, я изготовил на чаю коктейль. Мы с Ариком чокнулись и выпили за благополучное прибытие на Пристань, за наших близких и за лучшее будущее. Немного посидели, поговорили, уютно расположились на нарах в бараке и улеглись спать. Как я был доволен, что захватил с собой марлевый полог, который оказался весьма кстати. В бараке довольно много комаров, и полог от них надежно защитит.
Ночью подошел Джон Анфиногенов со своей спутницей Надеждой. Джон вообще своеобразная личность – очень способный, брызжущий идеями, однако часто завирального характера. Он работает отдельно, осматривая местность в поисках метеоритных воронок и других проявлений упавшего каменного метеорита, распавшегося в воздухе. Не зная совершенно законов образования микрорельефа, он в каждой ямке диаметром более 1,5 метров видит след падения обломка метеорита, начинает проводить раскопки и изучение этой ямки. Если попадается в них кусок камня, то хотя сразу видно (не Джону), что это обломок местной породы, он считает его обломком метеорита и потом с (?) убеждается в своей ошибке.
20 июня, среда.
Утром по холодку в седьмом часу я отправился на заимку. На Пристани остались спящими Арик, Джон и Надежда. До Пристани дошел за 2 часа. Вскоре после моего прихода прилетел вертолет МИ-1, из которого вышел улыбающийся Журавлев. Накануне был произведен третий сброс с самолета. Небольшая группа, работала на Южном болоте около костра. Увидев пролетающий самолет, они стали приветственно махать ему руками. Летчики были из Кежмы, места сброса до сих пор не видели, решив, что группа дает знак начать сброс, принялись выбрасывать наружу содержимое самолета. Вместо сухой площадки Северного болота все полетело в топкое южное болото, вздымая фонтаны жидкой грязи. В результате не было обнаружено одиннадцать мест-объектов, как их тут называют. На дополнительные поиски была направлена группа « ныряльщиков» во главе с Валей Цветковым.
Наметили мы с Журавлевым и Деминым план работ шлихового почвенного опробования. Решено базу моей группы обосновать на Хушме. Общее количество проб около сотни. Ко мне прикомандировываются два парня и одна девица. Парни, в том числе Арик, будут подносить пробы, а девицы – заниматься просмотром шлиха. Поговорив и пообедав, я вместе с Юрой Львовым и Андреем Красоновым отправились на Пристань. Юра и Андрей взяли большую часть моих вещей, так что я шел почти налегке с нагрузкой не боле чем 10 кг. По пути мы взяли две почвенные пробы – одну в Новом Эпицентре (Эпифаст, как именуют его), вторую в километре к западу на Западной просеке. Просека ведется на 24 км по направлению вновь вычисленной траектории. Пока она проведена на 15-16 км. Я предлагал брать пробы на просеке через 2 км, но осторожный Журавлев, поддерживаемый Деминым, считал, что это слишком большое расстояние. Согласились пробы брать через километр. Места для взятия проб здесь очень неудобные. Это либо заболоченные низины, либо бугристо-мерзлотные почвы. Приходится брать пробы в таких неудобных местах. Пробы берутся с площадки 0,5 х 0,5 = 0,25 м2. Количество материала 3-5 кг. Глубина взятия пробы около 5 см.
На Пристань мы пришли часам к 8 вечера. Еловый сучек слегка оттянул вниз свой ус. В связи с этим я покрыл петропалатку полиэтиленовой пленкой – на всякий случай, хотя небо было безмятежно ясным.
Нога моя основательно дает себя знать. На большом пальце левой ноги обнажилось «мясо». Придется несколько дней посидеть в покое, не ходя в маршруты. Наблюдается некоторая опухлость ног и рук, особенно правой. Вскоре подошел Валера Кувшинников, собиравшийся идти с Джоном осматривать его «метеоритный кратер». В бараке стало тесно и грязненько. Арик перевязал мне ногу, и я усталый доковылял до своего места на нарах, забрался под полог и улегся спать.
Во время сброса исчезла моя телогрейка. Завернутая в нее бутылка этилацетата(?) (новое русское средство от укусов комаров) стояла на подоконнике, а телогрейка исчезла. Остальные вещи – белье, патроны оказались в целости. Молодежь долго гомонила, сидя у костра.
21 июня, четверг.
Проснулись поздно, в 12 часу. Львов, Джон и Кувшинников, вместе со своими товарищами собирались с утра отправиться в Маршруты. Львов на ближних болотах взял пробу торфа, в которой после промывки определяется количество шариков. Пробы берутся послойно через три сантиметра на глубине до 60 сантиметров. Для отбора сделана рамка