О КСЭ И О СЕБЕ
Тамара Тибилова
Май 2010
Вот уже два года как я восстанавливаю связи с КСЭ. Сначала делала поиск в Интернете, где узнавала из тунгусских сайтов, как складывалась судьба «космодранцев» которых я встретила в своей юности. А складывалась она у всех по разному. Но что-то было и общее. Так или иначе, мы все вышли из 60х. Из воспоминаний Воробьева я узнала о судьбе Н. Васильева, узнала, что в 80х многие ксэшники ушли в православие. Некоторых дорогих моему сердцу друзей уже нет, со многими я намеревалась увидеться в год 50-летия КСЭ и 100-летия Тунгусского Феномена, но не получилось. Постепенно я налаживала забытые связи, переписываясь по электронной почте с Аллой Бояркиной, Лерой Сапожниковой, потом с Галей Колобковой, которая попросила меня написать воспоминания о Патоме на ее сайт.
В прошлом году, спасибо Алле Бояркиной я получила замечательную, прекрасно оформленную книгу, «Я был участник многих экспедиций», где я нашла себя и мою дорогую подругу Тамару Слету. Мы с ней были вместе на Тунгуске в 1961 и на Патоме в 1963. Было приятно узнать, что мы не забыты. Я вот уже два года думаю, почему это оказалось важным для меня восстановить эти связи своей юности. Не только чтобы узнать, что с кем случилось и как у кого жизнь сложилась – а понять что-то важное, что мне самой дали три года в КСЭ. В 19 лет Тунгуска, в 20 - Джугджур и Патом в 21. Патом, таинственный Патом, история которого разворачивается все больше и больше. Как-то я набрала слово Патом на компьютере и вышло несколько статей из "Комсомолки" и одна из них была статья Льва Ощепкова «Забытая экспедиция». С этой статьи и началось восстановление забытых связей, которые оказались совсем не забытыми и даже очень яркими и незабываемыми, просто они лежали под пластом последующих лет.
Но, во -первых, для меня важно рассказать немного про себя, а то сваливаюсь после сорока лет людям на голову – зачем, для чего? После курильской экспедиции с подводным клубом «Афалина» в 1967 г я уехала из Томска во Владивосток, жила много лет на морских станциях. Уже не только летом, но и зимой. И очень неустроенный быт окупался замечательной природой и морем и очень интересной работой. Там началось мое постепенное превращение из химика в биолога. Там и наши дети росли на морских станциях, а мы с мужем росли как специалисты. Поменяв несколько разных работ я увлеклась культивированием морских беспозвоночных и защитилась в этой области. Выращивала личинок моллюсков, морских ежей, звезд, голотурий и даже тропических видов: абалон и тридакн в моей единственной морской экспедиции в зарубежье. В общем аквакультура. Почему я про это здесь пишу, при чем здесь Патом и Тунгуска?
Во-первых, я поняла что экспедиции КСЭ дали возможность проявиться моей страсти к путешествиям, которую я конечно не знала в 19 лет. Но не просто к путешествиям, а к полезному делу. Это было так важно в молодости - научиться не проводить лето в праздности, а идти в тайгу и работать. Потом я уже из книг узнавала, что и многие наши замечательные современники тоже проводили лето в экспедициях. Для меня КСЭ было открытием в мир, в который я могла и не попасть – мир природы. Где было девочке из Кемерово видеть эту природу. Вот это ощущение заповедной природы –это главное, что мне дало КСЭ. В этих трех экспедициях я слушала лес. Сейчас мне правда очень жалко что мы столько замечательных деревьев срубили, считая кольца лучистого ожога. Интересно, понадобились ли эти подсчеты кому-нибудь?
Что еще было важным для меня в КСЭ - это содружество увлеченных людей. Я очень рада, что мне посчастливилось быть в этом содружестве. Разве можно всех перечислить?! В замечательной книжке к 50-летию КСЭ это уже сделано. Сейчас я понимаю, что для многих летние экспедиции КСЭ была отдушина, у многих была своя, возможно, непростая жизнь, но создать и развить такую неформальную организацию, которая жива до сих пор – это нечто чрезвычайно важное. Я по прошествии стольких лет могу принести только свою позднюю благодарность всем, кто стоял у ее истоков. И долгих лет и здоровья Геннадию Федоровичу.
То, что я когда-то прочитала объявление КСЭ и пришла на пятницу, было большой удачей моей жизни. Увлечение идеей внеземных цивилизаций, товарищество, взаимная помощь, коллективный труд, жаркие обсуждения, а потом подготовка к экспедициям, а потом обработка материалов. Я не помню своего участия в обсуждениях, больше смотрела и слушала. Но я многому там училась совершенно бессознательно для себя. Не знаю, можно ли было бы организовать КСЭ сейчас с нынешними студентами. Может быть это было явление 60х. Но если и так, Слава Богу – это случилось.
В 2008 г я возвращалась от мамы на пароходе из Ярославля. И совершенно случайно в Ярославле со мной разговорился человек. Мы немного побродили по городу до моего отплытия, и вдруг он говорит, а вы знаете, что в этом году 50-летие Тунгусского метеорита. Я была потрясена. Как же не знать, я сама там была. Это было невероятно! Быть в городе всего несколько часов и вдруг встретиться с человеком, побывавшем на Тунгуске и знавшем Фаста и других. Мы с ним замечательно попили кофе и всех повспоминали. Потом я нашла его фамилию в книге, посвященной 50 летию. Масленников Сергей. Хотя я и не попала в Томск в этот знаменательный год, но у меня была такая неожиданная встреча.
А с моей милой подругой Тамарочкой Слетой мы встретились в 2006 в Питере. Мы не виделись больше сорока лет. Она прилетела специально на 3 дня со мной увидеться и мне так хотелось чего-то романтического для нашей встречи. Вдруг я увидела на Невском объявление –«Джаз на пароходе по Неве» Это для нас - и купила билеты. Когда я стояла на Зимней Канавке у причала, пароход уже собирался отчаливать. Я знала – она уже прилетела, но успеет ли? Если не успеет, я одна не поеду – пусть билеты пропадают. И вдруг бежит с розами – совсем не изменилась, только волосы покороче. Я ее сразу узнала. Моя юность ко мне вернулась. Когда через два дня мы расставались, я купила ей маленький букетик. Она была с ним такая же, как когда-то на лошади на одном из Первомаев, на лошади с жарками вруке. А ее чудный букет я довезла до мамы и он еще долго стоял со мной.
Вот такое же ощущение счастья я больше всего помню от Патомской экспедиции. Сейчас читаю - сколько там было таинственных происшествий и несчастных случаев. И то что Саша Столповский так ужасно порубил ногу сорвавшимся топором – в ряду того, что другие описывают. Но ведь тогда же и я чудом не утонула на Витиме. Подумать только, если бы иллюминатор не был открыт, и я бы за него не ухватилась, и если бы в этой каюте не было двух мужчин, которые втащили меня внутрь уже окончательно оцепеневшую. Как-то это быстро потом забылось; мы зарабатывали лошадей в Перевозе на окучке картофеля, и потом шли через непроходимую тайгу, и лошади срывались с откоса. А оставить Столповского одного с проводником было просто уму непостижимо. Как он держался! И когда он появился на стоянке уже у подножья кратера какая была у всех бурная радость! До сих пор не знаю, как он дошел. И вот уже не спросишь. Он уже ушел навсегда. Так же как и Леша Нестеров. Милые мои патомцы.
На кратере я работала в паре с Корзенниковым Сашей на магнитометре. Целыми днями мы таскали его с одного места на другое, Саша измерял, а я записывала. Патомский кратер – что-то абсолютно потрясающее, вид непередаваемый. Но и дорога туда непростая и нелегкая. Недавно на сайте появился патомский альбом Коли Некрытова. Чудный альбом, там все, что мы прошли и пережили. Но нашего снимка с Тамарой в штурмовках с ружьями, которые мы взяли попозировать на краю кратера, там нет. Такие покорительницы пространства
Обратный путь на плотах. Сами вязали, сами плыли. У меня до сих пор сохранился рисунок Корзенникова. Где ты Саша, откликнись? Красивая река Жуя, пороги правда - не верится что прошли. Они хорошо смотрятся в фильме Ощепкова «Романтики», особенно, где Галя и Володя Рогалевы на плоту Столповского отважно их пересекают. Так благодарна Льву, что переслал Тамаре, а она мне, то, что сохранилось от его замечательного фильма вместе с его выступлением по Томскому телевидению о нашей «забытой экспедиции». А это мои записи, все что у меня сохранилось с того времени, я там ничего не стала менять.
«Отъезд из Томска 13 июля - на поезде до Усть-Кута, там пересадка на пароход. И вот наконец-то мы на пароходе. Ночью мы с Тамаркой лежим в мешках на палубе "Бабушкина" и смотрим в небо, и кажется, будто нет парохода, а мы плывем в звездном небе от одной звезды к другой. Вдруг блеснул метеор и сгорел ослепительным пламенем и снова тихо и пустынно. Пришел Лев с приемником – Слушайте девчонки - и поднес к нам свой маленький приемник – по красному текстолиту косо шла надпись «Улькан» и мы услышали - где-то далеко играет музыка и люди переговариваются на незнакомых языках. И это все так далеко от нас – так странно слышать чьи-то голоса. Мимо нас проплывают темные горы, и мы незаметно засыпаем, утомленные впечатлениями.
А утром опять Лена и вот Киренск – город на острове – сплошная Венеция со всех четырех концов вода. Старинный город, сплошь деревянный, идем по деревянным мосткам. Чистейшая вода Киренги, далекие и высокие горы вдали, богатые щедрые края.И опять пароход, и опять мы плывем по Лене. «Пьяный Бык». Мы все время на палубе. Снимаем, смотрим, Кандыба рисует старые церкви. А вечером все собираемся на палубе, укрываемся всем, чем можно. Сегодня мы со Львом дежурим. Неизменные кабачки с перцами, но все равно вкусно. Проехали вечером Маму, останавливались часа на два. Вся пристань усыпана слюдой. Выбираем хорошие куски, она страшно колется и крошиться и к концу экспедиции ничего не осталось. Напротив высокая крутая гора. Говорят за ней небольшая узкоколейка на слюдяные рудники. И вот мы опять плывем.
На следующее утро делаем большую стоянку просто так. Решили выкупаться в Витиме. Но пока провозились, пароход уже дал гудок к отходу. Кто-то из молодых матросов кинулся с верней палубы и мы с Тамаркой решили последовать его примеру и кинулись тоже. Холодная вода обожгла и не успела я опомниться, как меня притянуло назад к пароходу, я услышала, что винт заработал, схватилась руками за проплывающий иллюминатор, а ноги болтались где-то под днищем. Последнее, что я слышала – «Подальше от парохода» - кричит Тамара. Она плыла прямо на корму, где уже заработал винт и там ее вытащили. Некрытов пытался поддержать меня с верхней палубы, но ему было далеко. Было страшно, честно говоря, ног я уже совсем не чувствовала. Я записала это после и те свои ощущения не помню, все случилось слишком быстро. Помню, как я совсем мокрая лежу на столе каюты, меня только-что вытянули с иллюминатора, с меня ручьями льется вода. Помню, в каюте были какие-то мужчины, на мое счастье они увидели меня и вытянули через иллюминатор.
Помню, как потом мы с Тамаркой лежали на палубе, обсыхали и долго-долго молчали. Было хорошо лежать просто так, после того, как мы полоскались в воде. После небольшого этого происшествия на следующий день все было забыто, утром мы подъезжали к Бодайбо. Тянулись долгие пристани с лесом, какими-то машинами, драгами. Мы долго-долго плыли мимо барж, пароходов и вот наконец-то пристань. Очередной перенос вещей и мы на земле. А жалко покидать нашего «адмирала». Ведь на нем мы познакомились со многими людьми, со стариком, рассказывающем нам про ленские прииски, про старателей и золотоискателей, ведь мы едем в край сильных и мужественных людей, которые моют золото на таежных реках, промышляют пушнину зимой в шестидесятиградусный мороз. Пошли осматривать город. Хотелось съездить на прииски, куда из Бодайбо идет узкоколейка на Светлый и другие. Нас звал туда старик на пароходе, обещал угостить олениной и медвежатиной, но наш самолет улетал на следующий день. Расположились мы в аэропорту, ходили купаться на Витим. Вода холодная, но можно даже плавать. А Лешка (Нестеров) с Корзенниковым провели весь день, дуя пиво. Никак не могу понять пристрастия мужчин к пиву. И вот мы в самолете, это последний вид транспорта, дальше пойдем только пешком. Летим над хребтами, рядом Витим.»
Так вот ощущение счастья, интересного дела, увлеченности, песен, плотов, природы – это главное что мне дали три незабываемых года в КСЭ. Тяжелый труд в экспедиции был как то незаметен. Никто не жаловался, да это бы и в голову не пришло.
Потом я поняла что единственное что мне помогает, когда мне тяжело – только природа, только лес. Когда я это поняла – мне стало легче жить. Я знала, что мне надо делать, когда тяжело – идти в лес. Мне повезло, я большую часть жизни прожила рядом с лесом и морем. Но началось это все в КСЭ. Потом уже на Дальнем Востоке я писала, когда вспоминала это время:
«Как давно все это было, брюки я тогда носила, песни пела, а потом говорила с кедрачом, слушала я зовы ветра, шум листвы и запах леса – как давно все это было – может все это приснилось»
А вот последние стихи к прошлому первомайскому сбору:
«Я далеко, но сердцем с вами
и с юностью моей. В земле чужой
Горит в груди Тунгуски пламя
И Патом и Джугжур со мной!
Привет вам всем, кто был в краю,
Где Огненный Огды оставил след
Навечно на деревьях и наши души опалил.
Вас поздравляю с Майским Сбором
И фотографии тех лет смотрю,
Где вы такие, как вас помню
На сборах наших, песни, смех
То время дало мне так много,
Так помогало мне всегда,
Оно меня сформировало -
Оно со мной навсегда!
Спасибо вам, что не забыли
И шлете весточки свои
из дорогой моей Сибири
Из моей милой стороны!
Две Тамары в день отхода с Патома
Жуя. Рис А Корзенникова, тушь