Их было много - полевых сезонов на Тунгуске. Все они в чем-то похожи друг на друга. Еще ни разу не было, чтобы сплошным облаком не гудел над нами комар. Обязательно выпадали жаркие до изнурения июльские дни и затяжные августовские дожди. Тяжелые рюкзаки и, если изобилие, то только самой дешевой пшенной каши. Далекие маршруты для отбора проб и их обработка в лабораторном стационаре, который хоть и старались разместить по таежному в экзотическом месте, требовал усидчивости и терпения. Работа, работа... И обязательно костры и песни. И все-таки каждый сезон чем-то отличался от остальных. Всегда находится что-то особенное, что отложилось в памяти навсегда или, во всяком случае, надолго. Вот и лето 1970 года...
ПИСЬМО НИКОЛАЮ ВАСИЛЬЕВУ - СПУСТЯ 30 ЛЕТ
(Алена Бояркина)
Это письмо я нашла, разбирая старые бумаги. И сразу же на меня нахлынуло лето 1970 г. Наш начальник Николай Васильев отправил меня в Центр по тропе Кулика своей наместницей. Сам он остался в Ванаваре организовывать заброс продуктов, снаряжения и личных вещей, "чтобы не тащить их по тропе". Чаще всего это сбрасывалось на торфяник прямо с самолета АН-2, но иногда нас выручал и вертолет. Ожидание этого сброса было продолжительным. Мы почти ничего не знали о ванаварских делах. У нас, правда, была рация, но весьма односторонняя - нам иногда удавалось поймать голос Ванавары, а она нас не слышала. Оставалась еще призрачная надежда, что вдруг прилетит вертолет - на этот случай я и готовила свое письмо.
15 июля 1970 г.
Коля, здравствуй!
Как всегда ничего не поняла - кого ты будешь высаживать на Чеко? В каком составе? Одних девченок? На всякий случай завтра утром направлю на Чеко Сергеева, Скоробогатова и Люду к великой радости оных и огорчению моему. Делать-то маршруты некому. На Чувар ушли Шнитке, Ронкина, Соколова и Домников. Они ждут, что им сбросят с вертолетом продукты в районе вышки. Можно прямо с воздуха. Три человека ушли на сжигание торфа. Если вертолет будет завтра, то пробы вряд ли будут готовы.
У нас приболел Володя Борисов. Сегодня было 38,5. Пичкаем тетрациклином, горчичниками. Думаю - все обойдется. Горит костер, готовится ужин. Жду ребят с тропы, еще больше тебя, т.к. время идет, а я так и не начала намеченного. Да, на избы необходимо передать мой дермантиновый чемодан. Без него мне не развернуть работу - там все для палеомагнетизма.
16 июля
Между прочим, для термолюминесценции необходимо много матерчатых мешочков. Купите в Ванаваре хотя бы материал. Будем шить здесь. Еще лучше сшейте сами. У Володи температура уже нормальная. Идет дождь. Совсем нет махорки, репудина, карандашей, бумаги, линеек.
17 июля
Ожидание вертолета становится хроническим. А тут еще над нами летают всякие шутники - хоть бы вымпел сбросили. Борисов совсем поправился и ушел в небольшой маршрут. В Центре я сейчас одна. С тропы ребят еще нет. Пришлите конвертов. Нет еще личных вещей. Ребята не имеют возможности уйти в дальний маршрут, страдают без махры.
18 июля
Все то же. Сегодня возвращается группа с Чеко. Хоть и с работой, но маршрут почти пустой. Где обещанные девчонки? Вернулись ребята с золой. Печка себя оправдала. Как и было велено, они нажгли полную кружку 0,5 л с верхом. Но в мешочке эта зола как-то потерялась. Все-равно отправляю. Где махра???
И опять я одна. Правда, в избе спит Люба. У нее болит горло и глаз раздулся. А аптечка в Ванаваре. Мои личные запасы подходят к концу. Сегодня один человек отказывался идти в двухдневный маршрут без махры. Надо же! Продукты есть, а к Центру привязаны. Может быть ты лучше поймешь этих курильщиков? Погода хмурая. Миша Коровкин ушел долбить шурф на Фаррингтон. В тайге масса грибов. Обязательного купите подсолнечного масла.
Вечер... Люба встала. Говорит, что чувствует себя нормально. А вертолета все нет и нет. И ребят с тропы тоже.
19 июля
Был сброс и ребята с тропы пришли. Все в порядке. Утром была связь с Ванаварой. Вас было слышно хорошо. Поэтому в следующий раз на всякий случай говорите побольше. Поняла, что второй сброс будет 21-го. Если не так, то завтра уточните. Сейчас ребята ищут махру. Требуется уточнение - на термолюм бить шурф в каждой точке отбора проб или всего один-два? Пока мы считаем, что один-два. Уточните завтра на связи. Махру еще не нашли. Молотки тоже находятся среди тех личных вещей, которые еще не сброшены. Махру так и не нашли. Срывается работа. Сбросьте хоть с пожарниками.
20 июля
Нашли! В болоте валялась. Теперь курильщики счастливы. Коля, я так жду коробочки и мой дермантиновый чемодан! Если они в ближайшие дни не появятся, я загнусь от тоски. Работа срывается. Завтра ждем сброса.
Письмо это так и осталось в моих бумагах, т.к. 21 июля вертолетом прибыл сам Васильев с дермантиновым чемоданом и сменил меня на моем многотрудном посту.
ТРЕЩИНА
(Воспоминание А.Бояркиной)
Полевой сезон лета 1970 г. подходил к концу. В Центре, как всегда после общего сбора, царила суета и неразбериха. Основная масса участников собиралась в обратный путь, слоняясь по лагерю в тоскливом прощании с тайгой. Но были и такие, чей отпуск позволял еще продлить удовольствие комарам, деловито присматривающимся, где бы отыскать кусочек неприкрытого одеждой и несмазанного репудином тела. У нас с Ларисой Глебовской отпуск позволял еще на недельку. И оставалось одно дело.
Накануне зимой я ездила в Новосибирск, и там мои давние друзья геоморфологи Вадим Филатов и Юра Лоскутов организовали и помогли просмотреть аэроснимки района падения Тунгусского метеорита. Интереснейшее занятие. Словно на бесшумном самолете пролетаешь над тайгой. Перед тобой расстилаются болота, обретают высоту горы, все такое объемное, естественное. Кажется, что сейчас и себя разглядишь точечкой, двигающейся вдоль обрывистого берега таежной реки. И на этой панораме много интересного.
Каждую найденную "яму" я обсуждала с Вадимом и Юрой, иногда они привлекали и других специалистов. В результате этой работы была составлена карта подозрительных образований, которые потом много лет мы обследовали, совместив с работой другого плана.
В этом году нас интересовало образование, получившее название "трещина". На хребтике с высоткой 551.0, расположенном немного севернее и км в 10 от озера Пеюнга, проходил разлом длиной в несколько сот метров прямо через середину одной из его вершин. Все это находилось в достаточной близости к Лакурскому хребту, овеянному эвенкийской легендой о "сухой речке", появившейся после событий, связанных с Тунгусским метеоритом. Что это? Мои геоморфологи полагали, что этот разлом давний, но считали, что проверить его все-таки не мешает.
Ларису уговаривать на это дело не пришлось. Оставалось найти хотя бы одного спутника мужского пола. Свободные мужчины все уже имели свои задания. Кинули клич среди устремившихся домой. Идти с нами вызвался студент Володя Апанасенко. Друг и сокурсник Володя Киселев долго его уговаривал не делать этого, а потом махнул рукой (чем я хуже тебя!). Правда у него не было рюкзака - друзья почему-то полагали, что в тайге они будут неразлучны и одного рюкзака им вполне достаточно, и пришлось Вове Киселеву соорудить подобие старинной котомки из большого продуктового мешка, связав его веревкой.
В таком составе мы и двинулись по куликовской тропе на юг.
Перед Чамбой от ручья Херельган мы свернули на восток и через пару километров хорошего деру, вышли на тропу, идущую на озеро Пеюнга. Сюда же мы намеревались выйти на обратном пути и продолжить путь в Ванавару. Я предложила выложить вещи, которые нам явно не понадобятся в этом маршруте, и потом забрать их, что облегчало наши рюкзаки. Их набралась горка: Ларисина парадная одежда, в которую она должна была переодеться в Ванаваре и зачем-то таскала с собой, медвежья лапа, которую, как сувенир, приобрел где-то Вова Киселев и которой очень дорожил, немного продуктов и что-то еще менее значимое.
Тропа была достаточно хорошая, пока не вывела нас на недавнюю гарь, где начала играть с нами в прятки, отнимая драгоценное время. До озера мы, как намечали, не дошли и остановились на ночлег на бывшей стоянке пожарников. Здесь и нашел Вова Киселев свой второй трофей - дуло от мелкоколиберной винтовки, которое, если выстругать приклад, что совсем не сложно, и купить где-то затвор, может превратиться в охотничье ружье. Он его любовно почистил и уже собирался уложить в свой заплечный мешок, но " не лучше ли оставить его до обратной дороги?" Вова дуло тщательно где-то спрятал от посторонних (разве только медвежьих) глаз, и мы через пару ходок вышли на озеро.
Озеро Пеюнга... Чтобы понять всю его прелесть, надо, конечно, побывать там. Похожее на запятую, около 700 метров в диаметре, наполняемое ключами окрестных гор и болот, оно выливается в одну из самых красивых таежных рек - Верхнюю Лакуру, которая течет почти на юг в Подкаменную Тунгуску, то сжимаемая окрестными горами до звонкой речушки с водопадами, то растекаясь в еще несколько больших и задумчивых озер. Казалось, каждое из них хранит какую-то свою тайну.
Но пока из всей этой красоты нам досталось только одно - Пеюнга. И это было немало. К вечеру на него легли блики заходящего солнца, окрасив водную гладь необычно нежными красками заката. Время от времени в воде всплескивала рыба, ненадолго нарушая его покой, цветной покров начинал торопливо переливаться в сложные узоры, но вскоре, наведя порядок, оно опять затихало.
Утром мы собрались отбирать вокруг озера пробы на палеомагнитный и термолюминесцентный анализы. Нам предстояло найти еще торф и набрать листиков голубики по заданию Сократа Голенецкого. Но не успели мы выйти в маршруты, как в спокойную и размеренную жизнь тайги ворвался сначала гул, а потом и сам вертолет. Он сделал круг, словно утверждая свое владычество над этим царством покоя, и опустился на противоположном берегу. Ванаварские жители прилетели на рыбалку.
Вскоре с той стороны отчалила легкая лодочка с молодым парнем, имя которого затерялось где-то в извивах моей памяти.
Отказавшись от предложенной ему каши, он солидно согласился на чаек. Завязался разговор о Тунгусском метеорите. Мы рассказали ему о своих планах. И тут он оживился и предложил нам совсем другое. Вместо того, чтобы возвращаться по куликовской тропе (путь явно окружной и трудный), мы, сделав свои дела, спускаемся к Панолику - старому заброшенному поселку на Подкаменной Тунгуске. Вдоль Верхней Лакуры проходит отличная тропа. А он со своей стороны к назначенному сроку подъедет на моторке и увезет нас в Ванавару.
Мы с радостью назначили ему срок, ванаварский искуситель отплыл восвояси, и тут мы вспомнили про оставленные вещи. Лариса, хоть и поминала мне свой парадный костюм всю дорогу, но с потерей смирилась быстро. Хуже было с Вовой Киселевым. Он сидел у костра насупившийся, как колючий ежик, и не поднимал своих синих глаз. Мы с Ларисой стали его утешать, как могли, Вова Апанасенко сопровождал наши уговоры презрительными репликами, но все было тщетно. Наконец сошлись на том, что лапа может быть долежит до следующего года и за ней недалеко сбегать, а за дулом пришлось бежать сейчас.
Наконец, закончив отбор проб, мы пошли искать трещину. Перед подъемом на горку мы набрали в ручье большой полиэтиленовый мешок воды, которой должно было хватить и для еды, и для того, чтобы залить костер. На вершине воды не ожидалось. Нагруженные таким образом мы совершили "восхождение".
Трещину мы нашли легко. С замиранием сердца подошли к краю обрыва, поросшего лесом, глубиной 5-10 метров. Прошли по почти ровному плато его дна и уперлись в такой же обрыв с другой стороны. Это и была трещина. Она была и естественна среди окружающей ее природы, и необычна. Но с первого взгляда было видно, что могучие лиственницы, выросшие в ее нутре, были значительно старше 1908 г. Немного разочарованные, мы все-таки решили, что ее следует осмотреть внимательней.
Но трещина нас не приняла. Вечером у костра Вова Киселев опрокинул на ногу котелок с кипятком, и на ней вспучился огромный пузырь, что понудило нас двинуться поскорее в Ванавару. Вова вел себя очень мужественно, мы, как могли, ему сострадали, и все это омрачило один из прекраснейших наших маршрутов.
Мы шли медленно и на Панолик не успели к назначенному сроку. Пересидев темноту, мы вышли туда часам к десяти и нашли только записку от не дождавшегося нас ванаварца. К этому времени у нас кончился не только контрольный срок, но и почти полностью продукты. Уже подпитанная дождями река была какой-то отрешенной от наших забот. Вова Киселев попытался поймать рыбу, которая если когда-либо и ловилась, то не в столь критической ситуации. К тому же зарядил мелкий дождь. А кушать хотелось.
Пошли на разведку по брошенным избам. Удалось обнаружить на одном из окон подвешенную на веревочке мелкую рыбешку, вялившуюся на солнце. Она сушилась без соли (как выяснилось впоследствии специально для душка, который любит соболь) и в ней завелись уже черви. Мы промыли ее с марганцовкой, сварили ушицу, но есть не стали.
Я вспомнила, что читала в какой-то книге о том, что заблудившийся охотник питался ягелем - любимым оленьим кормом. Набрали ягеля, сварили густую кашу из этого коралловидного растения, приправили ее солью, перчиком и лавровым листом. Есть ее, конечно, можно было, но мы еще не столь оголодали.
Надо было что-то делать. Решили, что Лариса и Володя Апанасенко пойдут вдоль берега пешком в Ванавару и организуют лодку. Мы попили чай, два последних сухаря и два куска комкового рафинада разделили пополам. Я, полагая, что бежать - не лежать, сунула в Ларисин рюкзак нашу долю сухаря и сахара, а через какое-то время после их ухода обнаружила, что со своей половиной Лариса поступила аналогично, оставив ее нам. Ребята скрылись за поворотом реки. Мы с грустью посмотрели им вслед и приготовились вести такой образ жизни, который бы не потребовал от нас много сил, т.е. просто залегли в палатку.
Ребята вернулись часа через два. Они обнаружили лодку с ванаварскими рыбаками, обсказали им ситуацию, те поделились с ними булкой хлеба и четырьмя свежими огурчиками, пообещали найти кого-нибудь из наших и помочь с лодкой.
Дождь превратился в сплошной серый туман, мы перебрались в избу и ждали, беспокоясь уже не столько о себе, сколько о том, что контрольный срок мы уже превысили явно недозволенно, и о нас очень тревожатся.
Когда нас вывезли в Ванавару, было раннее утро. На базе нашей экспедиции сосредоточился весь остававшийся в Центре народ, который застрял здесь из-за затяжной нелетной погоды. Все еще спали в избе. Наш начальник Николай Васильев лежал почти прижавшись щекой к огромной дубине (очередной шутке Игоря Антонова) с надписью на ней: "Алене от Коли".