Состав экспедиции:
Бояркина А.П.
Вронский Б.И.
Папе В.Э.
Сапожникова В.А.
Цветков В.И.
Черников В.М.
Шифрин В.А.Дневник писали по очереди все члены экспедиции. В дневнике приведены отдельные записи показаний очевидцев, опрошенных членами экспедиции, из каталога «ПОКАЗАНИЯ ОЧЕВИДЦЕВ ТУНГУССКОГО ПАДЕНИЯ» составленного Васильевым Н.В. и др., изд. ТГУ, Томск-1981.
5 июля
Итак, всё началось…. Трудно теперь сказать с чего. Может быть с того, что Валерка с огромным трудом вырвался из нежных, но цепких рук Бибишевой за 5 минут до начала отпуска. Или с того, что остающийся новосибирский состав КСЭ и некоторые сочувствующие воспылали желанием сказать своим друзьям несколько напутственных слов на прощанье. Для этого они, захватив вино и малолетних детей, плавленые сырки и добрые пожелания, прибыли в город. Время шло…. Тухли приветливые огоньки в их глазах, поперёк горла вставали нежные слова, урчали желудки, а отъезжающие так и не появлялись. История вряд ли теперь сможет установить, чем они занимались, но к 11 часам ночи были совершенно готовы – появиться на 20 минут. Нагрузив рюкзачки и разворотив под их тяжестью крылечко, Володя и Валерка отбыли назад с такой скоростью, что провожающие так и не поняли, провожали ли они кого-нибудь.
И это ещё ничего. Витя появился вообще где-то перед утром. Но всё это, пожалуй, не начало. Всё это лишь организационные издержки. Времени на сборы было явно недостаточно. Коммунальный мост превратился в роковое место несостоявшихся встреч. Конечно, если бы камни просвечивали, то Валерка, стоя на мосту, без труда мог бы заметить Витину голову под собой или, в крайнем случае, Витя приподнял бы глаза. А так, камни моста ничем не могли помочь этим людям найти друг друга. И встреча переносилась на другой день с точностью до наоборот.
А началось всё с того, что мы, получив кучу дружеских пожеланий, поцелуев, цветов и шоколада, обнаружили, что вместо недолгих 22 обещанных часов до Лены нам предстоит трястись двое суток. Может быть, кто-нибудь и сник бы, но у нас было для начала целых три ненаточенных ножа. Это спасло наше положение и сделало его невозможным для окружающих. Скрежет точимого ножа и голодный блеск в глазах – это зрелище не для малолетних. Сейчас ножи уже отложены в сторону, а за топоры ещё не принялись. Тихонечко трясётся наш поезд. За окном постепенно сменяются Западно-Сибирские пейзажи восточными: холмистым краем с всё более дикой природой леса и удивительно цивилизованных речек, которые то преграждают нам путь, а то долго бегут вслед за нашим поездом, подразнивая своей чистотой и свежестью.
7июля
Братская ГЭС? Для нас это две остановки: Падунские дороги и Гидростроитель. Яркое впечатление неустроенности, какая-то разбросанность и неуютность. Хотя выселки – ряды односемейных домиков - газифицированы и с водопроводом.
Едем по самой плотине – сооружение грандиозное, но привычное – уже видели. Дорогу через плотину открыл Броз Тито – почему бы её было не открыть лучшему строителю дороги?
Для нас Братская ГЭС – это и два строителя-попутчика. У них всю дорогу речи про дела и про то, что зажимают зарплату. Зарабатывают больше директора базы.
А ещё дородная, белокурая бестия – девушка-кулинар из Братска. У неё певучий украинский говор и необузданный темперамент. Едет из отпуска мимо Братска (а там работа, прописка и т.д.) в Мирный к хорошему знакомому – он развёлся с женой и зовёт. Непротив сменить маршрут: «Возьмите меня в экспедицию». Взять на должность любимой? Не одобрит завхоз. Ну что ж, не буду. Но она нашла-таки друга-солдата. Правда, боязно доверяться незнакомому мужчине, но решила поехать, хотя неизвестно ещё куда.
Утром дождь, речка Купа, затем Кута, станция Усть-Кут и, наконец, станция Лена. В 14-00 катерок «Жаворонок» в Сполохино через Чечуйск. Лена по ширине, как Иня или Десна, но глубже. Холмы, сплошной смешанный лес, редкие полудикие коровы и дождь. Но хорошо: сон на палубе под пластиком и какао на безлюдной палубе.
Оба фотографа, Кроха и Алла – против жанровых снимков: он пейзажист, она – портретист. Но не снять питьё какао на Лене на фоне серого неба нельзя – здорово фотогенично.
11 июля
Подволошино, 17-30. Дождь, палатка. Кроха и Алёна посланы за растительным маслом в деревню, чтобы не мешали мне писать. А в деревню попасть сейчас не так просто: Тунгуска разлилась и вброд её не пройдёшь. Пусть потренируются при транспортировке масла и сахара вплавь.
Так вот, возвращаюсь к прошедшим событиям. «Жаворонок» до Чечуйска не дотянул. Проломил дно где-то ночью (я, впрочем, ничего не слышал, спал), стало заливать чемоданы, рюкзаки. Вначале те, кто не спал, приняли это за шутку, потом доложили капитану, тот заткнул дырку паклей и хорош – поплыли дальше. Вообще катеров здесь не щадят. Остановок вдоль Лены много, а причалов нет. Вот катер и садится брюхом на мель, чтобы приблизить пассажиров к берегу. Всё равно до берега остаётся полоска воды и старушки, не снимая чулок, бодро прыгают в Лену, приговаривая: «А мы и по шуге ходили».
Ссадили нас с «Жаворонка» в Киренске. Городок крепкий, свежесрубленный, много столовых, мало посетителей, в магазинах кета. Из достопримечательностей – ободранное кирпичное здание типа собора – наверное, памятник древности, охраняемый государством. Правда, смущает железная труба от времянки в окошке. Оказалось – это кинопрокат. Как я не догадался сразу, у нас такой же.
Через пару часов мы снова на Лене. Плывём на «Буревестнике». Хорошо, что Алёна вспомнила про фотоаппарат, что остался на «Жаворонке», вовремя успели забрать.
Недостатки «Буревестника»: он плохо оборудован и нет камбуза (зато два туалета). Трудно подогреть тушёнку. Вручил её механику – пусть греет на двигателе.
Не видно на «Буревестнике» старого морского волка – пассажира с «Жаворонка». Очень волевое лицо, Джек Лондонское – отметила Алёна. «Капитан, обветренный как скалы,» всю дорогу безропотно принимал ласки одной молоденькой дурочки. Они, совсем как голубки, резвились на дождливой палубе. Сошёл морской волк в Киренске. Мы с Володей встретили его в пароходстве. Он объяснял начальнику, что ищет работу, что у него молодая семья, что он, наконец, кочегар и кок с тринадцатилетним стажем. Его голубка оправляла пёрышки под дождём, демонстративно подтягивая чулки повыше.
В одной из деревень - соревнования по русской лапте, волейболу и т.д. Грамотный, но подвыпивший партийный товарищ отчитывает на катере молодёжь: «Ты, тракторист, мне лес давай, план давай. Это я понимаю, а соревнования ни к чему».
Прибыли в Чечуйск часам к 5 вечера. Машины райпотребсоюза идут утром. Звоним в Подволошино начальнику Иркутской съёмочной партии, просим помочь машиной экспедиции СОАН. Обещает прислать.
А пока делаем первые опросные пробы. Два старика, очень разговорчивые, но о проблеме - почти ничего. Зато масса информации, как убивало молнией цыган, про коллективизацию и т.п.
Машина прибыла поздно. Шофёр, смазливый паренёк лет семнадцати, заявил, что сейчас пойдёт в клуб и, если есть приличные девки, то сегодня не поедет. Что же, чтобы не выпускать его из виду, сходили в кино. Отъезд отложили на утро.
Утром 9-го погода солнечная. Перевал пологий, таёжный. Дорога приличная. К обеду – мы в Подволошино. Село дворов на двести. Нижняя Тунгуска здесь мелка и узка – метров двадцать. Переходят вброд. Деревня по правой стороне, по левой – лес. Мы налево. Поиски шитика успешны. Отец лесника закончил делать шитик для себя. Осталось законопатить и просмолить – это дело нескольких часов. Договорились о покупке. Пока приедет команда, всё успеем закончить. Первые опросы удачны. Каждый старик – незаурядная личность, старики начитанные, пишут сами истории своей жизни, помнят всё и с удовольствием рассказывают. Старушки, как правило, отсылают к старикам. Сами, мол, неграмотные, тёмные, ничего не помним. Здесь опросы никто не проводил ранее – это тем более интересно. Описывают явление очень похоже с известными опросными работами.
37/. Зырянова Марфа Петровна, 1894 г. рождения, наблюдала и опрошена в селе Подволошино.
«Было перед Петровкой. Вывозили навоз. Только хотели с коней слезать. Раскрылась и пошла борозда, пошла, пошла. Расширение было и пошло. Кони на месте не стоят. Повыше облаков. Снижалось, пролетая. Прищурив глаза, смотреть было можно. Испугались, поехали домой. Светло-светло, что-то такое. Три удара одинаково сильные. Как будто скала рвётся. Пролетел быстро, очень, лишь успевали следить. Летел тихо. Ветра не было. День был хороший. На обед хотели идти, тогда это случилось».43/. Зырянов Георий Осипович, 1891 г. рождения.
«Жил в 1908 г. в Соснино ( ниже Подволошино 100 км, Н.Тунгуска). Было лет 16-17. Было летом в 11 часов. Возил навоз. Летело, скорее, плыло бревно со снопом иск сзади, гораздо ярче солнца. Через полчаса были три взрыва. Кони упали на колени. Первый взрыв был сильный, два – как дальний гром. Заметили ребята – что-то горит. Длина у бревна – метров 7. Упал на северо-запад (больше на север).
Растерялись все. Тени от бревна не заметили. Шума не было. Видно было около 9–10 секунд. Высота (по сравнению с самолётом) около 2 тысяч метров. В общем, ниже облаков шёл. Летел шар параллельно земле без заметного снижения».
Азимут направления полёта 280 градусов.
Зырянов Г.О. в 1909 г. был проводником у В.Шишкова и двух его спутников («военного и студента») до села Непа. Опрошен в Подволошино.
А вечером – торжественный ужин с бутылкой хорошего вина. Шифрин Володя посвящается в космодранцы за успехи в опросных работах, произносятся традиционные тосты, звучит какофония – Шифрин играет на подаренном ему инструменте. А затем песни из тетради № 2.
Ночью и утром 10-го идёт дождь. 10-го и 11-го – продолжение опросов, дождь, ожидание команды. Вечером 11-го прибыли Виктор с Лерой: задержались в пути из-за неисправности катера. Черников не встретился с Вронским и Цветковым – ошибка начальника во времени встречи на сутки. С Лерой он встретился в Красноярске. Там же состоялась встреча с тунгусчанами – Фастом и компанией.
Уже Тунгуска стала в два раза шире, уже исчез так широко мною рекламируемый брод (которым мне помешали воспользоваться сердобольные жители), а мы сидим…. Сидим мы все по-разному. Володя терпеливо – дотошно пытается нас снабдить ухой. И снабдил бы, если бы рыба ловилась. Витя любит положение на спине – руки под голову. Вот только комары кусают. Вся эта голодная ватага ополчилась против него одного. Валерка почти не разводит сердито сведённых бровей. Руководить – не шутка, да ещё такой разнокалиберной, с собственными индивидуальностями, компанией. А нам с Лерой остаётся верещать и «варить охотникам ужин». Вот только есть приходится не совсем свежую (по мнению самих же охотников) мясную тушёнку. И уж все с большим удовольствием не любят поспать до завтрака и после него, до обеда и после, перед ужином. Ну а после ужина – это уже по плану. Основная наша забота – это шитик!
Шитик получился что надо! Сияя свежеструганными боками, он покачивается возле нашего причала, и даже ночью иногда хочется встать и посмотреть на него. Он обещает стать нам надёжной крышей (по крайней мере, снизу) на целый месяц. А Бориса Ивановича всё нет.
Ох уж эти речные трамваи – ещё хуже самолётов. Основное наше увлечение – гитара. Витя показал нам несколько аккордов, и это решило всё. Вчера вечером Валерка даже ночью не хотел расставаться с ней. Испугало его лишь то, что перед ним поставили ультиматум - жилплощадь гитаре он предоставляет из своей. Сейчас гитара не перестаёт бренчать почти ни на мёртвый час. Лерины пальцы так нежно ласкают струны, что звуков почти не слышно. Валерины, наоборот, рвут струны с такой силой, что гитара хрипит и стонет. Володя пока изучает теоретически, надеясь в один прекрасный день неожиданно заиграть.
Сегодня погода милостиво повернулась к нам солнечной стороной. И кажется, что дождей как не бывало. Даже спать в такую жару не хочется всем, кроме Вити. С ним наоборот – он так плотно замуровался с паутами в своей розовенькой палаточке, что скоро законсервируется и будет совершенно свеженьким, пока его не вскроют.
А вообще морально мы уже готовы в путь. Жаль, если завтра испортится погода и подорвёт наши моральные устои. И вообще жизнь начинает терять свою привлекательность: сегодня начальник намекнул, что подъём в 6 часов утра начнётся с завтрашнего дня. Хорошо ещё, что я не злорадна и завтра в 6 часов не напомню ему об этом. Продуктами мы запаслись на неделю (скоропортящимися). Пополнять будем уже по пути.
16 июля
Б.И.Вронский и Валентин Цветков появились в 20-30 13.07.65. Вдруг раздался крик Леры: «Вронский!» Б.И. за 4 года нисколько не изменился. Тот же большой рюкзак, та же самодельная палаточка. Оказывается, они сидели на станции Лена, так как все корабли на реке вышли из строя.
14-го подъём в 6-00. Это ужасно. Тем более, что только в 8-00 поехали на собственном корабле за молоком. В общем, чёс до 9-00, отчалили в 9-30. Ура!
Только отчалили – начался дождь. За 2 часа все промокли до нитки, кроме Б.И., который всё время порывался вымокнуть, но мы ему не дали. У меня заломило спину, верный признак к перемене погоды. И правда, туча повисла на носу «Корабля дураков» и через пару часов выглянуло солнце.
В 20-00 стали на ночёвку около речки Дырошничиха. Изба. Кострище. Поставил палатку в лесу. Лапник поленился настелить. Ночью с Лерой замёрзли. Спал часа два.
15.07.65 подъём в 7-00. Поплыли без завтрака. Решили доплыть до озера Байкал (есть тут такое своё). Несколько раз приставали к берегу, наконец, обнаружили какую-то заболоченную лужу, решили, что это Байкал и есть.
На берегу, метрах в 100, изба. Там и варили обед, состоящий из каши и кофа. Пробовал поймать какую-нибудь глупую рыбу, но таковой не оказалось. Выкупались. Следующая остановка – у зимовья. Хозяин и четыре собаки. До Соснино 2.5 км. Около Соснино Володя, Б.И. и я взяли пробу 1м х 1м, кг 16, полный мешок. В Соснино жителей нет, одни геологи. Валерий и Володя замеряли какие-то азимуты, но куда и зачем – неизвестно им самим.
В 4 часа пополудни отыскали очередной пляж и искупались. Приятно, особенно когда оденешься после купания.
Тунгуска стала пошире. Погода вчера была люкс. На ночёвку встали в 20-20 на крутом берегу. На ужин – гречневая каша и чай со смородиной. Обмен жилплощадью. Теперь палатки стали «М» и «Ж».
Спал посредине между Володей и Валерием. Тепло, но на какой-то горе.
17июля
День начался с самого трудного – пробуждения. Палатка «М» считала своим священным долгом оповестить палатку «Ж» о своём пробуждении громкими воплями.
Вместо утреннего приветствия, Черникову был задан беспокойный вопрос о состоянии его спины: нездоровье оной сулило скорое изменение погоды. Спина и Витя безмолвствовали.
Погрузка и отплытие «Пшитика» производилась под зорким оком капитана, самостоятельность проявил Володя, хозяйственно подобравший и погрузивший охапку неиспользованных дров для костра.
Блаженное состояние первых метров на реке неожиданно было нарушено шумом догонявшей нас баржи. Баржа, конечно, не роскошь, но как средство передвижения…. Мы ещё долго стояли «носом к волне», а шум мотора уже затих вдали.
Ранние подъёмы дают себя знать и «пассажиры» тихо дремлют. Спасают редкие заплывы, разрешаемые капитаном. В эти моменты Володя выглядит так, как будто его возвращают в родную стихию.
Обед – поедание недоеденного утром. Володины дрова пошли в ход. Использование им крышки от ящика в качестве примитивной опоры для прыжков в воду, пока Борис Иванович не видит, имело шумный успех. Неверные и неуверенные попытки изобразить лихих прыгунов на время заставили остальных забыть свои дела.
Опросили 2-х человек. Долго извинялись перед ними за беспокойство и шаркали ногами.
Ночью немного помёрзли – была холодная ночёвка.
Завтрак со свежим молоком компенсировал ночные невзгоды.
Отплытие ознаменовалось маленьким происшествием. Лодка начала уже отплывать, а Витя замешкался на берегу. Видимо, страх перед всеми видами транспорта, уходящими от него, взял верх и Витя, на лице которого были решимость и отчаяние, бодро шагнул в воду. Потом штормовочные брюки тихо полоскались на мачте, а прохладный утренний ветерок ласкал покрытые гусиной кожей стройные Витины ноги.
Подъехали часам к 12-ти к посёлку Непа. Первые встречающие радостно бросились нам навстречу, радостно виляя хвостами.
«Пшитик», охраняемый Володей, остался у причала. Вся остальная группа во главе с Капитаном (Аполлон в гимнастёрке х/б, коротких шторм-брючках, летних ботинках на босу ногу) отправилась на опросы. Пугая жителей, некоторое время ходили ордой, затем, запасясь «боями» - проводниками, провели вояж двумя группами, с переменным успехом выуживая информацию.
48/. Инёшина Катерина Васильевна, 1890 г. рождения, наблюдала в деревне Непа, там же и опрошена.
«Была в поле. Косили осоку. Слышали сначала не гром, а «пх», «пх». Начинает сильнее греметь. Потом всё потемнело, и явился сноп огненный. Упало в лесу. Пламя осветило всю местность. На месте падения повалил дым. Летел на запад. Летел с неба вниз, прямо. Летел недолго. Постепенно опускался. Огонь затих. Повалил дым. Затем дым затих и поднимался только узенькой трубой. Потом и этот стих. Было всё часов в 12. Шли обедать. Летело прямиком к земле, немного сотрясался. Цвет алый. Можно было спокойно смотреть глазами".52/. Инюшин Григорий Герасимович, 1900 г. рождения, наблюдал в деревне Непа.
«Было лет 7, что-то вроде снопа с помелом вышло и летело (Инюшин показал направление, откуда «вышло» – между югом и западом, по высоте приблизительно 45 градусов). Когда летел по воздуху, было слышно, воздух делал толчки. Летел быстро. Можно было следить. Стёкла тряслись в окнах. Ушёл далеко. Летел прямо над головой, взрывов не помню. По длине сантиметров 70, очень похож на сноп, даже с колосьями. Гула не было».
Обед состоялся на очередной песчаной косе на притоке Нижней Тунгуски – речки Непа. За труды праведные вся группа неожиданно получила к обеду щуку. Борис Иванович с первого раза вытащил это сокровище из прозрачной воды. Щука долго не хотела сдаваться в единоборстве с Володей, хотя Володя применял все известные ему приёмы обороны.
Оставшаяся часть дня прошла в чёсе. После обеда запала хватило на 2 км.
18 июля
Этот день, как и первые дни плавания, прошёл без опросов, только в движении.
Как много мёртвых деревень вдоль Тунгуски! На высоких косогорах, в живописных ложбинках у известковых гор стоят пустые избы. Ни детей, ни собак, ни лодок на берегу. Тёмные, пустые глазницы окон в покосившихся избах.
На меня всегда производит тяжёлое впечатление покинутое человеческое жильё. Я смотреть не могу, когда в Москве разрушают старые дома: лоскуты беспомощно висящих обоев и кирпич на тяжёлом чугунном шаре крана, как кровь. А здесь целые покинутые деревни: Данилово, Мартыново, Потёмино….
Под вечер посвежело. Сильный встречный ветер поднимал гребешки волн и мешал течению тащить шитик вперёд. Вспыхивали брызги. Было свежо, солнечно и хорошо.
Потом стихло, и многоликая Тунгуска стала гладкой и ровной, и шитик плыл медленно по широкой полосе вслед заходящему солнцу. Тихо, совсем тихо, словно и не было этого ветра.
Заночевали около Потёмина.
19 июля
Второй день у нас в изобилии рыба. Вчера Борис Иванович поймал двух щук, а сегодня ещё одну такую, как те две, даже чуть побольше. Витя осваивает профессию тореадора: чтобы щука успокоилась, надо проткнуть ей шилом мозжечок. Уха, рыба варёная, рыба жареная теперь составляют наши главные блюда на обед, на завтрак и на ужин, если не считать перца, употребление которого приняло катастрофические масштабы: увеличение дозы притупляет чувствительность к перцу, что, в свою очередь, вызывает увеличение дозы, и неизвестно когда это кончится, совсем так же, как эта фраза, которая началась так давно, что уже не помнится, о чём там было в начале.
В хорошем темпе добрались до посёлка Верхне-Калинино и провели опрос. Старички самые разные: одни рассказывают охотно и много, другие пугаются, третьи говорят, что вообще ничего невозможно упомнить с тех пор, и если кто чего и рассказывает, то всё это враки. Кое-кто из очевидцев в прошлом году умер, и это лишний раз подтверждает своевременность нашего маршрута. Скоро в этих местах совсем не останется людей, помнящих Тунгусский метеорит.
67/. Верхотурова Настасья Григорьевна, 1893 г. рождения. В 1908 году жила в Боковиково, опрошена в деревне Верхне-Калинино.
«Летит, как завязанный сноп, жёлтый-жёлтый. А потом небо, как будто раскрылось. Спустилось, как сноп ржаной, а потом как дыра раскрылась. Скрылось в направлении 270 градусов (показала рукой). Летел наискось от Боковиково. Летел невысоко. Кажется, над лесом. Всё было быстро. Прошла как искра. Было тихо. Как солнце играло. Верх был, как верхушка, снизу – искры. Было летом перед вечером, топили баню».72/. Верхотурова Анна Ивановна, 1896 г. рождения, опрошена в деревне Верхне-Калинино.
«Спала в амбаре. Как огонь трахнет. Упала с кровати. Вскочила, всё рассыпалось».
Ещё в деревне нас застал дождь, но мы проплыли ещё немного и остановились на ночлег в заброшенной избе на левом берегу. Мрачность этого печального места усиливал коровий череп на двери сарая. Старая изба ожила на несколько часов.
Ужин, как обычно говорит пресса, прошёл в тёплой и дружественной обстановке.
20 июля
«Подъём!» - раздался противный, хриплый голос Капитана. Было ровно 6 часов утра. В обычном разговоре голос Капитана не лишён приятности, но слово «подъём» действует на психику, как внезапное «руки вверх». Зевая и почёсываясь, дисциплинированная команда, кряхтя, стала подниматься. Дождь перестал, и свежее утро встретило нас яркой синевой неба, покрытого рябью белых облаков. Любознательный Капитан, обследовав развалины окружающих избу строений, обнаружил в одном из них берцовую кость доисторического быка (Ox Vulgaris), череп которого был найден накануне в отложениях так называемого хозяйственного слоя. Путём тщательного исследования было установлено, что животное погибло до исторического решения ПиПа о переводе колхозов в промхозы. Витя Черников, питающий неискоренимую страсть ко всякого рода рогоносцам, хотел было присоединить этот череп к своей богатой новосибирской коллекции, но плохая сохранность этого присущего не только быкам головного украшения заставила его отказаться от этой мысли. Время от времени поблёскивая стёклами очков (минус 5 диоптрий), он бросал жадные взоры на милый его сердцу череп. Завтрак был проведён в быстром темпе на обычном высоком идейном уровне. Один только Валя Цветков лениво ковырялся в тарелке с перловой кашей, грустно вспоминая сдобные булочки с ветчиной, сыром и сливочным маслом, которые он потреблял в далёкой Москве.
Быстро были погружены вещи, и команда в полном составе отплыла от берега. После трёхчасового плавания на левом берегу показалась Преображенка – большой посёлок, вытянутый вдоль берега реки, с одной единственной улицей. Капитан привёл себя в соответствующий своему высокому положению вид. Побрился, подпоясался чьим-то ремешком, и даже надел носки. Серое на чёрном фоне выглядит белым: поэтому в качестве фона Капитан взял с собой, помимо остальных, Витю Черникова. В грязных промасленных штанах, рваной тельняшке, выцветшем берете «Дружба», заросший густой рыжеватой щетиной двухнедельной давности Витя являлся превосходным фоном, подчёркивающим изысканную элегантность Капитана. Остальные члены команды являлись серым довеском. Во избежание возможного разграбления судна аборигенами на стрёме (вахте) был оставлен Володя Шифрин. Его атлетическое телосложение должно было внушать туземцам соответствующее уважение.
Мы все отправились в здание верховной власти посёлка – сельсовет. Там шло экстренное совещание. Председатель сельсовета тов. Чувашев - пожилой, худощавый черноволосый мужчина, столь - же тщательно выбритый, как и Капитан, прервал заседание и вежливо осведомился, чем он может быть полезен. Капитан бодро и чётко, почти по военному, осветил обстановку. Радостное удивление отразилось на лицах окружающих. Тема совещания была окончательно забыта. Начались тары-бары о Тунгусском метеорите, о письме, посланном Чувашевым в ответ на письмо Бояркиной и т.д. и т.п. Чувашев обещал всемерную поддержку во всех наших начинаниях.
Капитан сказал, что интересуется стариками и старушками преклонного возраста, преимущественно живыми. При этом он предъявил свои «верительные грамоты»: документ Сибирского отделения КМЕТа с подписями и печатями. При виде бумажки на открытом лице предсельсовета появилось какое-то замкнутое, настороженное выражение. Он с сомнением оглядел всех нас: зачем они предъявляют документы - было написано на его лице, уж не жулики ли они? Честный человек документов предъявлять не станет. И опять-же интересуется живыми и мёртвыми старушками. Вспомнился Чичиков и председатель медленно, по складам стал читать бумажку, вглядываясь в каждую букву, особенно в подписях и печати. Не будучи в силах побороть свои сомнения, он протянул документ секретарю парторганизации. Это был ещё сравнительно молодой, хорошо откормленный необстрелянный воробей, который снял с плеч председателя бремя ответственности, с готовностью предоставив Капитану список старцев обоего пола в подведомственной сельсовету епархии.
Столь же быстро был решён вопрос о хлебе насущном. Путешественники скушали весь запас хлеба, захваченный в Подволошине в надежде на преображенскую пекарню. Последняя, в связи с переносом в другое помещение, бездействовала. Для знатных путешественников была организована внеочередная выпечка хлеба, получить каковой предстояло утром 21-го.
Затем команда, разбившись на парочки, отправилась проводить опросы-допросы очевидцев Тунгусского дива. Как и везде, старики и старушки безбожно путали обстоятельства явления, происшедшего 57 лет тому назад. Однако, будучи крестьянами, все как один утверждали, что летел «огненный сноп». Только один, плотник по профессии, наблюдал полёт «бревна». Мудрую фразу произнёс один из опрашиваемых: «Не очень-то доверяйте показаниям очевидцев, которые, забыв факты, попросту фантазируют». Вероятно, он не совсем прав. Старички с большой симпатией относились к опрашивающим. Так приятно было вернуться им к дням своей далёкой юности, и они охотно отвечали на наши вопросы.
77/. Коненкин Иннокентий Дмитриевич, 1893 г. рождения, жил в селе Преображенка, там же и опрошен.
«Это было перед обедом. С востока на запад летел огненный шар. Из него летели искры. Стало темно. Минут через 20-30, когда он упал, начались взрывы, как из пушки. Так длилось 1-1,5 часа. В это время возили навоз. Все перепугались. Дыма не было. Летел в сторонке, быстро. Это было до германской войны».79/. Коненкина Надежда Алексеевна, 1890 г. рождения. Жила в деревне ПРЕОБРАЖЕНКА, там же и опрошена.
«Была больна. Вышла на крыльцо. Избы тряслись. Летел сноп, потом небо потемнело, зазвенели стекла. Сноп был красный, как огонь. Так и упал. Пошёл дым. Морок стоял. Упал прямиком».
Азимут точки падения 310 градусов.81/. Пермяков Степан Дормидонтович, 1887 г. рождения. Наблюдал в селе Преображенка.
«Я жил в работниках, возил навоз. Поехали утром первый раз. Потом началась стрельба. С востока летел огненный столб, цвет огня можно было смотреть. Тело летело дугообразно. Сначала было три взрыва, а потом шум «у-у-у». На западе упали два куска. Один за рекой, за отмелью на Каменщике, второй осколок_- за тундрой. Осколки искали даже ссыльнополитические, но не нашли, хотя падение видели все. Решили, что первый упал в воду: раньше была отмель, а потом стало глубоко».По Тунгуске-реке
Мы плывём налегке,
Воскрешая забытую быль.
Капитан наш Папе
Мотор – марки 2-П
И название судна «Наутиль».От села до села
Мы гребём в два весла,
Сзади вихрится водная пыль.
И разносится слух:
Стариков и старух
Собирает судно «Наутиль».Но товарищ Папе
Разъясняет толпе,
Что иная задача у нас,
Что в таком - то году
Здесь у всех на виду
Вспыхнул в небе огонь и погас.Старики говорят
И старухи твердят:
Было, было, но очень давно
Толи бочка, толь сноп,
Толи огненный столб
Пролетел и упал за гумно.
Лагерь мы расположили километров в 1,5-2-х от посёлка. Хотя опрос был закончен к 3-4 часам дня, нам из-за хлеба пришлось дожидаться утра 21-го числа. Богатырский храп, доносившийся из всех трёх палаток с 4-х до 7-ми дня, отчётливо говорил о том, что посещение Преображенки отняло у участников похода немало сил. После отдыха большая часть команды, во главе с Капитаном, с лозунгом «Хлеба и зрелищ», основательно поработав ложками и челюстями за трапезой, отправилась в Преображенку осуществлять вторую часть лозунга.
А между тем, небо потемнело, со всех сторон нависли свинцовые мрачные тучи. Только вера членов команды в показания естественного барометра, каковым является нижеспиние Вити Черникова, внушала им твёрдую уверенность, что дождя не будет. Витино нижеспиние предвещало хорошую погоду.
21 июля
Витин барометр не подвёл и, хотя утро встретило нас сереньким затянутым тучами небом, дождя не было. А затем завеса туч разорвалась, заголубели пятна чистого неба, и вскоре наступил погожий солнечный день. Члены команды приволокли из посёлка многопудовые запасы печёного хлеба, несколько пакетов полюбившегося некоторым членам экипажа чёрного перца, крупу и прочий потенциальный харч. И вот корабль медленно выплыл на середину Тунгуски и, покачиваясь под ударами вёсел, быстро заскользил по её поверхности.
В момент отплытия произошло небольшое ЧП, слегка омрачившее настроение Вали Цветкова. Его кинокамера «Спорт», не приспособленная к подводным съёмкам, оказалась за бортом. Она была быстро оттуда извлечена, но все мы опасались, что камера может хронически заболеть.
Быстро доплыли до посёлка Мога, где доживали свой век несколько очевидцев Тунгусского дива, которые охотно поделились с нами своими искажёнными в кривом зеркале времени воспоминаниями.
84/. Сафьянников Степан Иванович, 1890 г. рождения. Жил в деревне Мога.
«Показался огонь в виде шара. Был дома. Окошки осветило чем-то круглым. Выскочил – стук, и пошло, и пошло. Облака кучами. Огонь такой раскалённый, как солнце красное. Как начало, открылся взрыв. Выплывали облака».
Опрашивающие провели линию от окна в доме до пятна (отблеска) на стене. Азимут этой линии 300 градусов, высота 19-20 градусов. Как показал С.И.Сафьянников, звук перемещался по азимуту 320-340 градусов. Опрос проведён в деревне Мога.87/. Сафъянникова Евдокия Михайловна, 1896 года рождения. В 1908 году жила в деревне Мога, там же и опрошена.
«Была на улице, потом убежала в дом. Летело перво вилы, а потом сноп, цвета как огонь. Было трясение, забрякали окошки и посуда. Продолжалось недолго».
Заметила на высоте 40-45 градуса. Ушёл за горизонт в точке с азимутом 310 градусов.
Только одна старушка, подозрительно оглядывая посланных для опроса членов экипажа, сказала, что она имеет указание не разглашать перед посторонними этих секретных сведений. Это указание было дано ей дядей знаменитого исследователя Тунгусского метеорита Виктора Коненкина, преподавателя математики в Ванаваре. Этот Коненкин, уроженец села Преображенка, знаменит тем, что в 1962 году написал в ЦК КПСС письмо, в котором обозвал работников КМЕТа во главе с академиком Фесенковым, очковтирателями и лжеучёными, позорящими отечественную науку ложными сведениями о Тунгусском метеорите. Он, Виктор Коненкин, точно знает, что метеорит 1908 года лежит в 10 км к западу от Преображенки, что он своей головой ручается, что метеорит будет найден, если ему отпустят средства и назначат начальником экспедиции. Не получив средств, он поехал в отпуск к себе на родину и прислал оттуда SOS, в котором признавал свою ошибку и просил денег на обратную дорогу. Сердобольный Флоренский К.П. выручил его, зачислив рабочим в свою экспедицию и поручив ему провести опрос среди местных жителей, и взять две почвенные пробы. Известие о зачислении его рабочим Коненкин принял как личное оскорбление: преподаватель математики и вдруг - рабочий. Однако пришлось согласиться. Впрочем, это отступление неуместно в судовом журнале.
Отъехав от Моги, корабль пристал к берегу, дабы экипаж мог принятием пищи восстановить в организме нарушенное энергетическое равновесие. Пока под мудрым руководством Бояркиной готовили очередной обед, Вронский и Шифрин отправились брать почвенную пробу на высокий обрывистый берег Тунгуски, издали бросающийся в глаза своим красноватым цветом. Здесь обнажаются красные мелкозернистые сланцеватые песчаники. Пока брали пробу, случилось повторное ЧП – упал в воду чемодан Вронского, о чём последнему было сообщено трагическим шёпотом. Ни один мускул не дрогнул на загорелом лице пенсионера, хотя оно и приняло лимонно-уксусное выражение. «Я давно ожидал этого» – мягко произнёс он и, слегка пошатываясь от огорчения, направился к лодке подсчитывать потери и убытки. Они оказались меньшими, нежели предполагалось, и кислое выражение стало постепенно сходить с лица потерпевшего.
И вот корабль вновь медленно плывёт по тихой поверхности реки. Витя Черников, полулёжа в кормовой части, щиплет изо всей силы свою неразлучную спутницу - гитару и не лишённым приятности надтреснутым гибридным голосом поёт о своей разломанной жизни без пути и дорог, о потере направления и, в связи с этим, о невозможности добраться до родимой хаты. Запевале вторят остальные члены команды и над Тунгуской звенят полные тоски и скорби слова, заставляя чаек испуганно взмывать в воздух и подальше улетать от шумного соседства.
Приближается вечер и вот раздается сладостная команда капитана: «Держать к берегу!». Берег, мягко выражаясь, оказался немного крутоват, и в его отвесных стенках нашла приют многосотенная колония стрижей, которые на своём птичьем языке костерили незваных пришельцев. Лодка с ходу тычется в берег. Выбирается место для палатки, переносятся на берег вещи, начинается подготовка к ночлегу. Трудовой день закончен.
22 июля
Ночевали ниже посёлка Жданова км на 3. Спали на еловом лапнике – очень комфортно, но опять по времени маловато. Утром был очень сильный туман, другого берега не просматривалось – так и вышли в тумане. Встретился остров, когда туман уже почти рассеялся, и только клочья его запутались в деревьях острова, придавая ему диковинную форму.
Скорость нашего передвижения 5-7 км/час. Гребём попарно по часу. Виктор вчера порезал пальцы, и у нас сейчас образовались три устойчивых группы гребцов. Виктор в основном на руле. Через две ходки подошли к Ждановскому порогу.
Река разбивается островом на два потока. Левый поток делится малым островком. Ниже большого острова - перекат под левым берегом, идти нужно под правым.
Жители советовали идти слева от острова, а потом перейти под правый берег. Мы предварительно просмотрели порог, сняли с шитика сумки с документами и привязали рюкзаки. Лодку провели по левому рукаву под левым берегом – прошли очень легко, так как вода была высокой.
На берегу, во время прохождения порога, рёв воды заглушался стрекотанием двух кинокамер (Б.И. и Алёны) и щёлканьем двух фотоаппаратов.
На пороге, впервые в нашем дисциплинированном экипаже, произошла вспышка анархизма. Вронский был разобижен тем, что Капитан не включил его в команду для проведения лодки через порог, оберегая его. Б.И. «надул» наших девочек, сообщив им, что возвращается с Виктором искать мешок с медикаментами. А сам поднялся выше порога и, оставив Черникову сантех и портянки, «сиганул» в воду и прошёл порог вплавь, доказав, что мы молокососы и не видали настоящих порогов. Увидев лысину Б.И., мелькнувшую в бурунах, Валерка заковыристо изумился и после благополучного окончания вспышки анархизма сдержанно объявил Вронскому замечание. А мне он признался потом, что восхищён смелостью заслуженного пенсионера.
На обеде Б.И. вытянул на шитике среднюю щучку. Черников, после ранения пальца, забросил гитару и обрушил всю свою неуёмную энергию на вторую часть своей должности музыканта-рыболова. Только за время обеда он выловил 4 ельца.
После обеда пришли в Ерёму, небольшой посёлок на низком правом берегу. Река разлилась широко, к берегу не дошли метров 30.
В посёлке, как и везде, люди очень доброжелательны и приветливы. Немного смутила форма «допросов» очевидцев. На мой взгляд, Валентин Цветков уж слишком быстро пытается взять «быков», то-бишь стариков-очевидцев, «за рога»: помните-не помните, видели-не видели, слышали-не слышали.
Несмотря на моё отлынивание, мне пришлось «допросить» 3-х старушек. Почему-то все они наредкость легкомысленны и ничего не помнят.
Встречали две стоянки эвенков на берегах Тунгуски. Обычно они останавливаются в очень красивых местах, как правило, в устьях небольших речушек. Мы решили выбрать, как и эвенки, живописное место ночёвки и поэтому пристали к берегу только в 23-00.
23 июля
Ночевали ниже Лужков на 3 км. Должна быть сразу шивера Сургинка, т.е. ускорение течения на долине. Прошли спокойно, заметно было что-то необычное только на участке метров 100. Фотографировали и киношились. Между Лужками и Оськиным порядка 70 км, населённых пунктов нет.
114/. Кладовиков Георгий Степанович, 1887г. рождения. Опрошен в Оськино.
«Жил в Оськино, был уже в возрасте, вернулся со службы. Ехали по Тунгуске в Логашино или в Гаженку. В обед на воде были. Было в полдень.
На воде вроде бы как тряхнуло. Шума не было, а вроде как удар после. Летело что-то прямо. Красного цвета. Бывает звёзды падают, так вот в таком виде. Когда упало, был удар, земля дрогнула. Взрывы были погодя, слышно стало скоро. Упал вроде на закат».
Часов в 11-00 увидели палатку на берегу, а на воде резиновую лодку с мотором – оказались геологи. Хотели пройти лихо, с песней, но не договорились с какой, только Б.И. предлагал с ехидцей: «Всё равно моя жизнь поломатая» у вас лучше всего получается».
Проходя, предложили «конец» геологам и их мотору, на что они пригрозили обогнать нас.
Черников, как рыболов, растёт: самостоятельно наловил штук 8 ельцов. И дело пахнет вечерней ухой малого калибра.
После обеда нас догнали геологи, но обойти не смогли – умелыми манёврами Виктора их «корабль» при попытке обгона был посажен винтом на мель. Мы торжественно скрылись за поворотом. На высоком берегу брали «пробу», взяли с собой два ружья. Но в этот раз глухари не попались, хотя три раза перед этим, на каждой «пробе», буквально выскакивали из-под ног.
Балует нас погода. Ни разу после дня старта мы даже не вымокли под дождём. Все обгорели и обчистили облупившиеся носы, а Лера после второго обдирания защитила его пляжной бумажкой.
Ночевать остановились на высоком берегу, но страшно комарином, плотность порядка 100 комаров на кубический метр.
26 июля
Если правильно меня поймёте,
Избегу нападок и атак:
Этот стих, рождённый в самолёте,
Не для дневника, а просто так.Вот завершенье эпопей
Мотора славного П-П.
Мы от села Ербогачён
Поразбежались кто на чём:Один по водным бугоркам
Ползёт моторкой в Бугоркан,
Другой, нежданный и незваный
На самолёте прёт в Наканно.Кто мучит новеньких старушек,
Кто пробы на предмет просушки
Под солнцем бодро ворошит,
Кто грустно драит грязный шит,Предмет забот и антуражей,
Теперь назначенный к продаже…
И ясно всем, что как ни кинешь –
ФИНИШ.118/. Верхотурова Александра Гавриловна, 1892 г. рождения. Наблюдала в деревне Ербогачён, там же опрошена.
«Была на покосе, на заречной стороне. Везли с отцом навоз. Всё закачалось. Конь полохливый был, бросился. Как золото огонь, коней облучило. Всё трясётся, закрывается (азимут 235 градусов). Туча была тёмная-тёмная. Звука не было».
Сижу на крылечке магазина в Ербогачёне и чего-то жду: то ли моторки, которая должна отвезти меня в Бугоркан (около 200км отсюда) на съедение комарам (так как репудина с собой нет) и для опроса очевидцев, то ли когда откроется столовая – жрать хочется.
А вообще жара, ходят разморенные аборигены, ищут денег, чтобы выпить. И у меня известное зефирное состояние, лёгкость в голове и в желудке. Зефир получился от вчерашнего пикника под Ербогачёном по случаю окончания маршрута.
29 июля
Нижняя Тунгуска в 25 км от Бугоркана, полдень, жара, пауты. Моторист и пожарник где-то рыбачат. Ага, пришли. Сейчас будет шашлык из карася, и поплывём дальше, в Лаврушку.
7-20 вечера
Позавчера часов в 7 вечера дождался, наконец, завхоза зверофермы из села Бугоркан, который собирался плыть домой, и, по настоянию секретаря райкома партии, должен был взять меня с собой.
Целый день он пил. Перед отъездом им был распит ещё мой калым – поллитра «Столичной». Так что, в самый раз, можно плыть.
Однако это было только началом. Ему потребовалась женщина. Он прихватил в моторку свою третью из пяти жён – якутку с опухшим от возлияний лицом, и ещё одну якутку помоложе, повидимому, для меня. Отъехав с полкилометра, он причалил к берегу и пошёл со своей подругой в магазин за водкой. В ожидании прошло не менее часа – завхоз с любимой не возвращался. Зато по Тунгуске лихими зигзагами пошла другая моторка. Её владелец, как оказалось потом, ветеринар, бывший председатель колхоза, невысокий якутик, согласился меня взять в Бугоркан – сам он возвращался к семье после проведённых в Ербогачене весьма весёлых воскресенья и понедельника. Ожидая целый день оказии, я неоднократно видел его с целыми батареями «Анапы» – любимым местным напитком 16 -градусной крепости.
Он лихорадочно терзал рукоятки мотора «Москвича», куролесил от берега до берега. Наконец, минут через 5-10 хода, его окончательно развезло, потянуло блевать и спать. Он предложил мне сесть за руль, а сам уселся на дно лодки и заснул.
Я не очень огорчился, сев впервые в жизни за руль моторки. Это казалось мне более надёжным вариантом успешного продолжения экспедиции.
Так это и оказалось, несмотря на некоторое отсутствие практических навыков обращения с моторной лодкой, к тому же достаточно потрёпанной. Вёл быстро, по середине реки, направление большой воды выбирал интуитивно: было много островов и русел. Мешал невозможный шум мотора без глушителя, болели уши. Мешала необходимость вычерпывать часто воду.
Вскоре стемнело. Речку местами покрыл густой туман. В этой ситуации особенно привлекательны достаточно крутые повороты. Видишь впереди, в тумане, сплошную тёмную стену леса, берега и их отражений в воде. Теряется чувство расстояния до берега. Идёшь по светлой полоске на воде между двух тёмных стен.
Не обошлось без происшествий. Через полчаса пути я почувствовал потерю управления, лодка сделала финт и резко пошла к берегу. В руке повисла ручка управления. Оказалось, что соскочила гайка крепления этой ручки к борту. Поймал тягу руля и дальше шёл, регулируя тягой. Это несколько неудобно при вычерпывании воды – лодка гуляет. Но воду вычерпывать нужно. Иначе появляется другое неудобство: когда вода достигает вала, она начинает разбрызгиваться и окропляет рулевого прохладным душем с всё увеличивающейся плотностью потока.
Но я приспособился, и всё было хорошо до следующего момента познания техники вождения. Часа через 2 мотор почихал и заглох. Это позволило мне спокойно исправить рулевое управление, в дальнейшем с ним неприятностей не было. Чтобы выяснить причину глушения мотора, пришлось потревожить капитана и испросить консультацию. С трудом это удалось сделать. Капитан промычал, что, очевидно, кончилось горючее, и продолжал спать. После заправки мотор действительно завёлся. Но в течение получаса я подбирал режим его работы. Наконец, режим показался мне приемлемым, и мне искусно удалось зафиксировать его с помощью верёвочек, навешанных на органы управления.
Всё было отлично: ночь, туман, река и мотор. Выхлопная труба нагревается до красного каления, а убавишь газ – темнеет. Затем мотор нервно зачихал и, несмотря на моё возросшее мастерство, заглох. Опустив шест в воду, я убедился, что мы крепко сели на мель. Перед этим было 2 острова и 3 протоки соответственно. На этот раз интуиция мне отказала, и я попал в пересыхающее русло: при возвращении, через 2 дня, на месте этой протоки был уже пляж. Разбуженный моторист сориентироваться не смог. Заночевали на берегу, на оленьей шкуре. Нетрезвый моторист тщательно закрывал телогрейкой голову, говоря о том, что здесь давно бродит медведь-шатун.
Утром сориентировались. Через 15 км село Лаврушка. Здесь на стол поставлен казан с варёной рыбой, её здесь не чистят. Мы завтракаем. Содержательные рассказы хозяина и его жены состоят на ¾ из смачных бранных слов. Обращение друг к другу, начиная от младенца до старухи, - «паря». Говор с вопросной интонацией и заменой «с» на «ш» и «з» на «ж».
Отъехали от Лаврушки немного – снова остановка. «Паря» моторист заметил, что обороты двигателя хорошие, а двигаемся медленно. Оказалось, что едем на одной лопасти винта, вторая сломана, да и первая треснула. Заменили винт на запасной.
К обеду мы в Бугоркане. После лёгкого чая в доме зоотехника – опросы его деда. Симпатичный якут в опоках, седой, лицо скуластое, голова повязана платком. Лет 85, кряжист, требует опохмелиться. Потом опрошены еще 4 старушки - якутки с трубками, морщинистые. Ничего не понимают по-русски, пользовался переводом якута-зоотехника. Старушки, как обычно, почти безваттные, ничего не помнят или боятся вспоминать. Ну, вот и все очевидцы.
В деревне – веселье и много пьяных. Оказалось, из-за поломки двигателя здесь застрял катер «Нижняя Тунгуска», который вёз в Ноканно (село ниже по течению на 400 км) 49 ящиков «Анапы». Хотя расходовать вино до пункта назначения строго воспрещается, вино лилось рекой. Ближе всего к ящикам, прямо на катере, пили вино моторист и пожарник, которые должны были возвратиться в Ербогачён ещё дня 3 назад.
Вообще я заметил, что на Нижней Тунгуске любимый график работы – «скользящий». Работа откладывается всегда, чтобы выпить. То, что зарастают тальником пашни и луга, ранее с трудом отвоёванные у леса при помощи примитивных орудий, никого не волнует, особенно после преобразования колхозов в промартели. Молодёжь уходит в города, пустеют целые деревни. Это мы видели сами. Об этом же с тоской говорил в Оськино слепой очевидец - старик (в 1908 г он был зрячим), бывший бедняк- активист. Причина – нет материальной заинтересованности в ведении хозяйства, нечем привлечь молодёжь.
После опросов зоотехник свозил меня на звероферму, км в 2-х от села. Здесь разводят породу норки, превосходящую по качеству шкурки «американку». Содержат примерно 150 особей. Но опять беспорядок – плохо подвозят корма (рыбу, мясо и т.п.) – раньше в колхозе лучше было. Бедные животные с голоду грызут клетки и дохнут от закупорки кишок. Зоотехник при мне вскрыл одну норку и извлёк щепку из тонкой кишки. Зверёк любопытный и красивый.
Затем ужин – суп с сохатиной, и часов в 9 вечера удалось поднять пожарника на обратный рейс.
КОНЕЦ.