Эвенкия учит ждать. Погоды, самолета, вертолета, солнца, тепла, холодов, открытия магазина, утра — чего угодно.
И когда метеоритчики, возвращаясь в Ванавару после двух-трехдневного перехода, сняв наконец и рюкзаки, и разбитые «вибрамы», рваные кеды, ложились на голый пол сарая, любезно выделенного службой лесоохраны, им оставалась самая малость: дождаться самолета, вылетающего на Богучаны, оттуда умудриться вылететь на Красноярск и уже здесь ждать своих рейсов на Томск, Новосибирск, Москву, Киев.
Работа 21-й комплексной самодеятельной экспедиции подходила к концу. Некоторые группы уже вышли из тайги, другие только вступили на 98-километровую тропу Кулика, ведущую из района падения к Ванаваре, но основная часть собралась на Куликовой заимке на традиционное подведение итогов.
Лариса Павлова — научный сотрудник Томского университета была озабочена одним: на заимку надо забросить кое-что из продуктов, хлеб, которого метеоритчики не видели несколько недель, и курево, нехватка которого уже сказывалась на некоторых участниках экспедиции, заставляя их экспериментировать с заменителями табака — сухой листвой, иван-чаем и чаем № 36.
А обещанного вертолета не было. Тот, что летел на Таймуру и путь которого шел почти через лагерь КСЭ-21, был наполнен под «крышку» нефтяниками и их оборудованием, командиры других машин сочувственно кивали, но помочь не могли: им в другую сторону. И лишь ближе к вечеру случилось большое и приятное чудо: на уже обезлюдевший аэродром, невесть откуда взявшись, присел «МИ-4», и командир, ошеломленный количеством приведенных доводов и степенью натиска, согласился сделать небольшой (по летным нормам) крюк. Так и полетели.
Уже говорилось, что по тропе до избушек, срубленных первыми экспедициями Леонида Кулика, — 2—3 дня хода, напрямую, через тайгу, — километров на 20 короче, лететь до них — всего полчаса.
«ЧЕТВЕРКА» идет над лесом, озерами и болотами, стараясь догнать собственную тень, под ним — зелено-рыжее море тайги. Если верить песне, то оно о чем-то поет. Не знаю. Кроме грохота двигателей, мы ничего не слышали, даже собственных голосов.
Световой день близился к концу, и небо было раскрашено всеми цветами спектра — насыщенными, без примесей.
Машина прошла над лагерем экспедиции. Маленькие фигурки начали перемещаться к торфянику, где из березовых стволов было выложено посадочное «Т». Вертолет завис над кочками. Из него первым выскочил бортмеханик с лопатой и подставил ее под выхлопную трубу: так надо, чтобы от случайной искры не возник пожар, их и без того хватало нынешним сухим эвенкийским летом. Следом полетели рюкзаки, чьи-то руки подхватили ящики. Пригибаясь, двинулись к тропинке, а машина тут же пошла вверх, подняв возмущение в зарослях карликовой березки. По тропе навстречу нам — Николай Васильев, руководитель экспедиции. Рукопожатие. Знакомство.
— Попали в самую точку. Как раз сейчас начинаем подведение итогов.
В ресторане «Тунгусский гурман» было людно. «Ресторан» — прямоугольник из вкопанных в землю столов и лавок — пригласил сегодня своих гостей не для трапезы: на столах ручки, карандаши, блокноты. На двух больших планшетах — схемы. Традиционный итоговый сбор.
В «самодеятельности» часто видят некий несерьезный оттенок, особенно, когда дело касается науки. КСЭ-21, хотя и является самодеятельной экспедицией и работают в ней энтузиасты, которые кладут на метеорит свои отпуска, силы, время, деньги, имеет прочную научную базу, работает по четким программам, разработанным при участии многих научно-исследовательских учреждений, Академии наук СССР, Центрального совета Всесоюзного астрономо-геодезического общества, и, главное, пользуется весомой и давней поддержкой Томского государственного университета. Ведь лабораторное оборудование, приборы где-то надо доставать, иначе экспедиция превратится просто в группу любопытных туристов.
Каждый из сезонов КСЭ — прежде всего напряженная работа каждого. Это одержимые с нимбами из комарья. Изнурительные пешие маршруты ( до 70 километров в один конец), отбор проб и обработка материалов, рождение и смерть самых смелых гипотез—из таких вот крошечных кирпичей выстраивается здание истины. Что же это было? Что произошло здесь 30 июня 1908 года, когда мощный взрыв разбудил утреннюю тайгу, валил вековые деревья, валил с ног тех, кто находился за многие десятки километров от катастрофы? Взрывная волна дважды обошла земной шар, вспышку видели даже ангарские рыбаки.
Конечно, время стерло многие последствия Тунгусской катастрофы. Но все же остались следы, по которым можно восстановить, определить, узнать то, что их оставило.
За 21 год работы комплексной самодеятельной экспедиции поиск шел по всем возможным направлениям. Его охват хорошо охарактеризуют названия крупных программ, по которым шло кропотливое изучение имеющихся материалов, фактов, документов. Думаю, что даже их простое перечисление с кратким комментарием не покажется скучным.
ИТАК, сначала. Первая программа. «Вывал». Картина, которую увидели Кулик и его экспедиция, впечатляла: поваленные, порою вырванные с корнем стволы. Причем сразу бросалось в глаза — корни, комли стволов указывали в некую общую точку. Но чем ближе к ней, тем больше встречалось деревьев, устоявших на «ногах». А несколько лет назад на основании картины вывала, новых данных, добытых участниками пеших маршрутов в еще не исследованные районы, была выдвинута гипотеза, что часть космического тела срикошетировала в верхних слоях атмосферы и либо снова ушла в пространство, либо упала. Где — сказать сейчас трудно.
Потом началась работа по темам: «Лучистый ожог», «Лесной пожар», «Металлометрия», «Спектр» (спектральный анализ торфов), «Шарик» (поиски мелкодисперсного расплавленного вещества, образовавшегося при взрыве). По подсчетам специалистов, масса Тунгусского метеорита составляла от 100 тысяч до 1 миллиона тонн. «Шарики» находили, но, судя по концентрации в почве, их общая масса равнялась двум-трем тоннам максимум.
Дальше пошли программы: «Скол» (изучение так называемого «сколового» радиоуглерода, позволяющее оценить долю космических силикатов в почве), «Минерал» (поиск мелких частиц космических минералов в торфе и почве района), «Радиоактивность» (выясняли, не был ли взрыв ядерным), «Термолюм» (новое направление, о котором ниже будет рассказано подробнее), «Мутант» (изучение генетических изменений), «Магнитометрическая съемка», обследование всякого рода провалов, болот, водоемов с использованием материалов аэрофотосъемок, сделанных во время последней экспедиции Кулика (1939 год) и позже, в 1949 году.
Постоянно шел воистину глобальный поиск архивных материалов о необычных явлениях 1908 года — серебристых облаках, белых ночах, падениях болидов. Перелопатили все, что могли, вплоть до корабельных бортовых журналов того времени. И необычного хватало. Аномалии на планете Земля начались за 4—5 дней до падения Тунгусского космического тела. Белые ночи опустились на Ташкент и Бордо, жители Севастополя увидели северное сияние. Всплеск подобных явлений был как раз в ночь с 30 июня на 1 июля. Потом наблюдался резкий спад.
На итоговом сборе Васильев сказал сразу, что об итогах нынешней экспедиции говорить еще рано, они будут видны примерно через год: пока все данные будут обработаны, а результаты обмозгованы.
— Но именно потому, — продолжал он, — сегодня мы можем говорить о главном результате экспедиции прошлого года. Посмотрите на эти снимки.
По рукам пошли несколько фотографий, сделанных с помощью электронного микроскопа./P>
— Видите кристаллы? Это углерод, похожий на графит, и он несет на себе следы высокотемпературного и барического воздействия. Эти пять зернышек кристаллического углерода обнаружил Николай Николаевич в пробе, взятой на Северном торфянике в полукилометре отсюда. С высокой долей вероятности (девять против одного) можно считать, что это остатки тунгусского космического тела.
(Николай Николаевич Ковалюх — научный сотрудник Института геохимии и физики минералов Академии наук Украины. Последние пять лет работа по одной из «гвоздевых» программ «Минерал» ведется в кооперации с этим институтом, на его базе проводится большая часть аналитических исследований).
ЧЛЕН-КОРРЕСПОНДЕНТ Академия медицинских наук Николай Владимирович Васильев стал научным руководителем экспедиции в 1962 году. Двумя годами раньше написал вместе с коллективом авторов книгу «По следам Тунгусской катастрофы» (она выпущена Томским книжным издательством, стала, конечно, библиографической редкостью, но в нашей краевой библиотеке есть).
19 сезонов провел Васильев в тайге, изучая оставшиеся следы катастрофы. На его глазах строились и рушились крепчайшие, аргументированные гипотезы, но горела по ночам в Куликовой избе свеча, и ложились на бумагу новые строчки, рождались новые идеи.
Нынешним летом шла отработка программы «Термолюм». В радиусе 10—12 километров взяты пробы с четырехсот точек. Брали грунт и вымывали из него кварцевый песок. Удивительными свойствами он обладает. Пожалуй, это можно назвать «памятью». Кварц способен накапливать энергию при мощных воздействиях. Лучевых и механических. И если нагреть его до 400 градусов, то он отдаст эту энергию в виде квантов света. Причем по спектру излучаемой энергии можно определить характер воздействия на кварц в прошлом. В 1978 году собрали только сотню проб на «термолюм», но и тогда результаты показали наличие повышенных аномалий по сравнению с песком, взятым в других местах. Эти аномалии возрастали с приближением к центру катастрофы.
66 человек работали нынешним летом на «метеорите». Васильев считает: «Что это было — известно процентов на 80. Оставшиеся 20 процентов будут, пожалуй, самыми крепкими «орешками».
ГРУППА Сократа Голенецкого, старшего научного сотрудника Обнинского института экспериментальной метеорологии, которая работала параллельно с КСЭ-21, занималась не столько изучением ЧТО, сколько КАК это было. Плюс — основная программа группы Сократа — ускоренный прирост деревьев в районе катастрофы.
Голенецкий - ироничный бородач в темных очках — считает, что падение закончилось не одним, а серией низких взрывов. (Вероятно, поэтому и идут до сих пор споры, ломаются копья: где же эпицентр?)
— Мы обнаружили, — рассказал Голенецкий, — мощнейшую микроэлементную аномалию в катастрофных слоях торфа — необычную для Земли концентрацию селена, мышьяка, йода, теллура, цинка, брома. Весьма значительно содержание этих и других веществ — их на сегодня определено около 25 – и в здешней ягоде, голубике. Наметилось примерно три пятна, где, на наш взгляд, вещество ТКТ выпало в наиболее концентрированном виде. Установлено, что эта микроэлементная аномалия не связана ни с местным геохимическим фоном (постоянным выпадением космических частиц из космоса), ни с составом геологических пород.
При сопоставлении пропорций летучих элементов к нелетучим выяснилось, что тунгусское космическое тело укладывается в один ряд с углистыми хондритами— это очень редкие и очень странные метеориты: в них очень много углерода. По-видимому, углистые хондриты и кометы, я склоняюсь к убеждению, что тунгусское космическое тело — все же комета, образовались из одного и того же вещества солнечной системы, только в разное время.
Мы прикинули его примерный состав и набросали сходную композицию, которой аэрозольным способом было обработано около двухсот опытных делянок, засаженных злаками, корнеплодами и луговыми растениями. И на этих делянках прирост биомассы был больше, чем на контрольных.
Закончилась научная часть итогового сбора, и был оглашен приказ, где серьезное переплеталось с шуткой, где отмечались заслуги каждого и всех, исследовалось жесткое воздействие, которое оказывает на одежду участников экспедиции таежная растительность. (Если, к примеру, брюки за сезон остаются целыми — их можно смело считать платиново-иридиевыми. Но такого почти не бывает. Одежда рвется, как и обувь). Выдвигались претензии к совам и медведям, мешавшим работе, а также к Курумному Человеку и Жирному Бурундуку. О последних подробнее.
ЭКСПЕДИЦИЯ рождает собственный фольклор, собственные мифы и богов. Неподалеку от Центра — землянки Кулика—стоит молчаливый деревянный Огды. Экспедиционный фольклор утверждает, что именно он «поработал» 30 июня 1908 года. По обычаям «касээшников», каждый, проходя по тропе Огды, должен оставить хоть какое, но жертвоприношение. Так и делают. Во рту у бога соска-пустышка (чтоб был спокоен, как дитя), рядом, на специальной «дароносице»— оставленные многими экспедициями рваные кеды, фрагменты одежды, бигуди, расчески, сломанные зубные щетки, игрушки и т. д. и т. п. Огды жертвами, судя по всему, доволен. Другое дело Курумный Человек. Это ему принадлежит авторство Закона Подлости (когда все плохое, что может случиться, — случается в самый неподходящий момент), Закона Бутерброда (по которому тот всегда падает намазанной стороной вниз). Именно Курумный Человек изобрел комаров и мошкару, курумник — покрытые мохом каменья, разбросанные по тайге, попадающиеся на тропе. Жирный Бурундук — тот работает большей частью по съестному, непонятным пока способом воздействуя на рост аппетита участников экспедиции, вследствие чего продукты из лабаза — склада, представляющего собой деревянную избушку на высоких «курьих» ножках, обитых жестью, чтобы разнообразное таежное зверье не могло по ним взобраться и попасть в закрома, — расходятся значительно быстрее.
(Из собственного опыта: залабазил я пачку махорки — пересыпал в кисет и повесил подсушиться ближе к печке. Никого, кроме меня, в избе не было. Утром кисета тоже не было. Все это происки Жирного Бурундука. А может быть, и Курумного Человека. Или сам выкурил, да забыл).
Еще было на итоговом сборе чтение «Курумника» — альманаха, где пером, красками и фломастером, прозой и стихами отражены все моменты жизнедеятельности КСЭ-21. (Число этих «Курумников» сегодня перевалило за 60. Все хранятся у одного человека в городе Томске. Когда-нибудь, наверное, будут переплетены и изданы в назидание потомкам). Давались краткие переводы с НЛОманого языка на общечеловеческий — и все это под взрывы смеха присутствующих.
Много было сказано и о «кютятах» — членах Новосибирского клуба юных техников — Игоре Павлове, Андрее Харитонове, Антоне Колунине, Грише Бакакине и Саше Красноперове.
Клуб юных техников, созданный в новосибирском Академгородке, вот уже четвертый год сотрудничает с КСЭ. С обоюдной пользой. За это время более двух десятков школьников 8—10 классов прошли «Тунгусскую» школу: ходили по тайге с увесистыми рюкзаками, собирали пробы (400 проб для «Термолюма» — их рук дело).
База «кютят» — построенная Куликом пристань на реке Хушмо — в полутора часах ходьбы от Центра. Здесь же — гора Астро-Кют, где ребята вместе с руководителем Владимиром Кириченко предаются «кютежам», или, конкретнее, каждую ночь занимаются астроклиматическими наблюдениями: фотографируют с помощью телескопа звезды. А уже после последующей расшифровки в Новосибирске, когда каждое фото будет рассмотрено под микроскопом, когда по каждому следу звезды будет получено примерно 400 точек, все эти результаты пойдут в ЭВМ, и, как результат — определение частотных и амплитудных характеристик, говорящих о дрожании атмосферы, ее оптических характеристиках. Это помогает понять режим турбуленции в данном районе, это интересно синоптикам и экологам (особенно то, что касается переноса промышленной пыли).
В Новосибирском КЮТе занимаются примерно полтысячи школьников. В 15 лабораториях — радиоэлектроники, художественной техники, автоматики, радиоспорта, автомобилей, авиасудомоделирования, астрономической обсерватории. «Охвачены» даже первоклашки — они занимаются в лаборатории технического творчества для младших школьников. КЮТовцы — почти готовый резерв, кадры, которые придут лет через несколько в лаборатории Академгородка, — будущие техники, инженеры. Но уже сегодня — народ знающий.
Десятиклассник Игорь Павлов на «метеорите» уже второй раз, Бакакин здесь после 9 класса, Антон Колунин — самый молодой — после седьмого.
Вместе с Кириченко живут на Пристани. Изба. Нары. Костер, возле которого постоянно что-нибудь сохнет. Сами готовят, и вообще — все сами.
У нас, убежден Васильев, ребятишки учатся быть мужчинами.
Добавлю от себя: мужают невероятно быстро. Дети научных сотрудников тащат рюкзак объемом с отцовский. Привыкли. «Кютята», хотя в них, конечно, есть присущая возрасту «детскость» — народ уже закаленный, ответственный.
…МЫ ВЫШЛИ из Центра по направлению к Пристани ближе к вечеру. Прошли мимо Огды, потом по торфянику, утоптанному и упругому, через Чургим — ручей, который придется переходить еще трижды — по просеке, прорубленной экспедициями Кулика, прямой и длинной, — отсюда — к Чугримскому водопаду. Спускались по его краю, с камня на камень — тут, конечно, опять «происки Курумного Человека» — с одного камня сапог содрал мох, — секунда — и ты уже сидишь в воде, еще не понимая, что к чему. К Пристани подошли затемно, уже под дождем, но все-таки сотворили ужин: сварили лапшу с тушенкой, попили чаю, и только после этого разместились в своих спальниках на нарах. Было часов одиннадцать. А пару часов спустя нары стали наполовину пустыми: Кириченко и трое ребят ушли на гору фотографировать звезды. Все небо было в тучах, но утром Антон Колунин, довольный, рассказывал, что «три звездочки все-таки удалось поймать», а потом, позавтракав сухим молоком, смешанным с сахаром, крепко и удовлетворенно спал вместе с другими «полуночниками».
От Пристани — снова к Центру.
Навстречу группа Толи Огнева — он в Ярославле работает в тамошнем планетарии — выходят на тропу, возвращаются в Ванавару.
Центр почти обезлюдел. Васильев и несколько человек ждут вертолета. Будет он сегодня или нет — неизвестно. Предлагается вариант, тоже ненадежный, но более верный: идти на лебединое озеро Чеко — сегодня туда должен прийти «борт» за экспедицией Сократа Голенецкого. Решили, что если выйти часов в шесть утра, то к девяти можно поспеть.
И пошли. На Чеко тропа простая. Главное — последняя развилка: надо свернуть вправо, иначе придешь куда-нибудь к Мутораю. Нас было трое, не считая транзистора. Шли по тропе. В кустах прокуренным голосом кричала птица. Мы спугнули ее, с треском продираясь сквозь заросли карликовой березки, и птица закашляла и улетела, стуча крыльями по вершинам деревьев. Два
ВАРИАНТ «Чеко» сработал через час — в небе затарахтела «восьмерка». Через полчаса группа Голенецкого будет выгружать в Ванаваре ящики с пробами, рюкзаки, спальники. Некоторым из группы повезет: они в тот же день улетят в Богучаны.
Позже вертолет заберет Васильева и оборудование лаборатории, а Кириченко и «кютята» - Игорь Павлов, Андрей Харитонов и Саша Красноперов – ступят на Куликовскую тропу. Первый привал они сделают на хребте Хладного, второй — на реке Макикте, третий — на реке Чамба, как раз напротив переправы. От Чамбы день хода, десять ходок, пятьдесят минут идешь – десять перерыв.
И Куликова заимка опустеет. И Огды будет таращить глаза, расстроенный отсутствием приношений. Это продлится недолго: водится, говорят, в этих краях какой-то микроб, вирус, от которого заболевает почти каждый, кто бывал здесь хоть раз. Эта болезнь заставляет приезжать сюда снова и снова. Чтобы подойти еще на шаг ближе к Тайне, чтобы рано или поздно разгадать ее.
В. КОВАЛЕВ,
наш спец. корр.
Фото автора.
Заимка Кулика — Ванавара — Красноярск.
КОММЕНТАРИЙ СОТРУДНИКА КАФЕДРЫ БОТАНИКИ ТОМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА ЮРИЯ АЛЕКСЕЕВИЧА ЛЬВОВА:
Публикация материала о работе КСЭ-21 — не только отчет о поездке на место падения. Она преследует еще несколько целей: пропаганду метеоритики, научной самодеятельности, привлечение внимания молодых и самой молодежи к «тунгусским делам». Ведь красноярцев в КСЭ практически не было, хотя работы в городе и крае хватило бы даже для крупной группы. Это и архивный поиск, и экспедиции на места падений нескольких метеоритов, эксперименты на базе Института физики, Института леса и древесины, и КСЭ будущим летом. Мы издалека с этим справиться не можем. Нет на месте энтузиастов. Не на годы — десятилетия — затягивается выполнение многих разделов научных программ по изучению Тунгусского метеорита.