Снова жуткая страна — «Страна мертвого леса».
«Там горы угрюмую землю волнуют, чредой бесконечных хребтов. Там ветры с холодного севера дуют, гряды нанося облаков»,—вспоминаю стихи, занесенные у меня в дневнике, как первые впечатления о громадной территории, от Макитты до Кимчу23 покрытой теперь лежащим, исковерканным лесом, остатком когда-то могучей, наполненной жизнью тайги. Примерная площадь «Страны мертвого леса» — тысяч семь-восемь квадратных километров или 700-800000 гектаров.
Мы подходим к знакомой избушке, встречаемые лаем собак, давно не видавших людей, кроме ученого и его рабочего, двух этих Робинзонов дикой и мрачной страны.
— Леонид Алексеевич! Ну, как? — засыпаем мы вопросами встретившего нас, радостного, оживленного Л.А. Кулика.
— Я здоров, бодр, работаю. Вот Китя24 мой — хворал месяца полтора. Теперь и его подняли на ноги. Как питались? Что ж? экономили, сахар и масло особенно. Растягивали запасы. Ну, а когда особенно хотелось чего-нибудь иного, кроме лепешек и чая, старались охотиться. Только дичи здесь очень мало, белку, правда, стреляли и ели. 23 белки съели. Ничего. Из ягод — голубика выручала; с августа стала созревать в некоторых местах. Но ведь нам повезло. Вот посмотрите. И с этими словами Леонид Алексеевич распахивает дверь избушки...
Из темноты на нас глянула голова лося с огромными, прекрасными, ветвистыми рогами...
- 2 октября, поздно вечером, подняли собаки тревогу. Спустил их с привязи, — рассказывает между тем Л. А., — слышим в болоте затрещало что-то, а собаки лай подняли и умчались. Мы с Китей — за ружья. С полкилометра пробежали, и в 20 шагах наткнулись на лося. Выстрелили. Убили. И с этого времени у нас каждый день вкусная и питательная пища.
- Вот он — главный герой наш, — показывает Л. А. на черно-белого широкогрудого пса «Загрю», который сидит на привязи: он учинил баталию с чужаками-псами, которых привели мы, и здорово всех их потрепал.
Рис.14. Участники экспедиции (справа налево): Л. А. Кулик, Н. А. Струков и В. А. Сытин, около избушки у центра падения метеорита.
В избушке, на склоне горы «цирка Мериля», в день нашего прихода— праздник. Работы не производятся, а на костре все время в двух ведрах варится лосиное мясо. Этим мясом Л.А. угощает нас. Мы, в свою очередь, ему готовим кофе... И говорим, говорим...
На следующий день Леонид Алексеевич снова берется за приборы. Надо закончить магнито-метрические измерения, и тогда уже домой. Мы ему помогаем.
Основательно морозит. Вечером по небу стелется дрожащее, серебристое кружево северного сияния. Кругом — мертвая тишина. Великое молчание северной зимы окутало землю...
На шестые сутки работы закончены. Лошади и мы отдохнули от утомительных переходов. Собираемся в обратный путь. Инструменты, коллекции, некоторое снаряжение упаковываются, увязываются во вьюки, 27 октября выступаем... Сильный мороз. Небо ясно. С хребтов открываются далекие перспективы холмов, сверкающих снегом, закрывшим скелеты упавших, мертвых деревьев. Тихо, мертво. Нигде никакого движения... Ин. М. Суслов и я идем вперед. Нам хочется, обогнав караван, задержаться у водопада «Чургим» и сфотографировать его. Вот и ущелье у Каскадных гор. Вот и водопад уже близко... Но странно: не слышно что-то грохота разбивающейся об уступы скалы в многоцветные брызги воды... Подходим. И здесь все мертво... Морозы сковали живые струи. Красивый водопад замерз, и неподвижные глыбы льда свисают между камней.
Долина реки Хушмо остается позади. Идем, спотыкаясь о кости деревьев... Холодно. Зябнут руки, точно раскаленным железом водит мороз по лицу. Скорее... Теперь уже надо итти быстро, чтобы не замерзнуть.
Снег по колено. С севера или северо-запада короткими порывами набегает жгучий ветер, а вокруг солнца мерцает золотистый венец, и огнистые столбы тянутся от горизонта к зениту на востоке и западе.
Наш конный обоз, несмотря на недельную стоянку, имеет далеко не блестящий вид. Лошади похудели, изранены, подбиты, а одна чувствует себя настолько плохо, что на нее приходится грузить только треть нормального вьюка.
Дорога отчаянная... Снег закрыл лежащие скелеты деревьев, и очень трудно выбирать место для каждого шага в переплете бревен и сучьев, когда их почти незаметно.
Но холод и недостаток фуража заставляют спешить. И мы идем без остановок, с рассвета и захватывая несколько часов ночи — не очень темной, благодаря луне. В одни сутки мы проходим, примерно, сорок километров.
Ночуем у речки Макитты среди конусообразных гор Ожерелья25. Разводим громадный костер. Но все же холодно. У нас есть с собой «спальные мешки»— большие войлочные мешки, обшитые сверху плотной материей. Залезаем в них с головой и с помощью специальной веревочки затягиваем изнутри «входное» отверстие.
Но ни мешки ни ярко горящий костер не могут победить окончательно впивающегося холодными струйками мороза.
Много раз просыпаемся, и, вытащив окоченевшее тело из мешка, лезем прямо на огонь... Кипятится чай... Он только и может согреть, как следует.
Еще свинцовые сумерки утренней зари не успели рассеяться, как мы выступаем дальше.
Метеоритный бурелом кончился, и кругом надвинулась девственная тайга... Но как ее изменила зима! Снег налип толстым слоем на сучья, стволы и ветви деревьев. И часто, знакомая раньше, оленья тропка вдруг упирается в сплошную снежную стену... «Кухта» 26 загораживает путь... Приходится лезть через снег... Это удивительно неприятно. Вы идете, — а сверху, с боков, с каждой веточки на вас летят комья холодного снега...
29 го к ночи выходим к Подкаченной Тунгуске. Мороз крепчает, и мы решаем не становиться лагерем для ночевки, а лишь немного передохнуть и двигаться дальше.
А тут еще неприятная новость. Нас встречает, ушедший на несколько дней раньше, наш проводник-тунгус Павел Аксенов... Он плачет...
- В чем дело?
- Дом горел... Все добро горел... Кто сделал, не знаю… След смотрел — люче, должно быть. А может еще кто. С вами пошел — дом горел...
Действительно, — на месте убогой избушки Павла - груда еще тлеющих углей…
В стороне наскоро построенный чум-шалаш из лиственничной коры, и около него толпятся десять детей тунгуса...
Туманный день... Страшно холодно... Один из нас идет на метеоритную станцию, которую построил здесь один энтузиаст-краевед, А.К. Кокорин.
Возвращается.
—Вы знаете сколько градусов мороза было в последние дни?—говорит он нам: — от тридцати пяти до сорока!..
Иннокентий Михайлович утешает Павла:
—Приходи со всеми на факторию. Временно дом дадим, и муки, и соли …
Рис.15. Переход через Ангару.
По всей вероятности, избушку Павла сожгли «темные элементы», которые хотят поселиться в этих краях. Единственный оставшийся тунгус мешает им, и вот они прогоняют его огнем.
Но дальше... Теперь дорога лежит берегом реки, заблудиться нельзя, а в перспективе на утро — теплая изба на фактории Вановара.
30-го утром, после трехсуточного упорного передвижения, мы на фактории. Здесь надо дать отдых лошадям, иначе они не дойдут до жилых мест... Отдыхаем, то есть крепко и долго спим.
2-го ноября выступаем. Последний переход 230-240 км. Здесь через тайгу прорублена тропа. Но сейчас она еще не «промята»,—другими словами, еще ни один обоз по ней не прошел. Они потянутся только в декабре. Поэтому мы двигаемся по пушистому ковру снега, толщиной в 40 - 50 см. Но все же переходы мы делаем по 50 - 60 км.
На третьи сутки—несчастье. Леонид Алексеевич начинает чувствовать себя плохо. Жалуются на недомогание также И. М. Суслов и рабочий Васильев. На четвертые сутки у нас в обозе трое больных...
А мороз, между тем, крепчает.
Л.А. и Суслов почти не могут ехать верхом И вот трое из нас на наиболее крепких лошадях едут вперед для того, чтобы выслать из Кежмы свежих лошадей с санями.
Передовые, сделав в 18 часов почти 80 километров, высылают навстречу медленно двигающемуся обозу свежие подводы. Воспользовавшись ими, 6 ноября, вся экспедиция прибывает наконец в Кежму.
Мы отдыхаем в Кежме. Иннокентий Михайлович лежит весь в повязках. У него отморожен нос, ноги... И, кроме того, на почве переутомления развивается что-то вроде фурункулеза. У Леонида Алексеевича более крепкий организм, и двухнедельный полный отдых, баня и хорошая пища подымают его на ноги.
Он снова полон энергии. С помощью местной организации Госторга, который открывает личный кредит, он составляет маленький отряд из плотников. Этот отряд должен постараться проникнуть в Страну мертвого леса на лошадях, запряженных в сани, по льду речек Чамбэ и Хушмо, и на месте нашего постоянного лагеря, в центре падения, построить избу для будущей экспедиции.
Между тем, под натиском страшных морозов, замерзает Ангара. Переправы на другую сторону нет. Идет «шуга»— осенний ледоход. Грохот и треск раздаются над рекой, и вся она окутана густыми облаками тумана. Опытные люди предсказывают, что Ангара станет через день-два. Тогда мы сможем сесть уже в сани, как следует одеться и двигаться к железной дороге уже более или менее спокойно.
13 ноября наступает желанный день. Наняты семь подвод. Прощай, Кежма!..
Наш обоз первым идет по только что замерзшей Ангаре. Поэтому приходится двигаться осторожно. Много полыней — незамерзающих мест. Их издалека можно заметить по клубам пара-тумана, колыхающимся над ними.
Затем, мучают торосы. В этом году река стала неспокойно. Лед шуги нагромоздился громадными буграми — нередко высотой в 2-3 метра: Точно в Ледовитом океане!
Лошади с трудом пробираются и проталкивают сани через торосы... Часто приходится вылезать, вольно и невольно, и проходить по нескольку верст пешком. Несколько раз пришлось также объезжать большие полыньи берегом. Топоры и веревки все время наготове. Лед зловеще трещит.
Так или иначе, а мы в двое суток проехали 120 км Ангарой, а затем, от поселка Дворец, начинается хорошо знакомый нам «тракт» на Тайшет.
Теперь по тракту едем день и ночь, меняя лошадей в изредка попадающихся селениях. Стоят морозы, но мы укутаны хорошо, и они уже не мучают так, как раньше. Вниз и вверх... Вниз и вверх по таежным гривам 27... Убаюкивают мягкие толчки... И так хорошо! Удивительное спокойствие разлито во всем существе...
Экспедиция закончилась благополучно!
На четвертые сутки пути — небольшая неприятность — сильный буран-пурга. Стонет тайга, падают под натиском ветра престарелые или больные великаны-сосны, снег, снег, без конца сверху, с земли... На: дорогу наметает метровые сугробы, и лошадям тягжело. Вместо полдневного ослепительного сияния солнца, отраженного чистейшими снегами, севера, на небе мрак... Зловещие сумерки окутывают землю... Лохматые сумерки, напоенные воем и свистом ветра.
Но вот и долгожданный поселок Неванка... Здесь есть знакомые — живет семья нашего рабочего Алексея Кулакова, того самого, который летом, в июле, серьезно заболел у нас фурункулезом и цынгой. Дома он оправился.
Пьем у него чай. Тем временем вечереет. Буран стихает. Садимся в сани и едем, дальше...
Утро. Солнце только что встало. Тайга, одетая снегом, молчит. И вдруг — далекий гудок...
Поезд!? Железная дорога?!
Торопим лошадей. Кажется, что верстовые столбы очень медленно идут назад...
Тайшет.
Ряды занесенных снегом домиков. Маленький вокзал железнодорожной станции.
Пыхтит мотор лесопилки. Изредка посвистывает маневрирующий на путях товарный поезд...
Через час телеграф струит по проводам весть о нашем прибытии...
Ночью — в поезд. Знакомый маньчжурский экспресс. Леонид Алексеевич, Иннокентий Михайлович и Попель сойдут в Красноярске.
Леонид Алексеевич должен ликвидировать ряд дел по экспедиции и подлечиться. Он не совсем здоров. Суслов же и Попель в Красноярске уже дома, а мы с Алексеем Мироновичем едем дальше, в Москву.
23 «Макитта» и «Кимчу» речки, притоки рек Чамбэ и Чун.24 Китя — Китьян Васильев — рабочий, которого привел с собой Л. А. Кулик.
25 Цепь гор по речке Макитты названа «Ожерельем Макитты»
26 Кухта — сильный иней в тайге.
27 Гривы—холмы.