Вспоминая о Фаррингтоне, хотелось бы рассказать об одной интересной беседе, которая состоялась там у меня. После короткого трехдневного маршрута возвращались мы под вечер через Фаррингтон на Заимку. Пришли к лагерю озолистов - пусто. Спускаемся вниз, где расположена рабочая площадка, – опять никого нет. Затем замечаем некую фигурку, сидящую на спиленном дереве в конце поляны. Герцогиня или попросту Лариса Бабаджанян. Здесь следует сделать пару отступлений.
Лариса Бабаджанян - Герцогиня Фаррингтонская
Поскольку работа на Фаррингтоне была стационарной, а все там трудившиеся не без юмора – объявили они себя «свободолюбивой республикой Фаррингтон», где каждый имел свои чины и звания. Гену Бердышева, руководившего группой, нарекли «Президентом», Игоря Зенкина, хорошо умевшего готовить, пищу, назвали «министром пищеварения», Леня Шикалов с его запасами пороха был произведен в «министры взрывоопасности», Галя Колобкова стала «министершей культуры и зрелищ» и т.д.
Вместе с Кошелевской группой появилась и Лариса. Она была женой Сергея Веньяминова – одного из студентов Московского физтеха и прилетела по сути дела к нему, так как кто-то из знакомых ей сказал, что «если она не поедет, то много потеряет». И вот дочь высокопоставленного военного самолетом летит до Ванавары, вертолетом до Заимки – и за пару дней оказывается вдали от московских проспектов и пригородных дач.
Сергей был тогда в дальней маршрутной группе, возвращавшейся дней через десять. И чтобы занять делом до прихода Сергея, направил я ее в «свободолюбивую республику», тем более что в ее составе уже было двое физтехов, знакомых с Ларисой. В тайге она была впервые, как в ней находиться и жить – не представляла, совершала массу ошибок. Поэтому и получила звание Герцогини Фаррингтонской, а в придачу – пажа (солдата-радиста, также привлеченного к общим работам), который всегда следил, чтобы она не попала впросак. Предосторожность не лишняя, так как в первый же день, увидев гадюку, она воскликнула: «Ах, какая змейка красивая»,- и протянула руку, чтоб ее схватить. К счастью, паж был поблизости и успел отшвырнуть змею. (В «Курумнике» это было отражено как «первый подвиг Герцогини»).
Так вот, пришли мы на рабочую площадку, где кроме Ларисы никого не было. Спрашиваю про остальных. «Ушли в баню». – «Когда?» – «После обеда». «А ты что же?» – «А я не пошла». «Как же ты не подумала, что они вернутся только ночью. Если уж не хотела идти в баню (а до нее почти 10 км), то хоть бы на Заимку, к людям вышла вместе с группой?» – «А я не подумала, что будет темно». «Что будем делать?» – «Не знаю». Время уже вечернее, быстро темнеет (август). Говорю своим спутникам: «Идите на Заимку, а я останусь здесь дожидаться прихода группы». Так и сделали. Были мы с Ларисой на Фаррингтоне часа четыре, пока не подошли ребята, но разговоры с ней хорошо запомнились.
Началось с того, что предлагаю ей поужинать, спрашиваю, где продукты? Говорит: «Не знаю, наверное в продуктовой палатке». «Что ж, говорю, об ужине раньше не позаботилась?» – «Есть не хотелось». «А где вода?» – «Где-то в курумах». Здесь следует сказать, что на Фаррингтоне вода была ценностью и находилась только в небольшом количестве внизу между курумами. Звали эту ямку Лосиное копыто, и где она была расположена, я знал. Прошу: «Покажи». Идет неуверенно к курумнику, показывает: «Здесь, внизу».- «Пойдем, покажешь». Пошли мы по курумам вниз. Камни большие, по метру и более, приходится идти с камня на камень. А Лариса движется еле-еле и сидя. Передвинет одну ногу, затем другую, переместит руки и перенесет свою мягкую часть на следующий камень. До полной темноты еще время есть, идем не спеша. Спустились ниже. Спрашиваю ее: «Где вода?», отвечает, что где-то здесь. «А точнее?» - «Не знаю». Подсказываю: «Может быть возле тех деревьев?» – «Может быть». Не стал больше испытывать свое и ее терпение. Подошли к Лосиному копыту, набрали воды и пошли вверх. Выяснилось, что сюда она ни разу не спускалась, хотя уже провела здесь дней пять. Но тренировка оказалась полезной. Обратно она шла уже на двух ногах и сама над собой посмеивалась, как ползла вниз.
Пришли наверх, разжег костер, нашли какую-то крупу, заварили кашу, закипел котелок с водой под чай. А чая нет. Или не могли найти. Говорю ей, пойди наломай веток смородины, до кустов которой шагов пять назад. Но Лариса почему-то двинулась в противоположную сторону, вниз по склону, где до кустов смородины метров триста, да еще вниз. Прошла метров 7, остановилась постояла. А мне ее в отблеске костра достаточно хорошо видно. Возвращается, говорит, что не нашла. Пришлось показать ей, что такое смородина и где она растет на Фаррингтоне.
Сели ужинать. Хоть она и говорила, что есть не хочет, но вкушала с удовольствием. Тут же говорит: «Если дома в городе упадет кусок хлеба или печенье на пол, его тут же выкидывают, а здесь...», – и поднимает с земли засохший сухарь. Поели, чаю попили, разговорились. Собственно говоря, вся эта преамбула была для того, чтобы пересказать наш разговор. Очень уж он был нестандартным.
«Понимаю, - начала Лариса, - что в этих условиях и этой среде я выгляжу белой вороной и любая девушка мне даст сто очков вперед. Но я же не виновата, что жизнь моя проходила совсем по-другому. Если бы любую из девчат, хорошо чувствующую себя здесь, поместить туда, они тоже были бы не в своей тарелке, может быть еще в большей степени, чем я среди них». Термин «наш круг» она произносила неоднократно. Расспрашиваю более детально про него.
«Наш круг», по рассказам Ларисы, это семьи высокопоставленных военных и партийно-административных деятелей. Живут в роскошных домах, имеют прислугу, персональную машину с шофером, и не одну. Чтобы жена могла ездить независимо от мужа, а дочь – от матери. Рассказала и о том, что с детства за ней присматривали специальные охранники, чтоб не увели. Играть ей разрешали только с детьми «своего круга», родители которых были неоднократно перепроверены по всем статьям. Пешком до института она по городу самостоятельно не ходила. Даже в школу и из школы возила ее специальная машина с шофером и сопровождающим.
Распорядок дня у жен высокопоставленных чинов тоже специфический. Ежедневно часа два на парикмахера, столько же на портного. (Нельзя же в обществе показываться дважды в одном и том же платье!) Затем поездки по магазинам в поисках новых нарядов, поручения поварихе – что приготовить, прислуге - что по дому сделать и т.д. А там еще посещение престижных премьер, визиты к другим «кружковцам», обеды в ресторанах. Так что бедные жены высокопоставленных деятелей были полностью заняты и даже жаловались на перегрузку.
Примерно так, только со многими подробностями рассказывала Лариса про «свой круг». Про отца - почти ничего, он все время был на работе. Спрашиваю про Сергея. Он ведь не из «их круга». Отец и мать – инженеры, живет у бабушки, так как родители разошлись и завели другие семьи. Богатств никаких нет. Квартира и та коммунальная. Ответ простой и точный. «Люблю». И все.
Позднее, когда я останавливался на квартире у Сергея, и бабушка подробно рассказывала, как началась и шла на первых порах «эта странная жизнь». Получилось так, что Сергей и Лариса учились в одном классе, хотя она была чуть старше его. Полюбили друг друга, стали учиться в институтах, но продолжали встречаться, общаться и в один прекрасный день объявили своим предкам, что решили соединиться. Родители и бабушка Сергея были не очень склонны поддерживать такую идею, а мать Ларисы встала на дыбы. Шуму, по словам бабушки, там было много. Но Лариса прямо и однозначно заявила. «Не хотите соглашаться – ухожу». И ушла. И стали жить они в одной комнате с бабушкой. Через какое-то время мать Ларисы смирилась, хотя бы свиду. Предложила переехать в свой куда более просторный дом. Не согласны. Пришла на эту квартиру и, как рассказывала бабушка, сразу же стала командовать. «Здесь поставим шифоньер, чтоб отгораживал койку молодых, сюда ставим стол, туда тумбочку» и т.д. Возражения хозяйки квартиры даже не выслушивались. Через пару часов подъезжает машина, солдаты все расставляют, как положено, и «генеральша» удаляется.
Затем лето, Тунгуска, и вот она здесь. Беседуем дальше. То ли вечер теплый, то ли настроение умиротворенное, но Лариса разоткровенничалась. «Вы знаете, я всегда считала, что наш круг – это элита, остальные так, недотепы. Но вот здесь я впервые встретилась близко с людьми не своего круга, и оказалось совсем наоборот. Это умные, тактичные, доброжелательные люди, всегда готовые помочь, поддержать. С ними просто, легко, не надо казаться каким-то значительным. Понимаю, что здесь я проигрываю по всем статьям. Ваши девушки могут и работать, и по хозяйству делать что надо, и по тайге ходить. И держатся они уверенно, как хозяева жизни. Но никто ни разу не упрекнул меня грубо, что я чего-то не умею делать. Смеялись много, подшучивали, но все это так добродушно, что даже в шутку нельзя было обижаться. Кроме того, я ведь вижу, что подшучивают они друг над другом не меньше. И ребята тоже. Всегда и во всем готовы помочь, но никто не стремится унизить или обидеть.
Вот сегодняшний вечер. Я ведь понимаю, что остались Вы здесь из-за меня, что наши походы за водой и другие попытки что-то сделать показали мою полную беспомощность. Но Вы ни разу не сделали мне даже легкого замечания. Наоборот, весь вечер шла обоюдно заинтересованная беседа, некоторые советы по местной жизни, но я ни разу не чувствовала себя хоть в чем то ущемленной».
А продолжение было совсем неожиданным. «Как я завидую Вашим девчатам, которые умеют все делать, их добродушному юмору, их почти семейным отношениям между собой! Как мне хотелось бы стать похожей на них! Здесь я впервые поняла, что наш круг – это далеко не лучший круг. В нем много самомнения, попытки выделиться, перещеголять других. Там нет простых человеческих отношений, все направлено на обособление элиты от посторонних. А посторонние-то оказываются на голову выше, лучше, добрее». За дословность ее речи не ручаюсь, но смысл и дух постарался передать точно.
Затем пришли ребята, переночевал на Фаррингтоне, а утром – на Заимку. Но история с Ларисой имела продолжение. Как-то вечером, сидя у костра, ребята в юго-восточной стороне заметили на горизонте дымок. Говорят: «Вон там наверное твой Серега». Посидели, песни попели и легли спать. А утром - нет Герцогини. Посмотрели в палатке – ушла, оставив записку Гале Колобковой: «Извини, я взяла твой нож».
Здесь надо сказать, что у нее была собственная персональная палатка, выделялось дополнительное время на личный туалет (чтоб привела в порядок и подкрасила брови, губы, ресницы). Конечно, все эти причуды продолжались с неделю, потом все вошло в обычную нормальную колею. Любопытно, но все это не сказывалось на производительности ее труда. Занималась она разметкой спилов. Нужно было, отсчитав с наружного кольца двадцать лет, – провести линию по этому кольцу. Затем следующие 20 лет и т.д. Толщина колец – меньше миллиметра, считать их приходилось под лупой. Ребята на этой работе через полчаса зверели. А Лариса спокойно и добросовестно выполняла по две-три «нормы».
Лариса ушла. Посмотрели на траву склона – видны следы. Сразу же Игорь Зенкин отправился со спутником в погоню. А внизу, вблизи кромки Южного болота, разворачивались свои события. Группа под командованием Фаста готовила завтрак. Послышался какой-то необычный звук. Один говорит, что это филин кричит, другой обвиняет то ли сову, то ли оленя раненого. Не выдержал Вильгельм. «Пойду, – говорит, – подстрелю эту птицу, уж больно голос ее противный и на человечий похож». Идет на голос. Встречает Ларису. А она движется полуавтоматически и не то кричит, не то воет. Подошел. Обрадовалась. Думала, что совсем конец пришел.
Рассказала, что пока она шла по чистому склону и смотрела на компас, все было хорошо. Затем начались таежные дебри. Шла, шла, конца пути не видно. Решила возвращаться, развернула компас в обратном направлении. Опять пошла. Времени затратила раза в два больше, но ни Фаррингтона, ни каких-либо просветов не увидела. Поняла, что заблудилась. Стала кричать. Вот и встретилась с Фастом.
Посмотрел Вильгельм на ее компас, а он зажат стопором. Начал объяснять, как дойти до Фаррингтона по компасу правильно. Уж очень не хотелось ему провожать Герцогиню до дому. А тут подоспел Зенкин со своими спутниками. Забрали они Ларису и вернулись благополучно на свою вершину. В «Курумнике» эта история нашла отражение как очередной подвиг Герцогини.
Но и это еще не все. Вернувшись в Москву, Лариса всерьез решила «стать как все». Она перевелась на заочное отделение и устроилась работать на завод к конвейеру. Однако заводская жизнь – это не КСЭ. Там ее сразу невзлюбили. На работу она являлась в таких нарядах, каких у ее соседок не было и для праздников. Накрашенная, остро пахнущая французскими духами (это в те-то времена!), она была отторгнута своим заводским окружением. Проработала месяца два и перешла на какую-то счетно-учетную работу. А еще через некоторое время ушла к престижному военному, лет на 15 – 20 старше ее, сказав Сергею: «Я, конечно, тебя люблю, но какая же женщина откажется от собственной машины и дачи». Что и как с ней сейчас – не ведаю.
Прежде чем завершить рассказ о работах КСЭ-2, имеет, видимо, смысл представить некоторых новых «космодранцев» образца 1960 года. Вообще-то все без исключения заслуживают доброго упоминания, но это просто невозможно, так как в экспедиции было более 50 человек. Поэтому остановлюсь только на тех, кто много работал в последующие годы и продолжает до сих пор свою активную деятельность в КСЭ.