С тех пор как была написана эта книга, прошло более 15 лет. Годы многое изменили в постановке проблемы. Это обстоятельство непременно нужно иметь в виду, оценивания события, изложенные в книге «Тропой Кулика»,— отражение раннего этапа разработки проблемы Тунгусского метеорита, закончившегося в 1962 г.
О метеорите тогда знали еще очень мало. По существу к 1958 г.— дате первой послевоенной экспедиции — достоверно было известно лишь одно: 30 июня 1908 г. Земля столкнулась с каким-то космическим телом, полет которого закончился гигантским взрывом в 65 км к северо-западу от поселка Ванавара на реке Подкаменная Тунгуска. И даже это обстоятельство, казалось бы бесспорное (указанный район был обнаружен еще экспедициями Л. А. Кулика), неоднократно бралось под сомнение, и в качестве других вероятных мест падения называли то бассейн реки Тэтэре, то енисейскую тайгу, то даже север Томской области. Предлагавшиеся И. С. Астаповичем и Е. Л. Криновым варианты траектории отличались друг от друга почти на 90°. Безуспешность предпринятых в свое время Л. А. Куликом поисков крупных осколков метеорита усугубляла неопределенность.
Все это в совокупности с масштабами явления подогревало фантазию и побуждало искать объяснения на путях парадоксов. Опубликованный в 1946 г. рассказ-гипотеза А. П. Казанцева «Взрыв» сыграл роль спички, поднесенной к сухой соломе. В основу рассказа положена версия о том, что причиной Тунгусской катастрофы был ядерный взрыв, связанный с аварией инопланетного космического корабля. (Эта версия, вероятно, послужила позднее поводом для формулировки «ядерной гипотезы» Тунгусского взрыва, развитой и не оставленной поныне А. В. Золотовым, автором интересной монографии «Тунгусская катастрофа 1908 года», вышедшей в Минске в 1970 г.) Разгоревшиеся страсти в целом сыграли положительную роль, ибо не позволили забыть про Тунгусский метеорит и в какой-то мере стимулировали посылку в район катастрофы летом 1958 г. первой послевоенной экспедиции КМЕТ АН СССР (ее возглавил известный геохимик К. П. Флоренский). Небольшая по составу и ограниченная в средствах, экспедиция сыграла тем не менее значительную роль как рекогносцировка и «разведка боем». Важнейшим итогом ее был критический пересмотр положений, сформулированных до 1949 г., согласно которым Тунгусский метеорит был отнесен к числу типичных кратерообразующих.
Под кратероообразующими метеоритами подразумеваются, как известно, крупные (в земном масштабе) космические тела с массой от нескольких сот тонн и больше, которые пробивают атмосферу Земли, не гася космической скорости, и врезаются в земную поверхность. Практически мгновенная остановка такого тела приводит к переходу его огромной кинетической энергии в тепловую, в результате чего кристаллическая решетка разрушается и происходит взрыв. На месте падения образуется кратер — так называемая астроблема («звездная рана»). На этих представлениях и была основана вся стратегия работ по Тунгусскому метеориту в предвоенные годы. Справедливости ради нужно сказать, что первым, кто взял их под сомнение, был Казанцев, отметивший несоответствие присутствия обширного массива стоячего мертвого леса (так называемого телеграфника) на берегах Южного болота (т. е. в центре катастрофы) представлению о наземном характере Тунгусского взрыва.
Предпринятый участниками экспедиции 1958 г. пересмотр устоявшихся представлений вновь оживил интерес к «ядерной» версии, тем более что анализ обстоятельств Тунгусской катастрофы действительно выявил черты сходства между ней и ядерными взрывами. К этому времени в исследования включились две новые научные группы, работавшие первоначально на общественных началах и поставившие перед собой в числе других задачу проверки «ядерной» версии. Одна из них, сформировавшаяся в Томске под руководством Г. Ф. Плеханова, послужила впоследствии основой для создания Комиссии по метеоритам Сибирского отделения АН СССР. Вторая группа, руководимая уральским геофизиком А. В. Золотовым, активно работает с тех пор первоначально в г. Октябрьском, а затем в Калинине. В научных взглядах обеих групп были, однако, существенные различия. Если для сибиряков проверка «ядерной» версии служила лишь одним из пунктов большой комплексной программы, ориентированной на изучение Тунгусского явления в целом, то программа Золотова с самого начала носила узкоцеленаправленный характер: он был сторонником и соавтором «ядерной» гипотезы и развивал ее на протяжении ряда лет.
Важной вехой в работе по Тунгусскому метеориту явилась томско-новосибирская экспедиция 1960 г., проходившая под грифом СО АН СССР (руководитель Г. Ф. Плеханов). Именно 1960 г. положил начало систематическому комплексному изучению всего района Тунгусской катастрофы, а не только центральной его части, хотя такая тактика была намечена уже экспедицией КМЕТ в 1958 г. Помимо прочих работ в программу экспедиции входило изучение радиоактивности почв и растительности, направленное на проверку «ядерной» гипотезы.
Главным итогом работ 1958—1960 гг. явилось установление важнейшего обстоятельства, определившего дальнейшее направление разработки Тунгусской проблемы: было показано, что Тунгусский метеорит не упал на Землю, а взорвался на высоте нескольких километров. Крупные куски метеорита при этом, по-видимому, не уцелели. Таким образом, представления, сформировавшиеся с 1927 г., рухнули, и ситуация еще больше запуталась. Возникла потребность в новых методических подходах и объяснениях.
По понятным причинам к гипотезе «ядерного взрыва» ученый мир отнесся более чем прохладно. Подавляющее большинство специалистов предпочитало мыслить в рамках более «приземленных» категорий. На этом фоне академиком В. Г. Фесенковым и была воскрешена гипотеза о кометной природе Тунгусского космического тела. Главным аргументом в ее пользу были «светлые ночи» лета 1908 г., охватившие с 30 июня по 2 июля огромную территорию от Енисея до побережья Атлантики. Единственным более или менее приемлемым объяснением этого удивительного феномена было предположение, что в момент столкновения Земли с Тунгусским метеоритом, будь он кометой, хвост последней должен был рассеяться в верхних слоях атмосферы примерно в той зоне, где наблюдались «светлые ночи» (в момент падения Солнце находилось на востоке, а хвост кометы должен был быть отклонен давлением солнечных лучей в противоположную сторону, т. е. на запад). Кроме того, астрономы еще в начале нашего столетия знали, что сближение Земли с кометами нередко по причинам до сих пор не вполне понятным приводит к развитию атмосферных оптических аномалий (так было, в частности, в 1861 и 1910 гг.). Поэтому уже в 1908 —1910 гг., обсуждая причину «светлых ночей», некоторые видные астрономы, в том числе француз де Руа и директор Гейдельбергской обсерватории Вольф, писали, что в ночь на 30 июня 1908 г. Земля вошла в соприкосновение с кометным веществом (интересно, что о самом падении Тунгусского метеорита ни Вольф, ни де Руа не знали).
Впоследствии кометная гипотеза была практически одновременно возрождена в СССР И. С. Астаповичем и за рубежом Уипплом. Однако к ней относились скорее как к догадке, чем как к научно обоснованной гипотезе. К началу 60-х годов положение круто изменилось. Были получены данные, правда косвенные, о том, что кометные ядра представляют собой рыхлые образования, состоящие не столько из тугоплавких соединений, сколько из замерзших газов — углекислоты, аммиака, углеводорода и т. д. Удельная плотность таких тел, по-видимому, невелика. Это обстоятельство давало возможность объяснить быстрое разрушение Тунгусского метеорита в атмосфере Земли, не прибегая к гипотезе «ядерного взрыва». В 1960 — 1961 гг. Фесенков выступил с серией статей, в которых была сделана серьезная попытка модернизации и обоснования кометной гипотезы. Вокруг этих публикаций разгорелась полемика. И действительно, ряд моментов в них был спорным, а твердо установленных фактов было просто мало. Напомним, что в начале 1961 г. мы еще смутно представляли себе масштабы района разрушений, его внутреннюю структуру; кроме того, уже тогда возникло подозрение, что исследование физики Тунгусского взрыва, каким бы важным оно ни было, однозначный ответ на вопрос о природе явления вряд ли даст. Решающим обстоятельством должны были послужить обнаружение и анализ вещества взорвавшегося тела; именно химический состав последнего должен был дать информацию для понимания природы явления в целом.
Установление надземной природы взрыва резко изменило представление о методах поиска вещества Тунгусского метеорита и заставило ориентироваться на мелкодисперсную его фракцию — космическую пыль. Учитывая то обстоятельство, что взрыв произошел на высоте нескольких километров— от 5 до 10 (точнее тогда не знали), зная, что огненный шар был вынесен восходящими потоками воздуха в стратосферу, легко было представить себе, что остатки Тунгусского метеорита должны были рассеяться на огромной площади. И максимум выпадения должен быть не в центре взрыва, а далеко на периферии, по шлейфу рассеяния, т. е. в том направлении, куда было снесено стратосферными ветрами облако пылевых остатков метеорита. Следовательно, искать надо на большой площади, на расстоянии в несколько километров и более от места происшествия. Примерно такой и была логика Флоренского, начальника экспедиции 1961 г., когда определились стратегия и тактика этого большого научного поиска, одного из самых крупных в истории Тунгусского метеорита. (Основная часть книги Б. И. Вронского и посвящена событиям того теперь уже далекого лета.)
Главным итогом работы экспедиции была подробная карта района разрушений, позволившая определить важнейшие параметры Тунгусского взрыва — его высоту, энергию , тротиловый эквивалент, а также выявить след баллистической волны, порожденной болидом. Кроме того, впервые была предпринята попытка составить карту выпадения вещества Тунгусского метеорита на большой территории. С помощью специальной методики в образцах почвы района катастрофы определялось количественное содержание космического вещества. Это были микроскопические застывшие капли металлического и силикатного расплава, химический анализ которых подтвердил их космическое происхождение. Это были именно те «шарики», которые упорно искал автор книги «Тропой Кулика» в течение ряда лет начиная с 1958 г., о чем он так интересно и увлекательно пишет. Количество этих частиц в различных точках территории района было неодинаковым: больше всего их было найдено в почвах, привезенных из-под фактории Муторай, расположенной примерно в 100 км к СЗ от места Тунгусского взрыва. Возникло подозрение, что там начинается зона выпадения вещества метеорита, снесенного стратосферным ветром с места катастрофы. В 1962 г. это предположение было проверено; оказалось, что действительно к СЗ от фактории Муторай лежит область, почвы в которой относительно богаты космическим веществом (границы ее до сих пор не оконтурены).
В печати появились высказывания о том, что Тунгусский метеорит наконец-то найден, «загадка века» разгадана и т. д. Вскоре, однако, обнаружилось, что дело обстоит не совсем так. Во-первых, очень богатые космическими «шариками» пробы были найдены три года спустя на Нижней Тунгуске, на большом, в несколько сот километров, расстоянии от места взрыва. Во-вторых, в СССР и за рубежом были получены данные, свидетельствующие о том, что ежегодно на поверхность Земли выпадает огромное количество метеоритной пыли — сотни тысяч, если не миллионы тонн. По свойствам эти частицы чрезвычайно похожи на те, какие были обнаружены в 1958—1962 гг. в почвах района Тунгусской катастрофы. Это заставило усомниться в том, что найденное космическое вещество имеет отношение к Тунгусскому метеориту. Действительно, возраст верхнего почвенного горизонта на междуречье Подкаменной и Нижней Тунгусок, судя по данным радиоуглеродного анализа, составляет примерно 200 лет. За этот срок в нем должны были накопиться в большом количестве регулярно выпадающие ежегодно метеоритные аэрозоли. Насколько равномерно распределены они по территории, какова длительность их сохранения в почвах, никто не знал 10 лет назад, не знает и сейчас. Поэтому вопрос о веществе Тунгусского метеорита, а вместе с ним и проблема в целом снова оказались далекими от разрешения. Стало очевидно, что до завершения работ еще очень и очень далеко. Исследователям Тунгусского метеорита предстоял еще долгий и трудный путь научного поиска.
С 1962 г. разработка проблемы была передана Комиссии по метеоритам СО АН СССР как головной организации. Работавшие ежегодно начиная с 1962 г. в районе Тунгусской катастрофы экспедиции СО АН СССР, Томского университета, Всесоюзного астрономо-геодезического общества, а также Волжско-Уральского филиала АН СССР (группа А. В. Золотова) собрали огромный фактический материал, который позволяет ныне с большой точностью описать картину Тунгусского падения, но все еще, к сожалению, не может дать исчерпывающего и окончательного ответа на вопрос о его природе. Основными направлениями разработок в эти годы были продолжение исследования физики Тунгусского взрыва, поиски остатков метеорита, выявление и анализ биологических последствий Тунгусского падения. Хотя все они были представлены и в тематике предыдущих лет, но методы, использованные для их решения, были в большинстве своем иными.
По части физики Тунгусского взрыва особое внимание было уделено установлению доли световой энергии в балансе Тунгусского взрыва и ожогу растительности района в момент падения. Вопрос этот имеет сугубо принципиальный характер. Дело в том, что доля световой энергии ядерных и неядерных взрывов очень различна: в первом случае в световую вспышку уходит до нескольких десятков процентов энергии, во втором — лишь малые доли процента. В течение многих лет в спорах вокруг Тунгусского метеорита предпочтение отдавалось двум гипотезам—кометной и «ядерной» в варианте Золотова. Поэтому понятен интерес, который вызвала оценка доли световой энергии Тунгусского метеорита, данная Г. М. Зенкиным и А. Н. Ильиным: было показано, что она составляет примерно 10%. Это сообщение вызвало большой энтузиазм в кругах сторонников «ядерной» гипотезы, но ненадолго: позднее оказалось, что при определенных условиях разрушение болидов в атмосфере Земли может, по-видимому, сопровождаться явлениями такого рода. Как бы то ни было, работа Зенкина и Ильина показала, что данные о световом ожоге таят колоссальную информацию о природе Тунгусского феномена, во всяком случае не меньшую, чем карта повала леса. Поэтому в течение последующих лет экспедиции не жалели сил для составления подробной карты зон лучистого ожога. К 1969 г. эта работа, проводившаяся под руководством А. Н. Ильина и В. А. Воробьева, была в основном закончена. Результаты ее превзошли все ожидания. Анализ полученной картины дал серьезные основания для предположения о том, что Тунгусский взрыв не был мгновенным и что тело двигалось, взрываясь, не менее 20 км. Приняв его скорость равной 40 км/сек, что близко к верхнему возможному для метеоритов пределу, получаем время взрыва, равное минимум 0,5 сек. Дело в том, что область лучистого ожога, занимающая площадь около 250 км2, представляет собой эллипс, длинная ось которого совпадает с проекцией конечного отрезка траектории метеорита. Совершенно очевидно, что в случае мгновенного взрыва обожженная область должна была бы иметь форму круга, так как тело можно было бы считать неподвижным. Эллипсовидная же форма области позволяет утверждать, что тело излучало мощный поток энергии на протяжении всего конечного отрезка траектории, т. е. двигалось, взрываясь, достаточно долго. Этот вывод находится в разительном противоречии с существующими вариантами «ядерной» гипотезы, ибо хорошо известно, что реакция деления и синтеза протекают практически мгновенно.
Не менее интересными оказались и результаты анализа зон повала леса. Выяснилось, что район разрушения имеет строго симметричную конфигурацию, причем азимут оси симметрии составляет 95°. Вполне естественно, что ось симметрии была вскоре отождествлена с проекцией траектории метеорита, тем более что последняя не противоречила результатам широких опросов очевидцев-долгожителей, которые были проведены на Нижней Тунгуске, Ангаре, Лене и их притоках в 1962 —1970 гг. сперва В. Г. Коненкиным, затем — группами А. П. Бояркиной, В. И. Цветкова, Б. И. Вронского, а позднее — Л. Е. Эпиктетовой и ее сотрудниками. Эти факты, подкрепленные модельными опытами И. Т. Зоткина и В. И. Цветкова, казались настолько убедительными, что вопрос о траектории Тунгусского метеорита был сочтен решенным окончательно в пользу ВЮВ — ЗСЗ ее варианта, и вся физическая картина разрушения Тунгусского тела в дальнейшем интерпретировалась именно в рамках таких представлений. Сопоставление картины вывала с экспериментальными данными, полученными в модельных экспериментах М. В. Цикулиным и И. Т. Зоткиным, позволило заключить, что в общую картину Тунгусского взрыва немаловажный вклад внесла баллистическая волна. Повторный анализ барограмм и сейсмограмм Тунгусского метеорита, сравнение их с геофизическими эффектами ядерных взрывов, проведенные в последние годы И. П. Пасечником, дали возможность оценить истинное значение энергии Тунгусского метеорита. Она оказалась огромной — около 20 мегатонн; иными словами, взрыв, происшедший над тунгусской тайгой 30 июня 1908 г., более чем в тысячу раз сильнее огненного урагана, опустошившего в 1945 г. Хиросиму. В связи с этим не лишне вспомнить, что, случись Тунгусское падение на четыре часа позднее, в его эпицентр попал бы Петербург и разразилась бы катастрофа, размеры которой и представить-то себе трудно...
Итак, к началу 70-х годов была сформулирована модель физической картины Тунгусского взрыва, которая в течение примерно 15 последующих лет считалась наиболее вероятной. И все же она не была однозначной: дело в том, что на основании анализа только физики взрыва познать природу Тунгусского метеорита вряд ли возможно. Самый прямой путь к ее установлению лежит через поиски и исследование вещества, входившего в состав Тунгусского тела. Нужно было, следовательно, найти такой природный объект, в котором были бы надежно законсервированы космические выпадения 1908 г.,— объект, который можно бы использовать в качестве «календаря» выпадений аэрозолей различного происхождения за длительные промежутки времени.
И такой объект был найден. Им оказался торф верховых сфагновых болот (так называемый фускум-торф), состоящий из остатков желтого сфагнового мха, широко распространенного на севере Сибири. Доцентом Томского университета Ю. А. Львовым был разработан метод выделения аэрозолей различного происхождения из торфяной залежи и определена глубина залегания слоя мха, относящегося к 1908 г. Оказалось, что в настоящее время он «утоплен» в торфяной залежи на глубину 24—40 см.
Сопоставляя количественный и качественный состав аэрозольных частиц в различных слоях торфа, в результате крайне трудоемкой и сложной работы, не законченной еще и по сей день, удалось установить, что в ряде точек района катастрофы на этой глубине лежит слой, резко обогащенный застывшими каплями силикатного и металлического расплава, количество которых местами достигает сотен и тысяч на дм . В выше- и нижележащих слоях торфа такие частицы единичны. Анализ этих застывших капель показал, что они резко отличаются по своему составу от известных ныне природных земных, метеоритных и индустриальных стекол. За 8 лет была составлена карта выпадения этих частиц на огромной площади 20 тыс. км2 и оценена их общая масса. И здесь обнаружилась удивительная вещь: общий вес этих частиц, рассеявшихся на громадной территории, не превышал (по самым оптимистическим подсчетам!) двух тонн. Масса же метеорита не могла быть менее 100 тыс. т.
Несоответствие было разительным и требовало разъяснения. И тогда вспомнили о результатах изучения лучистого ожога. Напомним, что они свидетельствовали о большой продолжительности Тунгусского взрыва, а следовательно, о малой плотности его энергии: она выделялась не мгновенно, а на протяжении нескольких десятых долей секунды и не в одной точке, а на отрезке длиной по крайней мере в 20 км. А это означает, что немалая, может даже преобладающая, доля тугоплавкой части вещества Тунгусского метеорита могла раздробиться, но не оплавиться и тем более не испариться. В свою очередь это позволило предполагать массивное выпадение на поверхность Земли остроугольного метеоритного материала. Где же искать такой материал? Очевидно, там же, где и сферические частицы.
Однако здесь возник очередной, и очень непростой, вопрос. Дело в том, что по своему внешнему виду остроугольные частицы космической пыли практически неотличимы от частиц земных аэрозолей. Следовательно, различить их по форме трудно, и поэтому основное внимание должно быть уделено особенностям их состава. Иными словами, если состав космического вещества контрастен по отношению к земному, то в месте его выпадения возможно «подсечь» зону изменений элементного и изотопного состава компонентов природной среды (в частности, почвы и растительности), связанных с обогащением ее внеземным материалом.
Исходя из этого, с 1972 г. в районе Тунгусской катастрофы были начаты разносторонние исследования, объектом которых опять-таки служит прежде всего сфагновый торф широко распространенных здесь верховых болот. Работы эти развернуты очень широко, в них принимали и принимают участие ученые многих научных учреждений нашей страны— Института геологии и геофизики СО АН СССР, Томского Госуниверситета, ГЕОХИ им. академика В. И. Вернадского АН СССР, Института экспериментальной метеорологии (г. Обнинск), Института геохимии и физики минералов АН УССР. Усилия всех этих коллективов объединяются Комиссией по метеоритам и космической пыли СО АН СССР, являющейся, как уже говорилось, головной организацией по изучению проблемы Тунгусского метеорита.
В результате проведенных исследований оказалось, что район Тунгусской катастрофы действительно характеризуется рядом геохимических аномалий, по крайней мере часть которых так или иначе связана с Тунгусским падением.
Установлено, в частности, что слой торфа, включающий в себя годовой прирост 1908 г., локально обогащен целым рядом химических элементов, в том числе цинком, свинцом, никелем, кобальтом, редкими землями, а по некоторым данным — также бромом, золотом, рубидием и рядом других. В этом же слое имеет место существенное изменение изотопного состава свинца, углерода и водорода. Наконец, здесь же обнаружены микроскопические сростки углеродистых минералов, имеющих, возможно, космическое происхождение. Аномалии в торфе сочетаются с многочисленными элементными и изотопными сдвигами в почвах того же района. По поводу природы всех этих явлений идут споры, а интерпретация их оказалась делом очень непростым.
Причин тому несколько.
Во-первых, естественный космический фон нашей планеты, как говорилось выше, достаточно пестр. Поэтому обнаружение в том или ином районе космического материала, пусть даже достоверно выпавшего в 1908 г., не свидетельствует еще однозначно о его принадлежности к Тунгусскому метеориту.
Во-вторых, в середине 70-х годов выяснилось, что эпицентр Тунгусского взрыва почти идеально совпадает с центральной частью кратера палеовулкана, действовавшего много миллионов лет назад, в триасовом периоде. Поэтому окрестности эпицентра катастрофы изобилуют древними лавовыми потоками, скоплениями вулканического пепла и других изверженных продуктов, и геохимический фон района очень неоднороден.
В-третьих, взрывная волна Тунгусского метеорита подняла в воздух большое количество земной пыли, которая осела также в непосредственной близости от эпицентра, в том числе на поверхности верховых болот. Уже одно это обстоятельство само по себе могло привести и несомненно привело к нарушениям по крайней мере элементного состава торфяного слоя 1908 г.
Все эти обстоятельства существенно затрудняют интерпретацию наблюдаемых эффектов, что заставляет пока воздерживаться от сколько-нибудь категорических заключений.
Тем не менее создается впечатление, что в исследуемом районе действительно в 1908 г. имело место выпадение материала, по своему составу напоминающего кометное вещество. Об этом свидетельствуют прежде всего данные нейтронно-активационного и масс-спектрометрического анализа торфов, полученные С. П. Голенецким, Е. М. Колесниковым и Н. Н. Ковалюхом. Дело в том, что спектр микроэлементов, которыми обогащен катастрофный слой торфа, сходен по ряду соображений с тем, который, как полагают, присущ тугоплавкой компоненте комет. Кроме того, в нем резко повышено содержание стабильных изотопов водорода и углерода. Иными словами, здесь присутствует в большом количестве так называемая мертвая органика — очень древние соединения углерода, образовавшиеся задолго до того, как сформировался моховой покров. Очевидно, что это вещество постороннее, привнесенное извне, и есть достаточные основания полагать, что привнос его произошел именно в момент Тунгусского взрыва. В то же время известно — и это уже не предположение, а факт,— что древними органическими соединениями углерода обогащены именно кометные ядра. Таким образом, эти данные в какой-то мере льют воду на мельницу кометной гипотезы.
Здесь нужно, однако, внести существенное уточнение, которое состоит в том, что состав материала, внесенного в катастрофный слой, имеет много общего не только с кометными ядрами, но и с так называемыми углистыми хондритами — особым классом метеоритов, богатых органическими соединениями углерода. Эти удивительные образования до недавних пор считались большой редкостью, и находка каждого углистого хондрита являлась большим событием в науке. В последние годы, однако, выяснилось, что в действительности они распространены в космосе достаточно широко, но попадают в руки ученых редко по двум причинам: во-первых, большинство углистых хондритов сгорает или взрывается в атмосфере Земли, не достигая ее поверхности, во-вторых, даже упав на нее, они быстро разрушаются.
С точки зрения космогонии и космохимии углистые хондриты представляют исключительный интерес, ибо в них заключена огромная информация об эволюции космического вещества на ранних этапах развития Солнечной системы. Они содержат соединения, которым, казалось бы, совсем не место в космосе—углеводороды различных классов, аминокислоты и даже, возможно, компоненты нуклеиновых кислот. С другой стороны, как выяснилось, углистые хондриты занимают как бы промежуточное положение между «обычными» метеоритами и космическими образованиями кометного происхождения. Тунгусский же метеорит, судя по данным Е. М. Колесникова, С. П. Голенецкого и Н. Н. Ковалюха, занимал как бы промежуточное положение между углистыми хондритами и кометами.
Вопрос о наличии в космосе таких объектов в последние годы оживленно обсуждается в астрономической литературе.
Это рыхлые тела, богатые легкоплавкими и летучими соединениями, обычно разрушающиеся при попадании в атмосферу Земли. Их называют иногда кометоидами, отдавая тем самым дань их «промежуточной» природе. Судя по наблюдениям Прерийной болидной сети в США, попадание таких тел в атмосферу Земли происходит нередко, и именно поэтому далеко не каждый пролет яркого болида заканчивается выпадением метеорита (парадокс, который долгое время волновал ученых, оставаясь неразъясненным).
Таким образом, оказывается, что изучение проблемы Тунгусского метеорита имеет непосредственное отношение к трактовке фундаментальной проблемы эволюции вещества Солнечной системы. А отсюда только один шаг до истоков второй кардинальной проблемы современного естествознания— до проблемы возникновения жизни. Мы не случайно отметили выше то обстоятельство, что углистые хондриты (тела, имеющие родство с кометной материей) богаты разнообразными добиогенными органическими молекулами. Присутствуют они, по-видимому, в немалом количестве и в ядрах комет. Не случайно поэтому в современной научной литературе ставится вопрос о том, что привнос органических молекул на поверхность Земли вместе с кометным веществом мог сыграть существенную роль в возникновении доклеточных форм жизни на нашей планете. Этого, однако, мало: отдельные исследователи, например С. П. Голенецкий, полагают, что ядра комет содержат набор микроэлементов, обладающих исключительно сильным стимулирующим действием в отношении биохимических процессов, происходящих в живых организмах. Именно с этих позиций они объясняют ускоренное возобновление леса в районе Тунгусской катастрофы — явление, породившее продолжительную научную дискуссию, свести которое к объяснению чисто экологическими факторами не удалось*.
Все это вместе взятое означает, что исследование Тунгусского метеорита — это вовсе не частный экзотический эпизод в истории современной науки. Решение данной проблемы послужит мощным стимулом для развития ряда областей знания, на первый взгляд друг от друга удаленных.
Но в то же время все это не значит, что Тунгусская проблема решена и что пора поставить на ней точку.
Напротив, ситуация в ней сегодня достаточно противоречива, и человек, хорошо с ней знакомый, вряд ли будет заранее исключать возможность крутых поворотов в этой затянувшейся, теперь уже более чем семидесятилетней истории. И дело здесь не только в том, что объем информации о Тунгусском событии мал. Напротив, он настолько велик, что охватить его чрезвычайно трудно. Сложность состоит в другом. Он противоречив, и эта противоречивость не является следствием его «зашумленности», а отражает, судя по всему, объективную природу самого явления. С полной очевидностью это стало ясно сравнительно недавно, за последние три года, когда была завершена громадная работа по обобщению и систематизации всего накопленного материала в целом.
Таких объективно существующих противоречий немало, но главными среди них и наиболее важными для дальнейшей судьбы проблемы являются три.
Первое состоит в следующем. Показания очевидцев, проживавших в 1908 г. в русских селах на Ангаре, однозначно свидетельствуют о том, что в районе поселка Кежма (среднее течение Ангары) Тунгусский болид был виден на угловой высоте Солнца (28°) в 7 часов утра 30 июня почти на востоке. Необходимо подчеркнуть высокую достоверность этих показаний: значительная часть их собрана по свежим следам событий, непосредственно летом 1908 г., директором Иркутской геомагнитной обсерватории Вознесенским. Некоторые (правда, более поздние показания) принадлежат политическим ссыльным, т. е. людям достаточно образованным. Кроме того, что очень важно, эти сведения подтверждаются официальным донесением местных административных властей с Ангары, поступившим в край сразу после события.
Все эти показания более всего соответствуют юго-восточному варианту траектории, близкому к тому, который был определен и опубликован Е. Л. Криновым в его монографии «Тунгусский метеорит», вышедшей более тридцати лет назад.
С другой стороны, анализ структуры вывала и лучистого ожога показывает, что они симметричны относительно оси, направленной с ВЮВ на ЗСЗ под углом 95°. Как указывалось выше, эту ось логичнее всего отождествить с проекцией траектории метеорита, а самое асимметрию рассматривать как следствие воздействия баллистической волны. Кроме того, в течение ряда лет, с 1962 по 1981 г., считалось, что опросы долгожителей в верхнем течении Нижней Тунгуски, проведенные в 60-х годах В. Г. Коненкиным, А. П. Бояркиной, Л. Е. Эпиктетовой, В. И. Цветковым и рядом других исследователей, подтверждают именно такое направление полета.
Между тем если это действительно так, то видеть болид из Кежмы «высоко в небе» на угловой высоте, равной примерно угловой высоте Солнца в 7 часов утра, местные жители никоим образом не могли, ибо возгорание дневных болидов на высоте более 120 км нереально.
На это противоречие обратили внимание примерно одновременно два советских астронома — известный специалист по метеорам И. С. Астапович и Ф. Ю. Зигель, являвшиеся убежденными сторонниками «ядерной» гипотезы. Трактовали они его, однако, по-разному: И. С. Астапович продолжал настаивать на старом, юго-западном варианте траектории, предложенном им еще в середине 30-х годов и ныне оставленном. Ф. Ю. Зигель же видел единственный способ выхода из противоречий в допущении того, что тело маневрировало и, следовательно, имело искусственную природу. Возможно, что именно последнее утверждение, от которого веяло экстремизмом, и возвело определенный психологический барьер, который довольно долго мешал исследователям проблемы признать реальность существования означенного противоречия. Однако в 1981 г., после создания единого каталога всех сведений, собранных опросным путем, оно стало настолько очевидным, что не замечать его далее оказалось невозможным.
Этот факт имеет сугубо принципиальный характер и ставит исследователя Тунгусской проблемы перед выбором: либо отказаться от признания достоверности показаний очевидцев на Ангаре, либо считать укоренившееся представление о совпадении оси симметрии района разрушений с проекцией траектории неправильным, либо искать пути примирения первых двух, трудно совместимых вариантов.
К сказанному следует добавить необходимость интерпретации показаний очевидцев с верхнего течения Нижней Тунгуски, которые подтверждали траекторию, на первый взгляд совпадающую с осью симметрии вывала.
Как бы ни был соблазнителен вариант отказа от показаний очевидцев на Ангаре, позволяющий свести концы с концами в интерпретации физической картины Тунгусского феномена, он представляет собой грубое насилие над фактами: о высокой степени достоверности этого наблюдательного материала читателю уже известно.
Со вторым вариантом также трудно согласиться. Следствием его признания была бы необходимость отказа от ставшей уже привычной интерпретации механизма Тунгусской катастрофы, в основу которой со времени модельных опытов И. П. Зоткина и М. А. Цикулина положена общая картина механизма баллистической волны.
А ведь именно из этого исходили при всем многообразии позиций и В. П. Коробейников, и В. А. Бронштэн, и другие авторы, занимавшиеся физикой Тунгусского взрыва (близка к этому и концепция «гигантской снежинки», выдвинутая академиком Г. И. Петровым). Кроме того, приняв второй вариант, мы тем самым автоматически ставим чрезвычайно трудный для физиков вопрос: каким образом можно представить себе механизм формирования ударной волны, строго симметричной относительно оси, не совпадающей с проекцией заряда (в нашем случае — с проекцией траектории). В принципе такая задача, видимо, решаема: при определенных допущениях можно создать модель, обходящую эти трудности, но она гораздо сложнее предыдущей и сама по себе требует дополнительных обоснований.
Представляется наиболее перспективным третий, компромиссный вариант, который, правда, также нуждается в серьезной дополнительной проработке. Интуитивно представляется связь траектории и оси симметрии зон если не очевидной, то высоко вероятной. Однако она может оказаться не столь прямолинейной, как это допускалось ранее. Ось симметрии вывала — это ось симметрии взрывной волны, а ось симметрии взрывной волны связана с траекторией. Но это еще не означает непременно, что ось симметрии и проекция траектории — одно и то же. Если допустить, что в силу каких-то пока неизвестных нам причин в процессе своего распространения в нижних слоях атмосферы взрывная волна совершила поворот против часовой стрелки примерно на 20°, в этом случае противоречие, о котором идет речь, оказалось бы снятым. Однако, насколько реален такой вариант, сказать пока трудно.
Альтернативой ему служит представление о «маневре», которое выводит интерпретацию Тунгусского феномена за рамки классических научных представлений на зыбкую почву полуфантастических версий. Ставить вопрос в такой плоскости до той поры, пока не будут исчерпаны более естественные варианты, по-видимому, преждевременно.
Что же касается показаний очевидцев, собранных в верховьях Нижней Тунгуски, то тщательный их анализ, проведенный в 1981 —1982 гг., показал, что они относятся не к Тунгусскому метеориту, а к какому-то другому дневному болиду, наблюдавшемуся в верховьях Нижней Тунгуски в те же годы. И по своему масштабу, и по многим другим параметрам это явление уступает событиям 30 июня 1908 г. и отношения к нему, по-видимому, не имеет.
Таким образом, хотя мы можем уверенно говорить о том, что Тунгусский, метеорит летел в общем с ЮВ на СЗ, проблема совмещения показаний очевидцев с объективной картиной разрушений остается, по-видимому, на сегодняшний день ключевой в дальнейшей стратегии разработок.
Серьезным является и второе противоречие, которое состоит в том, что до сих пор, несмотря на 25 лет интенсивных работ в послевоенное время, не считая усилий довоенных экспедиций А. А. Кулика, ни в районе катастрофы, ни в близлежащих к нему местах не найдено космическое вещество, доступное прямому (визуальному) определению в количестве, соизмеримом с масштабами Тунгусской катастрофы. Общая масса Тунгусского метеорита составляла, по-видимому, около 100 тыс. т. В сравнении с этим масса «шариков», равная, по самым оптимистическим оценкам, 2 — 3 т, исчезающе мала. Кроме того, в последнее время получены экспериментальные данные, свидетельствующие о возможности образования таких сферул при сгорании древесины (по-видимому, за счет содержащихся в деревьях кремний-органических соединений). Известно, что Тунгусский взрыв вызвал мощный пожар. Следовательно, логично допустить, что по крайней мере часть «шариков», найденных в катастрофном слое, имеют пирогенное (пожарное) происхождение.
В связи с этим возникает сложная проблема дифференцировки пожарных и космических аэрозолей — задача, сама по себе очень интересная и важная.
Что касается находок углеродистых сростков в катастрофном слое торфа, о которых шла речь выше, то в этом случае нужна прочная гарантия, что указанный материал имеет не земное, а космическое происхождение. Нельзя не учитывать того обстоятельства, что найденные на Тунгуске минералы до настоящего времени в углистых хондритах не обнаружены. В высшей степени проблематично и их нахождение в кометных ядрах — во всяком случае все, что сейчас известно о происхождении последних, свидетельствует против такого предположения. Косвенные методы поисков космического вещества на основании выявления 7 элементных и изотопных аномалий дают сейчас веские основания отстаивать две позиции.
Во-первых, в непосредственной близости от эпицентра такие аномалии есть.
Во-вторых, характер этих аномалий не противоречит предположению о массивном выпадении здесь космического вещества, аналогичного веществу углистых хондритов.
Однако при трактовке всех этих явлений необходимо соблюдать предельную осторожность, учитывая исключительную сложность геологической и геохимической картины района. Дело осложняется еще и отсутствием достаточно полной и надежной информации об элементном составе кометного вещества.
Не подлежит сомнению, что для установления элементного и изотопного состава вещества Тунгусского метеорита придется еще проделать очень большую работу.
Третье противоречие состоит в том, что Тунгусский взрыв при всей его грандиозности был самым ярким, но не единственным звеном в сложной цепи геофизических событий лета 1908 г., начавшихся в середине 20-х чисел июня и завершившихся где-то к 5—10 июля того же года. Речь идет о комплексе аномальных оптических явлений, о знаменитых «светлых ночах» 1908 г., которые вызвали резонанс гораздо больший, чем само падение.
Природа «светлых ночей» до настоящего времени в полной мере не расшифрована. Сторонники кометной гипотезы объясняют ее распылением в верхних слоях атмосферы Земли пылевого хвоста кометы, отклоненного давлением лучей Солнца к западу от места падения. Сторонники «ядерной» версии их вообще никак не объясняют. Справедливости ради следует сказать, что и у кометной гипотезы концы с концами в этой части сходятся с большими натяжками, что понимал и один из основателей этой теории, академик В. Г. Фесенков. Дело в том, что субмикронные размеры пылевых частиц кометных хвостов не позволяют им проникать в атмосферу сколько-нибудь глубоко; по расчетам В. Г. Фесенкова, этот материал должен был затормозиться и «зависнуть» в атмосфере на высоте порядка 200 и более километров. Следовательно, источником свечения должны были быть именно эти сверхвысокие слои.
В действительности же дело обстояло совсем иначе. Световые аномалии 30 июня — 2 июля 1908 г. могут быть разделены на три категории явлений, которые развивались одновременно и параллельно на одной и той же территории:
1) усиление собственного свечения ночного неба;
2) аномальное развитие так называемых серебристых (мезосферных) облаков;
3) яркие «пестрые» зори, напоминающие зоревые световые эффекты после крупных вулканических извержений.
Из этих трех категорий явлений кометная гипотеза в варианте В. Г. Фесенкова объясняет лишь первую, ибо генерация собственного излучения ночного неба действительно происходит на очень больших высотах. Что же касается двух остальных, то серебристые облака имеют фиксированную высоту 80—82 км; «пестрые» зори формируются еще ниже, на высотах порядка 50 км. Ощущая это противоречие, академик В. Г. Фесенков признавал связь с Тунгусской катастрофой лишь первой категории явлений, объясняя остальные случайным наложением. Очевидно, что такой подход в какой-то мере субъективен, ибо дробить единое явление на части, искусственно вычленяя из него моменты, «устраивающие» данную гипотезу, отвлекаясь от существования остальных, методологически вряд ли правильно.
Кроме того, вообще объяснение «светлых ночей» простым отражением и рассеиванием солнечного света на пылинках кометного хвоста выглядит натянутым. Дело в том, что при таком допущении остается непонятным резкий (если выражаться математическим языком, экспоненциальный) спад интенсивности свечения: эффект практически исчез в течение трех суток. Оседание же субмикронных частиц пылевого хвоста должно было бы продолжаться гораздо дольше.
Таким образом, в современный вариант кометной гипотезы «светлые ночи» лета 1908 г. вписываются очень плохо, если не сказать большего. Это не означает, впрочем, что они в принципе несовместимы с представлением о кометной природе Тунгусского метеорита: явления, подобные «светлым ночам», наблюдались и при прохождении Земли через хвост кометы Галлея в 1910 г., однако механизм их остается непонятным. Более того, есть основания полагать, что по крайней мере появление серебристых облаков в большей мере связано с проникновением в верхние слои атмосферы Земли метеорной пыли. Метеорная же пыль имеет прежде всего кометное происхождение, ибо метеорные потоки формируются в результате разрушения комет.
В связи с этим вызывают большой интерес результаты американо-шведских экспериментов по ракетному зондированию серебристых облаков в начале 70-х годов. В ходе их были «отловлены» частицы аэрозоля, находящегося в зоне серебристых облаков, и исследован их состав. Спектр выявленных при этом элементов оказался совершенно неожиданным: в пыли были обнаружены редкоземельные элементы (прежде всего иттербий), цинк, свинец, никель, кобальт и некоторые другие. Перечень этих элементов оказался во многом сходен с тем, какой был выявлен в повышенной концентрации в почвах эпицентральной зоны Тунгусской катастрофы и в катастрофном слое сфагновых торфов того же района. К сожалению, эксперименты эти пока не повторены, и поэтому о их воспроизводимости говорить рано. Более того, высказаны мнения о техногенной природе отловленных частиц. Так это или не так, сказать трудно. Во всяком случае рассматривать эти результаты как окончательные впредь до их подтверждения оснований пока нет.
Подводя итог сказанному, следует отметить, что в целом картина космического явления, обозначаемого термином «Тунгусский метеорит», далеко еще не ясна и любая попытка сколько-нибудь детального его описания является в большой мере схематичной.
Тем не менее в первом приближении дело обстояло, судя по всему, следующим образом.
Около 7 часов утра 30 июня 1908 г. над южной частью Центральной Сибири появилось огненное тело (дневной болид), двигавшееся в общем в направлении с ЮВ на СЗ. Пролет тела сопровождался исключительно мощными световыми и звуковыми явлениями и закончился взрывом, или, точнее, взрывоподобным его разрушением, на междуречье Подкаменной и Нижней Тунгусок. Выделившаяся при этом энергия составляет 1023 —1024 эрг. Примерно 10% ее ушло в лучистую вспышку. Максимум выделения энергии имел место на высоте около 5 км. Взрыв, по-видимому, не был мгновенным: скорее всего тело двигалось, взрываясь, по крайней мере 20 км. Ударная волна повалила лес на площади 2150 км , обогнула земной шар, вызвав толчок, зарегистрированный в Ташкенте, Иркутске, Тифлисе, Петербурге и Йене, и послужила, по-видимому, причиной магнитной бури, отмеченной в Иркутске. Световая вспышка привела к лесному пожару, дополнившему картину опустошения района. Мелкораздробленный и частично оплавленный материал, образовавшийся во время взрыва и последовавшего за ним лесного пожара, был вынесен восходящими потоками воздуха в стратосферу на высоту порядка 20 км и затем дрейфовал, постепенно оседая, в северо-западном направлении, образовав «шлейф рассеяния». Одновременно с падением метеорита в атмосферу Земли вторглось облако мелкодис-певсного материала, отклоненного к западу от места падения световым давлением лучей Солнца. (Это облако и послужило причиной уже не раз упомянутых здесь серебристых облаков и «светлых ночей» 1908 г.) Состав взорвавшегося тела до настоящего времени окончательно не установлен, но есть серьезные основания предполагать, что он был представлен летучими и легкоплавкими соединениями углерода и водорода, а в состав тугоплавкой его компоненты входили кремний, цинк, алюминий и некоторые другие элементы. По совокупности данных Тунгусский метеорит скорее всего не был метеоритом, т. е. небольшим астероидом, а представлял собой ядро небольшой кометы или являлся космическим телом, занимающим промежуточное положение между углистыми хондритами и кометами.
Не исключено, однако, что предлагаемый вниманию читателей «макет» Тунгусской катастрофы может быть в ближайшие годы существенно изменен — оснований для предположений такого рода, как понимает читатель, более чем достаточно. Ведь три основных парадокса Тунгусской проблемы, на которых мы остановились выше, это только парадоксы главные. А к ним можно добавить еще несколько, может быть, и не таких масштабных, но тем не менее чреватых неожиданностями.
Мы перечислили только те факты, которые так или иначе объяснены. Но помимо них существуют обстоятельства и по сей день непонятные. Между тем всякий естествоиспытатель знает, какую зловещую роль в судьбе научной теории может сыграть даже один-единственный необъясненный факт. А здесь их целый ряд.
Установлено, например, что в зоне падения Тунгусского метеорита вдоль его траектории наблюдается резкое увеличение частоты мутаций у сосны. Это означает, что генетический фон в районе катастрофы резко нарушен. Причина этого явления неясна. Есть основания полагать, что Тунгусский взрыв вызвал нарушение физических свойств горных пород в районе катастрофы, причем эти изменения очень похожи на те, какие можно ожидать при облучении пород высокоэнергетическими ионизирующими излучениями. Эффект этот столь же непонятен, как и предыдущий. Осталась загадкой и причина ускоренного возобновления растительности в районе катастрофы. Свести все к изменениям экологических условий в результате повала леса и пожара не удалось, хотя в 1961 г. к этому было приложено немало усилий. Многое указывает на то, что в основе этого явления лежит попадание в почвы района микроэлементов, входивших в состав метеоритного вещества. Работы последних лет показали, что ускоренный прирост деревьев имеет место прежде всего в районе траектории, т. е. там, где прослеживаются и генетические нарушения. Очень может быть, что эти явления каким-то образом связаны друг с другом, но что лежит в их основе? На этот вопрос пока нет ответа. Остается пока неясной ситуация с радиоактивностью в районе эпицентра Тунгусского взрыва.
Перечень этот можно было бы продолжить, но и сказанного вполне достаточно, чтобы понять, что ставить точки над " i " в Тунгусской эпопее рано. Потребуется еще немало усилий, чтобы окончательно расшифровать эту уникальную загадку природы. (Мы намеренно ничего не говорим о таких экстравагантных попытках объяснения Тунгусской катастрофы, как гипотеза «черной дыры», «лазерного зонда» и др. Эти версии, как правило, основаны на недостаточном знании фактического материала и не выдерживают даже легкого соприкосновения с действительностью.)
Такова ситуация с проблемой Тунгусского метеорита, сложившаяся на сегодняшний день, т. е. на начало 1983 г. Вполне возможно, что у читателя, ознакомившегося с этими страницами, возникнет чувство некоторого недоумения и разочарования и, может быть, он даже задаст вопрос: а не напрасны ли те усилия, которые затрачивали и затрачивают ученые для решения Тунгусской проблемы?
Нет, эти усилия не оказались напрасными. Мы многого не знаем о Тунгусском метеорите, но и то, что мы знаем, свидетельствует об исключительном научно-познавательном значении работ в этой области. Мы знаем, что это не был «обычный» метеорит. Мы знаем, что этот феномен имеет глобальный масштаб и является уникальным по крайней мере в последнее столетие. Мы знаем, что это событие имело комплексный характер и вызвало целую цепь последствий, из которых одни длились секунды, минуты и часы, а другие продолжают развиваться и сейчас.
Наконец, мы можем, хотя и приблизительно, описать, "как это было", но не в состоянии дать окончательный ответ на вопрос: «что это было». И поэтому работа в данной области должна продолжаться.
Важно понять, что проблема Тунгусского метеорита — это не научная экзотика, не повод для придумывания экстравагантных (и как правило, беспочвенных) версий, а малоразработанная область фундаментальной науки, прогнозировать ход событий в которой очень трудно.
Человек, читавший написанное мною 6 лет назад послесловие ко 2-му изданию этой книги, может заметить, что трактовка проблемы Тунгусского метеорита оказывается сегодня гораздо более осторожной, чем в 1977 г., и он будет прав. Да, это так и есть, и, может быть, в этом заключается один из самых существенных результатов исследований, проведенных по проблеме за последние годы. Судя по всему, масштаб проблемы мы поняли только сейчас, и в этом понимании состоит залог окончательного ее решения. Как бы ни был тернист и извилист путь научного поиска, «вилка», в которой находится вопрос о природе Тунгусского метеорита, гораздо ‘уже, чем 20 с лишним лет назад. Фактический материал об этом явлении уже накоплен огромный, и авторской фантазии теперь уже не разгуляться так, как могло быть 20 лет назад, когда на фоне минимума достоверных данных можно было сочинить любой сюжет.
Так обстоит дело сейчас, много лет спустя. Но и теперь, несмотря на то что многое за эти годы изменилось, книга Б. И. Вронского, возвращающая нас к началу исследованиям Тунгусской проблемы, без сомнения, найдет своего читателя. Автор ее, видный советский геолог, лауреат Государственной премии, является в то же время авторитетным специалистом в области метеоритики. Б. И. Вронский на протяжении многих лет принимал активное участие в экспедиционных работах в районе падения Тунгусского метеорита: первоначально— в составе экспедиций КМЕТ АН СССР, а позднее— в экспедициях Томского университета и СО АН СССР. Его перу принадлежат многие работы по метеоритике, в том числе по веществу Тунгусского метеорита. Его имя занимает почетное место в числе исследователей, впервые обнаруживших в почвах и торфах катастрофы застывшие капли метеоритного расплава. Поэтому рассказ В. И. Вронского о первых экспедициях — это не просто повествование очевидца, а свидетельство непосредственного участника событий, I личный вклад которого в разработку Тунгусской проблемы очень велик. Но ценность книги и в другом. В ней с таким знанием дела описываются детали экспедиционного быта, необходимые в тайге навыки и умения, такая живая и действенная любовь к природе сквозит в каждой строке, что книга эта может послужить своего рода «таежной энциклопедией» для будущих участников различных экспедиций.
Без сомнения, книга «Тропой Кулика» пробудит новый интерес читательской аудитории к «загадке века» и послужит благородному делу пропаганды научного поиска.
Заместитель председателя
Комиссии по метеоритам СО АН СССР
академик АМН СССР Н. В. Васильев
* Близкую по существу точку зрения отстаивали ранее Ю. М. Емельянов и В. И. Некрасов.