В.ВОРОНОВ, ТУНГУССКАЯ КОМЕТА
"Красноярский рабочий. XXI век". №20(58), 1 июля 2003 г.

Мне приятно представить своего давнего та­ежного друга Виталия Иннокентиевича Вороно­ва в совершенно неожиданном качестве. Недав­но он принес рукопись со словами: «Это все, что я знаю о Тунгусском метеорите на сегод­няшний день, если интересно — прочти». Те, кто знает Воронова, прочтут сразу, ну а для тех, кто с ним не знаком, замечу лишь, что он из редкой породы молчаливых, но очень наблюда­тельных людей. Собственно, в этих наблюдени­ях и есть ценность данной работы.

Случай свел нас в далеком 1982 году в тун­гусской тайге. Именно тогда случилось невидан­ное наводнение. Водной гладью покрыло тайгу, болота, дороги и тропы. И в тот момент, когда мы поняли, что переправиться через речку Чам­ба нет никакой возможности, появился он. Не­высокий, худощавый, необыкновенно подвиж­ный, с решительным выражением лица, легко переходящим в улыбку. С тех пор много утекло воды...

Впоследствии я узнал, что нет такой таеж­ной специальности, с которой не столкнулся бы Виталий. Видимо, это черта его характера. Про­фессиональный охотник, каюр, зверовод. В со­вершенстве знает животный и растительный мир тайги. Много лет работал в геологических экс­педициях. Знаком с геофизическими методами разведки, палеонтологией, петрографией. В 1986 году судьба коренным образом изменила его жизнь, и он создал в Ванаваре первый в мире музей, посвященный Тунгусскому метеориту.

В документальном очерке «Тунгусская коме­та» автор предлагает читателю свое видение проблемы тунгусского феномена. Как всякий та­ежный путешественник, Виталий Иннокентие-вич стремится в ярких красках изложить свой взгляд на события, факты, а порой и пережива­ния, вызванные Тунгусским метеоритом. Как, впрочем, и каждый из тех, кто побывал на мес­те катастрофы, вряд ли остался равнодушным к величайшей тайне XX столетия. Некоторые не­точности, сбивчивость изложения, а местами и «резкость» в выражениях простительны автору из-за его искреннего желания донести до чита­теля суть происходящего. И мне кажется, он достаточно точно охарактеризовал свое отноше­ние к проблеме в следующей фразе: «Я не пре­тендую на роль первооткрывателя. Я только сде­лал попытку разгадать оставленный на земле и в памяти людей след космического пришельца, соединить воедино, в цепочку, увиденное, услы­шанное, найденное, домысленное».
В. РОМЕЙКО, астроном. Москва.

Падение метеорита или пролет болида 1908 года над тунгусской тайгой наблюдали тысячи человек (количество оп­рошенных). Гром, дымный след, свечение, тяжелые взры­вы, землетрясение, ураганный горячий ветер, потемнение го­ризонта, сотрясение атмосфе­ры, паника животных и птиц — вот не полный набор сведе­ний очевидцев, наблюдавших грандиозное явление. Но, ока­залось, не так-то просто най­ти такую «иголку» в глубинах сибирской тайги, хотя «игол­ка» 30 июня 1908 года возму­тила всю атмосферу Земли.

Благодаря краеведу И. М. Суслову, возглавлявшему в Красноярске отдел Севера по инородцам-кочевникам, место падения метеорита было при­близительно установлено. «Ка­тастрофа» произошла где-то в междуречье рек Чуны и Под­каменной Тунгуски, в семиде­сяти километрах от фактории Анавар. В то время на факто­рии кроме тунгусов находилось несколько русских ангарцев (пришедших с Ангары. — Ред.). Они уже бодрствовали, когда приблизительно в семь утра с ясного неба грянул гром.

В северной стороне над тай­гой что-то блеснуло, а потом пронесся горячий ветер. Под ногами содрогнулась земля — люди падали. Женщины, ушедшие за водой к роднико­вому ручейку, побросав вед­ра, в ужасе бежали к домику (к великому моему сожале­нию, этот небольшой домик в два крылечка в начале пяти­десятых был разобран).

Первый исследователь Тун­гусского метеорита Л. А. Кулик прибыл на Подкаменную Тун­гуску только через девятнад­цать лет. Свой поход ученый совершил оленьим караваном с проводником-эвенком по имени Охчен. Тунгусы, коче­вавшие на притоках речки Чамбэ, и сами не имели ни малейшего представления об «эпицентре взрыва».

«Однако, где-то там, тай­га», — сказал бы тунгус, пло­хо говоривший по-русски. Са­мого Охчена я уже не застал в живых, я только видел холмик его могилы в устье Чамбэ. В поход с Куликом проводник отправился в полном составе своего многочисленного се­мейства, чем немало возмутил ученого. Кто не кочевал по тайге, тот не знает, насколь­ко трудны нюльга — перехо­ды по глубоким апрельским снегам, покрытым коркой на­ста — даркина.

Олени выбиваются из сил, пробивая копытами ледяной панцирь сугробов, в кровь ра­нят ноги. Экспедиция долго добиралась до Лакурского хребта, хотя было покрыто расстояние всего лишь в семь­десят километров. С вершин невысоких сопок была видна долина речки Хушмо, и на противоположном ее берегу белели крутые безлесные склоны. Глубокие снега, блес­тевшие под весенним солн­цем, создавали видимость снежной безлесной страны.

Дальше, на речку Хушмо, проводник отказался идти. Со временем «исследователи» рас­сматривали отказ тунгуса какстрах перед каким-то Богом огня. Но на самом деле Охчен думал о другом — он думал прежде всего об оленях: весной, когда наст — даркин, и олени не могут достать мох-ягель, они начинают кормиться мхом-бо­родачом, свисающим каните­лью с ветвей елок. Домашние олени в поисках корма уходят на десятки километров от сто­янки, и тогда трудно отыскать их и вернуть к чуму.

По распутице вернулись на факторию, так и не достигнув «эпицентра». «Этим людям свойственна удивительная природная лень», — записал Кулик в дневнике о своих про­водниках. Он еще не представ­лял себе, насколько тяжела жизнь человека в тайге. Следу­ющий поход ученого к месту падения метеорита был потря­сающе примитивен: добрав­шись кочевыми тропами от фактории Анавар до речки Чамбэ и соорудив плоты, уча­стники экспедиции потянули их против течения по речке Хушмо. Мелководная, со стре­мительным течением речка обогатила с лихвой дневнико­вый материал ученого.

К устью ручья Чургим (что в переводе с эвенкийского оз­начает «сочащийся сквозь кам­ни»), склоны которого про­сматривались с Лакурского хребта во время оленьего по­хода, прибыли на шестнадца­тый (!) день, преодолев рас­стояние в девяносто километ­ров. Впоследствии от таскания плотов отказались. На лодках-шитиках, длинных смоленых сибирских «пирогах», рассто­яние в девяносто километров можно было покрывать без особого труда за два-три дня.

Остановились в устье ручья Чургим. Место окрестили При­станью. И по сей день стоит там небольшой домик в память о первых экспедициях Л. Кулика. Так получилось, что строите­лями изб были мои родствен­ники Наум Воронов и Степан Панов. В восьмидесятых годах мне пришлось организовать реставрацию Пристани: пере­брать стены, сменить крышу, отреставрировать баню и зано­во выстроить лабаз...

Нетрудно представить вол­нение первопроходцев. Всем участникам экспедиции хоте­лось поскорее увидеть «небес­ный камень». Но первые мар­шруты по тайге не дали ника­ких результатов. Каменной ска­лы, какой представлялся рух­нувший в тайгу астероид Л. А. Кулику, не было обнаружено. Более того — деревья были по­валены только частично. В ос­новном тайга стояла на корню.

Однако веер вывала отдель­ных деревьев был направлен навстречу траектории полета метеорита и в стороны, что на­водило на мысль о взрыве. Примечательна еще одна де­таль: на фотографиях, показы­вающих вывал тайги тех лет, фигурирует одна и та же го­рушка, сложенная из прочных осадочных, измененных вулка­нической деятельностью пород. Корневая система произраста­ющих на ней деревьев очень слаба, и деревья падают вниз по крутому склону даже от не­большого ветра.

Поднимаясь вверх по ручью Чургим, экспедиция вышла на обширные заболоченные торфяники. Вокруг по горизонту виднелись вершины сопок. По­зднее вулканологи усмотрели в заболоченной равнине жер­ло палеовулкана. Всем сопкам и даже небольшим возвышен­ностям для удобства даны были имена видных ученых. Самая высокая была названа в честь американского геолога Фарринтон, а невысокая го­рушка, выступавшая из торфя­ника, горой Стойкович.

Благодаря многочисленным необычным названиям, приду­манным Л. Куликом, получи­лась своего рода страна косми­ческого пришельца, где впос­ледствии буйно пустили свои побеги многочисленные гипо­тезы. На месте катастрофы на склоне горы Стойкович была выстроена заимка Кулика — три избы, лабаз и ледник для хранения продуктов. Един­ственным ярким объектом, привлекшим внимание учено­го, была небольшая, метров тридцать—сорок в диаметре (27 м. — Ред.), воронка на торфя­нике (в честь И. М. Суслова она была названа Сусловская). Здесь и были сосредоточены поисковые работы. Под тор­фом, как в термосе, на полу­метровой глубине сохранялась вечная мерзлота. Было решено через мерзлотный вал кратера пробить траншею и спустить воду в соседнее болото. Труд был изнурительным. Подогре­вали себя надеждой увидеть на дне кратера-воронки камень...

И вот наступили тревожные минуты — вода стремительно неслась по траншее, в кратере начинало обнажаться дно. На- конец показался какой-то об­лепленный мхом и илом бес­форменный предмет. Все уча­стники экспедиции в разоча­ровании стояли над неожидан- ной находкой — перед ними во всей своей красе, плотно влипнув в ил, лежал подобный железу лиственничный пень с корневищами. Шоковые мину­ты миновали. Ясно, что при падении каменной глыбы от пня не осталось бы и пыли.

К величайшему сожалению ученого, аналогичных кратеров на торфяниках больше не оказалось. Но было решено, что злополучный пень могло заб­росить в кратер воздушной вол­ной после падения астероида. Кулику казалось, что стоит со­всем немного пробурить дно воронки, как бур наткнется на «небесную твердь». И снова эк­спедиция, и снова обоз с бу­ровым снаряжением. Путь от Москвы до заимки Кулика че­рез Красноярск, Богучаны, Кежму, Анавар и Пристань тре­бовал порой большого терпе­ния и усилий. На дорогу уходи­ла масса времени.

На Сусловской воронке выстроили буровую избу. Бурили вручную. Наконец, когда ста­ло ясно, что никаких следов метеорита в вынутой на повер­хность породе нет, бурение прекратили. «Где же ты, наш Тунгусский метеорит?», — писал в дневнике Л. А. Кулик. Надо отдать должное упорству ученого. Требовалась аэрофо­тосъемка района падения ме­теорита. У Кулика была дого­воренность с авиаторами, что они пролетят от села Кежма до Тунгусского метеорита и проведут аэрофотосъемку.

На заимку прибыл ходок из Кежмы (пройдя около 300 км!) и сообщил Кулику о вре­мени прибытия в Кежму са­молета. Кулик, пешком пре­одолев по таежным тропам этот путь, с месяц ждал обе­щанный рейс (горючее по Ангаре для заправки самолета везли на лодках). Наконец гид­росамолет прибыл, но при посадке на воду пробил попла­вок о камни. Полет к Тунгус­скому метеориту был отменен. Кулик вернулся на свою за­имку. Но и тут не обошлось без ЧП. При посадке самолета на Подкаменную Тунгуску возле фактории Анавар самолет клюнул носом, хлебнул воды. Леонид Алексеевич оказался в речке. Отделались испугом, но ученый потерял очки. Местные ребятишки-водолазы сумели отыскать их на каменистом дне Подкаменной. Кулик торжественно поблагодарил ребят и в конце речи, надев спасен­ные очки, сказал: «Вернув мне очки, вы спасли отечествен­ную науку!».

После неудачи с Сусловской воронкой среди участников эк­спедиции произошел раскол — предлагали перенести поиск метеорита в район Южного бо­лота. Перенесли. Но небольшие озерца, мерзлотные окна и тор­фяные холмы также не принес­ли ничего нового. Метеорит как сквозь землю провалился. Исчез.

Год 1939-й, последняя экс­педиция ученого. В Красноярс­ке возникли затруднения с са­молетом до Кежмы. Пришлось убеждать чиновников в том, что в тайге лежат миллионы тонн космического железа, которое необходимо также и для про­мышленности. Подействовало. Борт выделили. Однако двухмо- торный гидроплан был неисп­равен, начался ремонт. Во вре­мя испытательного полета над Енисеем у самолета на глазах готовых к вылету пассажиров отвалился винт одного из мо­торов. Заменив немаловажную деталь в машине на новую, до Кежмы долетели благополучно (груза было шестьдесят мест). Дальше лошадьми, вьючным караваном направились на факторию Анавар.

В экспедиции 1939 года при­нимал участие начинающий, но талантливый художник Ни­колай Иванович Федоров. По­зднее он создал десятки кра­сочных полотен-картин, ото­бразив на них «катастрофу». Летом 1988 года, во время кон­ференции, посвященной Тун­гусскому метеориту, его рабо­ты были выставлены в Крас­ноярске и пользовались боль­шим успехом. Мир тесен — в Москве с Н. И. Федоровым нам довелось жить рядом, благода­ря чему мы часто встречались. Нас объединял один интерес: Тунгусский метеорит.

«Переход был тяжелым, — рассказывал Николай Ивано­вич. — Особенно страдали от таежного гнуса. Лошадей маза­ли дегтем, мазались и сами — другого спасения не было. На стоянках жгли дымокуры. На речке Макикте пришлось даже вернуться на несколько кило­метров обратно от встречного лесного пожара. Остановились в долине речки. Место откры­тое — наблюдали переход вся­кого зверья: первыми бежали стадами и в одиночку олени, затем пошли лоси, а когда лоси прошли — появились медведи. Звери не охотились друг на дру­га — бежали от пожара. Вот уж действительно огненное пере­мирие! Беда общая, и закон тайги как закон джунглей — не смей нарушать!»

Мы просматривали рисун­ки, сделанные Федоровым в Кежме, в Анаваре, я узнавал некоторые лица охотников-тунгусов, в стойбищах кото­рых мне приходилось жить. Не обошлось и без забавного сюр­приза: на одном из рисунков села Кежма я узнал наш дом, в котором появился на свет через три года после зарисо­вок Н. И. Федорова. Я всегда с большим вниманием слушал воспоминания художника — все было интересно, но одна деталь насторожила меня.

Река Хушмо. Направление ветра от облака — на восток. Разряды молний.
Прибытие Тунгусского метеорита на Землю

«Виталий! — Николай Иванович рассказывал, как всегда, очень увлеченно. — Когда мы пришли на Хушмо, меня поразила увиден­ная картина катастрофы: деревья лежали рядами, но самое главное было то, что они держались на своих вет­вях над землей, и ходить по вывалу было очень трудно».

Стоп, сказал я тогда себе, тридцать лет на ветвях не продержится ни одно де­рево. Здесь что-то не то, что-то не состыковывается. Из собственного опыта знаю — любое дерево через десять, а то и менее лет превраща­ется в сырую тяжелую ко­лоду, плотно лежащую на земле...

Кому-то пришла в голо­ву мысль о ядерном проис­хождении тунгусского фено­мена. Проверили — радиа­ции нет. Но прочно укрепи­лась вера во взрыв неверо­ятной мощности.

Своеобразной «манер­кой» (мерка для пороха. — Ред.) для измерения силы взрыва над тайгой являлись «малышки» (первые атом­ные бомбы. — Ред.), сброшенные на японские горо­да. Речь шла о сотне или даже более таких ядерных бомбо­чек! А было ли это в дей­ствительности так? Стран­но, что даже от испуга во время «взрыва» не скончал­ся ни один тунгус...

Как я уже говорил, в тай­ге работало несколько экс­педиций. Одним из органи­заторов таких исследований был геолог Кирилл Павло­вич Флоренский, в то вре­мя занимавшийся изучени­ем планеты Марс. Эта экс­педиция выполняла задание Комитета по метеоритам АН СССР. Другая комплексная самодеятельная экспедиция сокращенно именовалась КСЭ. Каждое лето десятки, а то и сотни участников КСЭ, в основном студен­тов, брели по «тропе Кули­ка». Работ было проведено много: промывали породы лотками и решетами — в на­дежде найти обломки метео­рита, считали в пробах ша­рики — продукт сгорания вещества в атмосфере. На золу сжигали определенные кустарники, кропотливо отыскивая что-нибудь в сфагнах мхов слоя 1908 года. Фиксировали ожоги на де­ревьях, замеряли силу ураганного ветра и в конце концов точно оконтурили вы­вал тайги, условно назвав его «бабочкой». Такая «бабочка» рождается опять же от взрыва...

За десятки лет работы КСЭ первые студенты-энту­зиасты повзрослели... Им на смену пришли свежие, мо­лодые. У общих костров под гитару пелись «старинные» кэсээшные песни, звучали воспоминания и предания. Частенько под песни и раз­говоры создавались новые гипотезы. Гипотез было напридумано с хорошую горсть кедровых орехов. Здесь был и плазмоид, благопо­лучно долетевший от само­го Солнца, и лик Черной дыры, и газовый выброс. И, на всякий случай, — взрыв таежного гнуса — комарья! Видимо, непросто, сидя где-нибудь в бетонно-кирпичной квартире, узнать, что тридцатого июня в нашей тайге по утрам комарья нет...

КСЭ была разделена на группы — болотоведы, лес­ники, рыбаки, охотники и т. д. Это не считая теорети­ков, которые пекли на ско­вородках содовые ландорики (тошнотики) и — гипо­тезы. Здесь упоминалась ма­шина времени, появился человек вроде тунгусского шамана, который «точно» установил сдвиг во време­ни...

Над тунгусской тайгой ежегодно «плавали в выши­не таинственные серебрис­тые облака». Время от вре­мени проносились НЛО. В прессе появлялись ошелом­ляющие «открытия» и сооб­ражения. «Бабочка» таежно­го вывала была прочно зак­реплена на гербе КСЭ, от «бабочки» начинались все сложные па во время кон­ференций, посвященных проблеме тунгусской катас­трофы, загадке века, тунгус­скому феномену. Группа лес­ников напала на верный след — у всех деревьев, пе­реживших и, к сожалению, не переживших катастрофу, была смещена сердцевина, то есть центр древесного ствола. А это значит, что сто­рона, обращенная к сторо­не взрыва, затормозилась в приросте годовых колец.

Хотел бы я увидеть чело­века, который нашел бы ствол дерева с сердцевиной по центру, если дерево рас­тет на склонах сопок или на опушках озер и рек. Такого не бывает. Если мы, охотни­ки, ищем хорошее дерево, то находим его только в очень густом чернолесье, где солнечный свет рассеянный и ровный. Болотоведы тоже однажды «чуть не нашли» ос­татки метеорита, но шарики с окварцованными макушка­ми и попками оказались мик­рофлорой, запутавшейся в сфагнах болотного мха.

В свое время мне не один год довелось просидеть над бинокуляром, занимаясь па­леонтологией, изучая микро­фауну и микрофлору. Макро­скопические шарики величи­ной с маковое семечко и по­крупнее узнал бы и без бино-куляра. Я высказал свое мне­ние по поводу «редчайшей» находки, но для «корифеев» Тунгусского метеорита я был не более чем охотник — че­ловек с карабином.

Вскоре все встало на свои места, и о шариках забыли. И вдруг новая сенсация — ока ока­залось, нечего за метеоритом ходить за десятки километров от заимки Кулика: на склоне горушки Стойкович был най­ден песчаник-кварцит разме­ром с небольшого бегемота. Для меня как для геолога ясно — крупнозернистый песча­ник, скорее всего пермского периода, так как на одном из его любовно обметенных «хо­зяином» боков виден отпеча­ток огромного листа кордаита. Но камень и по сей день не дает покоя кэсээшникам, уж очень из него хотелось сделать «инопланетянина». Камень на­зван именем первонаходца — Джонов камень.

В истории исследования метеорита был еще один зна­чительный случай. Один из участников экспедиций Кули­ка Янковский объявил, что он на кромке болота, в районе ручья Чургим нашел большой пористый камень, явно име­ющий отношение к метеори­ту. КСЭ камень искала, но не нашла. Янковским была сде­лана фотография камня, ко­торая как-то странно не то за­терялась, не то погибла. Но оставался нечеткий негатив, и фотография в одной из кни­жек появилась.

Я без труда узнал этот ка­мень Янковского. Во время зимней охоты за соболем мне раза три приходилось возле этого самого камня разводить костер, чтобы попить чайку. Это не камень, а небольшой выход (обнажение) коренных, очень выветренных ба­зальтов, расположенных на южном краю Южного болота. Так легко и безболезненно появлялись на свет и так же безболезненно умирали «фак­ты» происхождения Тунгус­ского метеорита.

Время летело, улетали-разъезжались по домам учас­тники поиска метеорита. Толь­ко нам, охотникам, снова и снова приходилось на долгие зимние месяцы уходить в зас­неженную тайгу. Как-то занес­ло меня в восточные районы наших охотничьих угодий на небольшую речонку под на­званием Хуги (Гнездо ворона). Пойма речки широкая, забо­лоченная. По коренным бере­гам молодая крепкая тайга. При переходе через долину Хуги очень часто попадались торчащие лиственничные корни давно упавших деревь­ев. Был риск изломать о них лыжи.

Закралось подозрение — не метеоритного ли происхожде­ния вывал? Подозрение зак­ралось не на пустом месте. По рассказу моего знакомого Виктора Коненкина (к сожа­лению, погибшего трагичес­ки лет тридцать назад), метео­рит упал совсем не там, где его ищет КСЭ и где искал Кулик. По показаниям очевид­цев, сильнейший удар о зем­лю произошел где-то здесь, в районе рек Еромо — Хуги — Делиннекена. Летом вертолетным рейсом с группой старшеклассников Ванаварской школы мы вы­садились на речку Хуги. В ее долинах действительно было много торчащих корневищ, но среди них были упавшие в разное время деревья. Надо было быть очень осторожным в определении возраста выва­ла. В сосновых борах от упав­ших деревьев остались только трухлявые отпечатки, что как раз соответствовало вывалу 1908 года, молодая тайга тоже соответствовала возрасту, но и семена сосны не всходили все в один год!

КАМЕНЬ-«КОНФЕТА» Найден возле тропы тунгусов-кочевников в начале пятидесятых годов. р. Хикили Масса приблизительно 8 кг по камню Рисунок по камню яркий: красно-зеленый-желтый-белый разводами. Сбоку «сосулька» в 2 см (с ноготь). Есть подозрение камень вывалился из трухлявого ствола дерева.

На девяносто процентов упавшие деревья лежали, как и должно быть, — кронами на восток. Прихо­дится дуть на воду — быть крайне осторожным с выво­дами. В свое время, когда мне много приходилось кочевать с тунгусами по тайге, я иногда слышал их немногословные беседы, именно беседы меж­ду собою о Тунгусском метео­рите.

Кочевники вспоминали о том, что в районах верховий рек Пайги, Делиннекена появился большой вывал, и на пути к фактории Стрелка тоже был обширный вывал, зава­ливший кочевые тропы. В 1959 году мы со стадом оленей сто­яли на реке Пайге, где я тоже встречал старинные вывалы и, кроме того, небольшие холмики, покрытые мхами. Под холмиками оказались погребенные лабазы, упавшие много-много лет назад. В ла­базах лежали вещи.

У тунгусов запрещено даже прикасаться к чужим вещам, хранимым в лабазах. Их охра­няют существа под названием Боодыл — страшноголовые. Впечатление было таким, что лабазы упали от сильного на­пора ветра. Тунгусы, что расположились стойбищем на речке Хушмо, во время паде­ния метеорита, а от Куликов­ского «эпицентра» до них было не более тридцати ки­лометров, были подняты со своих нагретых лежанок силь­ным громом и ураганным вет­ром. «Чумы сорвало!» Жили­щу, сделанному из тончайшей бересты (летнее жилище), до­статочно комнатного вентилятора, чтобы улететь. «К середине дня увидели в небе дым — начались лесные пожары».

Где-то в записях КСЭ, со­биравшей сведения очевид­цев-тунгусов, есть такая, на первый взгляд, неприметная : «Два тунгуса, по име­ни Пампуня и Геленджа, но­чевавшие на речке Макикте, во время «взрыва» метеорита видели, как на деревьях вок­руг них горела хвоя и листва. Но в то же время в «эпицент­ре» взрыва и до сей поры здравствуют лиственницы, спокойно пережившие такой ожог. Скажу: если на дереве сгорают листья или хвоя — дерево уже не живет... Ды­шать-то нечем. ...

В 1988 году, пролетая на самолете Ан-2 от фактории Муторай, что на реке Чуне, на факторию Оскоба, на Под­каменную Тунгуску, я увидел в иллюминатор нечто похожее на кратер. Был сильный встречный ветер, и самолет, что называется, полз среди низко несущихся облаков. Чтобы рассмотреть кольцеоб­разный вал, поросший сосно­вым бором, времени было достаточно. Высота бортов внутри кратера — метров де­сять, на дне углубления диа­метром метров пятьдесят. Сквозь снег были видны кус­тарники — воды, как в озе­ре, не было. Внешние склоны пологие.

Был апрель, и тайга была в черно-белом изображении. Летом, когда деревья распус­тились, во время полета этим же курсом я не смог рассмот­реть это подозрительное уг­лубление. Для меня оно так и осталось под вопросом. Но в этом же 1988 году при пере­лете от Муторая на Анавар че­рез Куликовский вывал (до «эпицентра» километров пят­надцать—двадцать) в долине ручья Хаталак обнаружили два грязевых кратера-карста и один кратер в самом верховье ручья. Расстояние между кра­терами-карстами от трех до пяти километров приблизи­тельно. Их размеры совпадали с размерами Сусловской во­ронки в «эпицентре».

Хочется отметить еще одну существенную деталь: запад­нее Куликовского вывала — к Мутораю особенно — изо­билие карстов — небольших углублений, куда уходит по каким-то трещинам вода. Во­сточнее этого района и далее западнее они почти отсутству­ют. В 1974 году мы с другом, охотником-тунгусом, вышли на речку Пайгу, на устье ру­чья под названием Кучаки. К нашему немалому удивлению, мы увидали небольшое круг­лое и очень мелкое озерцо.

А удивились мы потому, что озерцо расположилось как-то не к месту — не быва­ет в таких местах озер. Но оно было. Друга моего Венки уже давно нет, но я всегда вспо­минаю его — веселого, быст­роногого, жизнерадостного, когда мои воспоминания воз­вращаются к этому затерян­ному в тайге микроскопичес­кому озерцу-воронке. Но са­мое удивительное то, что, когда я совершенно случайно, работая с картой и проверяя расстояние между какими-то тропами, наложил линейку и соединил с вывалом тайги на речке Хуги и кратерами на Хаталаке, то озеро на Кучаки и Сусловская воронка в «эпи­центре» оказались на линии, проведенной по карте каран­дашом. Может, это чистое со­впадение, а может, и не со­впадение — все эти точки в общем-то лежат точно на тра­ектории полета Тунгусского метеорита.

Утверждать, что на землю сыпались обломки крошив­шейся от удара об атмосферу кометы (фрагменты кометы), не могу, остановленный од­ним жестким словом — СО­МНЕВАЙСЯ. В 1962 году мы охотились на речке Собе. Сборщиком пушнины у нас был небольшого росточка, очень подвижный, вежливый, заботливый мужичок по име­ни Лука. Выросший в тайге, он не был охотником, не имел ружья и, отправляясь в путь к охотникам за сотни ки­лометров, говорил: «Бог не выдаст — медведь не съест!» или «Медведь не собака — не укусит».

Дедушка Лука был един­ственным в Анаваре, наблю­давшим пролет метеорита. Ему было тогда одиннадцать лет. Он хорошо помнил те де­сять—пятнадцать секунд (а может, немного больше), ког­да над горизонтом пронеслось огненное тело. Происходило это на Ангаре — многие видели огненный шар, но мальчишка Лука оказался в этот момент в самом удобном для наблюдения месте — на поле.

Отец его отправил боро­нить, и Лука, сидя в седле, вдоль и поперек таскал дере­вянную прыгающую борону. Вдруг лошадь остановилась, насторожив уши, — раздались резкие хлопки, напоминаю­щие ружейную пальбу. Утро было ясным, безоблачным, и Лука почти сразу увидел ог­ненный шар, двигавшийся на уровне солнца и такой же, как солнце, величины. Хлопки продолжались, мальчишке ка­залось, что звуки исходил от ярко светящегося шара. Ни лошадь, ни седок не спуска­ли с него глаз.

Тело быстро двигалось над горизонтом и, описав как бы дугу, скрылось за тайгой. Раз­дался звук, похожий на раз­ряд молнии (или если палкой провести по штакетнику), су­хой, раскатистый треск. Затем глухо, но сильно ухнуло и тряхнуло воздух... Лошадь упа­ла на колени. Стаи ворон и других птиц метались в небе, тревожно крича. Мальчишка погнал лошадь в село.

Никто не мог понять, что произошло? В некоторых ок­нах лопнули стекла, сами со­бою открылись двери. Через некоторое время небо в том месте, где скрылся огненный шар, потемнело. Были очевид­цы и из других сел Приангарья, которые не видели про­лет метеорита, но все отме­чают одно — сильную оружей­ную, а то и пушечную пальбу. Неподалеку от города Канска машинист паровоза видел, как совсем недалеко что-то блеснуло и, как показалось ему, упало совсем близко.

От места падения Тунгус­ского метеорита до Канска не менее восьмисот километров. Следовательно, здесь мог упасть точно в то же время абсолютно самостоятельный «обломок» какой-то породы. В районе Канска расселение в сотни раз плотнее, чем в стра­не тунгусов, но и там на про­тяжение чуть ли не века не найдено ничего, что бы на­поминало космического при­шельца — каменный или же­лезный метеорит. Если сделать самые простейшие расчеты, получается: звуки, которые сопровождали падение метео­рита, должны были достигать ушей «слушателя» спустя ка­кое-то время. Но, похоже, пальба в небе началась до по­явления огненного шара. А это может означать только то, что основное ядро при приближе­нии к земле уже начинало дробиться и вошло в атмос­феру в сопровождении цело­го роя частиц пыли.

Одна такая «пылинка» мог­ла дотянуть и до Канска. (При вхождении в плотные слои атмосферы космическая пыль — метеориты — тащит за со­бой «пузырек» вакуума, кото­рый, заполняясь, издает звук, похожий на ружейный выст­рел. После чего метеорит либо разрушается, либо переходит в свободное падение, как бро­шенный в воду камешек). Еще одна существенная деталь; после того как Тунгусский метеорит упал, очевидцы за­метили издалека в том месте потемнение неба на большой высоте.

Такое явление «ученые», нимало не сомневаясь, при­писали гигантскому взрыву. Но, чтобы увидеть взрыв с Ангары, надо, чтобы дым, пепел и прочее поднялось километров на двадцать вверх. На самом деле все было про­ще. Люди видели тень, падав­шую от оставленного метео­ритом дымно-парового шлей­фа (метеорит летел со сторо­ны Солнца).

Я как сейчас вижу дедуш­ку Луку — в длинных серых валенках, в ватных брюках, в телогрейке, перетянутой ре­мешком... Он, заснеженный, шагает за санями, покрики­вает на послушно шагающих по тропе лошадей. Переход в сорок километров, ночью вываливаемся из тайги на Подкаменную. Недалеко све­тится оконце, там в зимовье живет старичок Василий по прозвищу Бог. В темноте раз­личаю торчащий шестик — прорубка. Подхожу к нему с намерением напиться и падаю в обширную прорубь. Мокрый по пояс, выскакиваю на лед. «Беги, паря, скорее в зи­мовье, отогревайся!» — кри­чит мне Лука. Таким я его запомнил — очевидца падения Тунгусского метеорита.

Через несколько лет оче­видцы падения метеорита многое забыли. В памяти стер­лись существенные детали. Одни говорили — это было в 1908 году, другие — в 1910-м; одни говорили — мы обеда­ли, другие — завтракали. Фан­тазия «ученых» получила не­плохую пищу для создания целого ряда гипотез: «В 1908 году на посадку шел косми­ческий корабль, а в 1910 году пролетел его дублер». И что метеорит якобы маневриро­вал, изменяя направление по­лета несколько раз, да и ле­тел-то он совсем в обратном направлении. Да и вообще, «а был ли мальчик?».

Ясно, что без такой деше­вой пищи могли иссякнуть роднички, состоящие из фа­натов-фантастов, подпитыва­ющих из года в год КСЭ. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы существовало! И все же два небольших образца, возмож­но, имеющих отношение к Тунгусскому метеориту, были найдены охотниками в соро­ковых—пятидесятых годах по траектории пролета болида (огненного копья Зевса).

Один из них — на факто­рии Сегочамба. Каменная плитка была обнаружена в стволе дерева дровопилами. Размеры плитки сантиметров 12—15 в длину, сантиметров 5—6 в ширину. Толщину я не помню — может, два, может, три сантиметра, темно-корич­невого цвета, с неровностя­ми по обеим сторонам. Она была как бы слегка окатан­ною, то есть не было острых кромок.

Я много раз держал эту находку в руках. Хозяйка плит­ки бережно хранила ее завер­нутой в тряпку в сундучке под вещами. И лишь изредка по­казывала ее, говоря, что та­кие камни с неба кидает в людей Бог. Мы с Андрюшкой, ее внуком, так и называли камень — божьим. Камень, найденный дровопилами, я видел в 1952 году. Вскоре жен­щина уехала на Ангару, и те­перь никто и не помнит ее из жителей Анавара. Остался только домик на Колхозной улице.

Вторая находка была сде­лана охотниками-тунгусами в верховьях речки Хикили: в двух-трех метрах от тропы они увидели очень ярко «разрисо­ванный» камень. Камень при­влек внимание аборигенов не только окраской, но и своей формой. «Он похож был на конфету без фантика». Вес камня тунгусы называли с приличным разносом — от восьми до восемнадцати ки­лограммов. Под камнем был ягель, а это значит, что ка­мень «положили» на мох. Зная тунгусов, я скажу, что не так-то просто заставить кочевника везти ненужный груз за сотню километров в седле. Для этого надо иметь «большой интерес». И интерес был: с одного конца конфе­ты свисала «сосулька», ост­рая, не больше человеческо­го ногтя. По рассказу Зарубина Сергея, жителя фактории , камень был гладко окатан и разрисован в основ­ном красно-зелеными узора­ми.

Таким бывает кремень, яшма, но оплавленный отро­сток ставил все на свои закон­ные места — камень, видимо, был нагрет по поверхности. «Сосульку» отломили молот­ком, прикрутили ее нитками к карандашу и стеклили окна фактории. Камень путешество­вал по фактории несколько лет, а потом затерялся.

Рассказ об этой яркой на­ходке я слышал не только от Сергея Зарубина, но и от дру­гих жителей фактории. Полу­чается, что, если бы обе на­ходки немного изменили свое местонахождение, их бы ник­то не заметил, не обратил бы на них внимания — они по­хожи на земные породы. Не такой ли «мусор» теряет ко­мета, оставляя в небе ярко светящийся «хвост»?

Хочется думать, что паль­ба, слышанная очевидцами, принадлежала «мусорному» окружению основного ледя­ного ядра влетевшей в атмос­феру «крошечной» кометы. Известно, что 1908 год изо­биловал падениями метеори­тов по всей Земле — планета пересекала орбиту кометы. К сожалению, тунгусы-кочев­ники никогда не рубили круп­ные деревья даже на дрова. Весь их быт, за исключением поделки охотничьих лыж, держался на тонких жердях — дрова, остовы чумов, санки для оленьих упряжек и т. д.

Может, потому ими и не были обнаружены камни, за­стрявшие в стволах крупных деревьев. Очевидец падения метеорита Анна Маркеловна Панова рассказывала: утром они услыхали выстрелы — пальбу. Решили, что на устье речки Ковы (село Кова на Ангаре) приплыла торговая барка купца Харлаша. Выстре­лом маленькой пушки купец обычно оповещал о своем прибытии. Только на этот раз всех удивила скорострельность «пушки». Купец так и не по­явился. То есть жители села Кова, находясь на расстоянии 400 км от Тунгусского метео­рита, слышали ту самую паль­бу...

Когда мне, охотнику, в зимнее время требовалось из­влечь из патрона малокали­берной винтовки пульку, я делал просто: стрелял в упор в лед, и свинцовая пулька, целенькая, всегда лежала на поверхности льда в неболь­шом углублении. Здесь не надо объяснять, что происходит и почему пуля остается цела, ударившись о твердый лед. Приблизительно такое явле­ние могло происходить с ле­дяными глыбами развалив­шейся на куски кометы.

Если учесть, что в июне наша вечная северная мерзло­та залегает не глубже полумет­ра от самой поверхности, едва прикрытая в основном мха­ми, то крошившийся летучий лед встретился со своим со­братом почти безболезненно, оставив совсем незначитель­ные «астроблемы» — ворон­ки. Всем известен Аризонский кратер — след падения асте­роида. И легендарный Фаэтон, промчавшийся в небе в полу­ночную страну, где его опла­кивали янтарными слезами нимфы, — тоже астероид.

Можно еще привести ряд примеров, но Тунгусский ме­теорит после такого яркого прибытия на землю не оста­вил почти никаких следов. В 1911 году экспедиция Вячес­лава Шишкова, автора знаме­нитого романа «Угрюм-река», совершая караваном оленей переход от Нижней Тунгуски до фактории Анавар, неожи­данно для проводника-тунгу­са Лючеткана попала в таеж­ный вывал.

«Пересекали его несколько дней, продвигаясь с большим трудом». Караван проходил километров на 80—100 вос­точнее «эпицентра». Вырисо­вывается такая картина: хао­тические вывалы тайги, выз­ванные вихрями-ураганами от нагретого дымно-парового шлейфа пролетавшего (на «бреющем»?) метеорита, ос­тавили на земле своеобразный след от речки Еромо: р. Хуги — Делиннэкэн. — Пайга — Чамбэ — междуречье Хушмо и Кимчу. Дальше, потеряв первоначальную скорость, космическое тело разлетелось веером еще на двадцать— тридцать километров.

Можно привести еще ряд примеров в пользу кометы. После «катастрофы», по вос­поминаниям тунгусов, в Хуш­мо и Чургиме «жглась» вода, что говорит о наличии азот­ной кислоты, а на одном из склонов Лакурского хребта охотниками-тунгусами была замечена сухая борозда. Так, уцелевший в Сусловской во­ронке лиственничный пень, вмерзший когда-то в торфя­ники, обнажился от «бархат­ного» удара ледяного кроше­ва. Так неожиданно трудно и длительное время пришлось разгадывать на первый взгляд простейшую «загадку века».

Дежурная гипотеза о ко­метном происхождении Тунгусского метеорита име­ла место быть еще со вре­мен Л. А Кулика. А впослед­ствии возникло до сотни других гипотез. Обязательно находится «ученый», кото­рый скажет: «А я об этом говорил еще давно...».

Я не претендую на роль первооткрывателя. Я только сделал попытку разгадать оставленный на земле и в памяти людей след косми­ческого пришельца, соеди­нить воедино, в цепочку увиденное, услышанное, найденное, домысленное. Заканчивая рассказ, хочу упомянуть еще и то, что на этом «небольшом» про­странстве тайги, именуемом Эвенкией, кроме комплек­сной самодеятельной экспе­диции, которая работала в основном в «эпицентре взрыва», прошли такие се­рьезные экспедиции, как, например, Амакинская, по поиску алмазов (в сороко­вых—пятидесятых годах), промывшая драгами тысячи тонн породы. За Амакинской вела работы по изысканию эвенкийского шпата мос­ковская экспедиция. Да еще одновременно с указанны­ми работала экспедиция Аэрогеологического треста, впервые составившая по аэрофотоснимкам геологи­ческую карту Приангарья, Подкаменной Тунгуски и Нижней Тунгуски.

Кроме того, по тайге ра­ботали палеонтологи, архе­ологи, почвоведы, не счи­тая лесников и речников. Вдоль и поперек исхожен каждый километр тайги. По роду моего основного в те годы занятия охотника мне приходилось быть в экспедициях проводником, каю­ром, рабочим (по промыв­ке лотком породы в руслах рек). Но, похоже, не было найдено геологами ни одно­го подозрительного камня, хотя среди геологов тех вре­мен были специалисты выс­шего класса, умевшие отли­чить «руду дорогую от поро­ды пустой».

Однако не исключено, что кто-нибудь из них дер­жал в руках то плитку, ни­чем не отличавшуюся от земной, то камень-«валун», то просто дикий камень из­мененной породы. Ведь две описанные находки, сделан­ные дровопилами и охотни­ками-кочевниками, состоя­лись благодаря их необычно­му местонахождению. В на­стоящее время на месте па­дения Тунгусского метеори­та—в междуречье рек Ким­чу и Хушмо — расположил­ся биосферный заповедник, раскинувшийся «на всякий случай» как можно шире. За­поведник с коммерческим уклоном, теперь так модно — брать деньги за вход, хотя смотреть там не на что, раз­ве что на вывал тайги, ко­торый постоянно подновля­ется ветровалами.

Там теперь живет сказка, в которую верят под звон гитар «космодранцы» — так называют друг друга участ­ники КСЭ. В изучении Тун­гусского метеорита точка не поставлена. Еще будут при­ходить по тропе Кулика лю­бители космической экзоти­ки. И, может, кому-то по­везет, и он найдет камешек, прилетевший из глубин кос­моса. Уже давно откочевали в Нижний Мир караваны моих друзей-тунгусов, ис­тлели и превратились в трух­ляк остовы наших походных чумов, исчезли загоны-изго­роди для оленей; лишь кое-где еще можно заметить уго­лья наших костров да зате­сы на деревьях, покрытые натеками смолы.

Исчезли вывалы тайги, оставленные ураган превратились в неприметные, порой бесформенные болотца кратеры, одичали кочевые тропы. От замечательного явления 1908 года осталась только мечта под названием Тунгусский метеорит - Тунгусская комета, ярко прибывшая на Землю и рассыпавшаяся безболезненно для землян-тунгусов в их небе 30 июня 1908 года в семь часов утра ледяным крошевом с ливнями, громовыми раскатами и ослепительными молниями.